— Руки! Ничего не трогать руками! — И, обернувшись к Федулову, скомандовал: — Майор, вывести всех этих людей за ограждение! Немедленно!

Санитары оборачивались, пожимали плечами, переглядывались. А к ним уже спешили крепкие парни, ранее стоявшие в оцеплении.

Беклемешев посмотрел в сторону пикапа, оценивая расстояние, и вдруг заметил...

— Смотри! — крикнул он Сергееву.

Тот прибавил шаг, подбежал, спросил, отдуваясь, внимательно оглядывая стоянку:

— Что такое?

— Уже ничего. Поздно.

— А что было-то?

— Что было, то было.

Беклемешев наклонился над трупом, присел на корточки. Не требовалось много ума, чтобы понять: сержанту помощь санитаров уже не нужна. Но как он выглядел... Вблизи зрелище оказалось еще более ужасным. Майор осторожно протянул руку, дотронулся до плеча убитого и... от легкого прикосновения китель милиционера пополз по ниткам. Под пальцами Беклемешева за секунду образовалась внушительная дыра, то же самое произошло и с форменной рубашкой. И с футболкой. Тело парня казалось разбухшим, словно его проварили на пару. Тем необычнее смотрелись серо-черные, сгоревшие кисти рук. От ушей, ноздрей и рта тянутся кровавые потеки, но кровь, как ни странно, уже свернувшаяся, темно-коричневая. Однако больше всего Беклемишева заинтересовало даже не это, а кожа. И на лице, и на шее мертвого она была одинаковой: странного белесо-матового оттенка.

— Не понимаю, — пробормотал над ухом майора Сергеев. — Этот парень выглядит так, словно его только что вытащили из пароварки.

— С ним что-то произошло, — поддержал его Беклемешев. — Что-то очень странное.

— Газ? — предположил Сергеев.— Или радиация?

— Ты знаешь газ, который действует подобным образом? — не глядя на собеседника, спросил майор.

— Да хрен его знает. С тех пор, как я закончил академию, этого дерьма понаделали, как грязи. Может, и такой есть.

— Ну допустим, а на машины тоже воздействовал газ? Или радиация? Чувствуешь?

Он поднял голову и посмотрел на Сергеева.

— Что? — не понял тот.

— Жар! Жар от раскаленного металла! — Действительно, от машин, несмотря на холодный ветер, а может быть, именно благодаря ему, все еще докатывались волны густого, душного жара. — Они же раскалились почти докрасна, и вода в лужах закипела. Какой, к чертям собачьим, газ. Артемий Демидович, — Беклемешев повернулся к стоящему чуть в стороне Федулову, — кто-нибудь это снимал?

— В каком смысле?

— Телевизионщики, газетчики, радио, кто-нибудь здесь был?

— Я никого не видел. Слишком быстро все произошло. Да и оцепление мы сразу же, почитай, выставили, так что, если бы кто из этой шайки-лейки сунулся, все одно мимо меня бы не просочились.

— Вот и хорошо. А если приедут — не пускать. Ни под каким видом. Это приказ.

— Понял, Зиновий Ефимович.

Над домами, высоко в небе, затарахтели лопасти вертолета. Через две минуты юркий «Белл» красно- белого цвета — окраска спасательной службы — вынырнул из-за крыши соседнего дома и завис над площадью.

— Их-то кто сюда звал? — пробурчал Сергеев.

Вертолет качнулся и начал быстро снижаться. Мощный поток воздуха, поднятый лопастями, взбаламутил лужи, поднял с земли тучи мелких водяных брызг пополам с песком и солью и погнал по ветру.

— Уберите их! — закричал Беклемешев, вскакивая. — Уберите кто-нибудь!

«Белл» упрямо шел на снижение.

Беклемешев, Сергеев и Федулов торопливо зашагали к вертолету, уже коснувшемуся полозьями растрескавшегося асфальта. Дверь пассажирского отделения откатилась в сторону, и из него посыпались автоматчики. В темно-зеленых касках и бронежилетах они были похожи на тайваньские игрушки. Солдаты мгновенно вытягивались в цепь, охватывая стоянку широким кольцом. Причем оперативники оказались за оцеплением.

