Трое филиппинцев спрятались за кустами. Я не сказала об этом Кариму, так как это были мои любимые слуги и я не хотела, чтобы гнев Карима, адресованный Амани, перекинулся бы на них. Одиноким слугам скучно, им не хватает семейных забот, поэтому они с большим интересом наблюдают за драмами, которые разыгрываются в домах их хозяев.

Амани уже вовсю рыдала.

— Я не верну этих птиц! А если вы заставите меня это сделать, я брошусь в Красное море! — пригрозила она.

Я ахнула: сначала повешусь, теперь утоплюсь. Как же мне защитить своего ребенка от ее собственных разрушительных эмоций?

Мы с Каримом тревожно переглянулись. Мы оба прекрасно знали, что наша младшая дочь страстно и беззаветно любит животных.

— Амани, любимая, я куплю тебе тысячу других птиц, — пообещал ей измученный Карим.

— Нет! Нет! Я не верну этих птиц! — Амани бросилась к одной из клеток и начала истерично кричать.

При виде таких страданий нашего ребенка мы с Каримом, не помня себя, бросились к ней.

— Дорогая, — плакала я