Следом за автоматчиками из вертолета выбрались несколько очень серьезных мужчин с чемоданчиками. Эти прошли мимо Беклемешева, Федулова и Сергеева, даже не взглянув в их сторону. Двое сразу занялись трупом сержанта, один подошел к погибшей собаке, еще двое принялись отколупывать кусочки асфальта, бетона, снимать пинцетом краску с машин и складывать все это в пластиковые пакетики, которые с ловкостью фокусников извлекали из недр чемоданчиков.

— Ну, блин, началось, — прокомментировал Сергеев.

Дверца кабины вертолета приоткрылась, и Беклемешев увидел... Дмитрия Гавриловича Третьякова. Собственной персоной. Спрыгнув на землю, он подал знак пилоту, и тот заглушил двигатели. Лопасти описали еще несколько кругов и остановились.

— Приветствую вас еще раз, — Третьяков шагнул к Беклемешеву.

Впрочем, в голосе полковника не прозвучало особенной радости.

— Что все это значит? — спросил Беклемешев, указывая на оцепление и на людей в штатском.

— Потрудитесь уточнить, что именно вы имеете в виду?

— Все. Автоматчики, люди с кейсами?

— Автоматчики оцепляют запретную зону. Люди с кейсами — эксперты. Они собирают образцы для исследований.

— Я имел в виду вовсе не это. Какого черта они вообще здесь делают? Это расследование проходит по линии ФСБ. Вы сами неоднократно мне об этом говорили.

— Говорил, — согласился Третьяков. — И по-прежнему не отказываюсь от своих слов.

— Тогда почему вы прибыли сюда с этой своей... командой?

— Не забывайтесь, майор. Я все-таки старший по званию, — напомнил Третьяков. — А прибыли мы сюда потому, что документы все-таки украдены у нас. И пострадавшая сторона — именно наше ведомство. Плюс к этому, будучи заинтересованными в скорейшем проведении расследования, мы хотим оказать вам максимально посильную помощь. Отсюда — наши эксперты. Насколько я в курсе, ФСБ не располагает специализированной лабораторией, позволяющей производить оперативное исследование материалов на молекулярном уровне. Вы могли бы обратиться в гражданские организации, но дело проходит под грифом «секретно». У нас же имеется вся необходимая для этих целей аппаратура. Вывод: ваши эксперты могут собрать образцы, но потом эти образцы все равно попадут к нашим специалистам в наши же лаборатории. Только произойдет это на два, а то и на три часа позже. В сложившейся ситуации подобная потеря времени недопустима.

— Что касается лаборатории, будем считать — вы меня убедили, — Беклемешев не смог возразить. Подведомственные Министерству обороны лаборатории были оснащены лучше многих других. — Но я хотел бы знать, с чем мы имеем дело?

— О чем вы?

— Обо всем. Я хочу знать, откуда вам известно о взрыве; почему растрескался асфальт и раскрошился бетонный бордюр; отчего погиб этот парень, — кивок на труп, — почему он так выглядит; и, наконец, что же у вас похитили? Только ли ради документов вы потащили сюда роту солдат и позаимствовали у спасательной службы вертолет?

— О взрыве нам стало известно от сотрудников МВД. Слава богу, в этом ведомстве работают более ответственные люди, чем в вашем, — сухо отрезал полковник. — Это первое. Второе: я понятия не имею ни о растрескавшемся асфальте, ни о раскрошившихся бордюрах, ни об этом погибшем парне, поскольку мне не довелось быть непосредственным свидетелем происходящего. Случилось же это по вашей, майор, вине, поскольку ни вы, ни ваши коллеги не сочли нужным известить нас о готовящемся взрыве. В связи с чем мне, очевидно, придется подать рапорт на имя вышестоящего начальства. Это третье, — Третьяков четко отбивал каждое слово; глядя Беклемешеву в глаза. — Ну и, наконец, четвертое: заявляю со всей ответственностью, похищены только документы. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство полностью?

Беклемешев, не ожидавший от полковника подобной атаки, поначалу даже растерялся, но быстро пришел в себя:

— Насчет рапорта вышестоящему начальству — это угроза?

— Можете расценивать мои слова как угодно. Я беспокоюсь только об одном. О том, чтобы террористы были задержаны в кратчайшие сроки. И у меня, в отличие от вас, нет времени на удовлетворение личных амбиций.

— В чем вы видите удовлетворение личных амбиций? — искренне изумился Беклемешев.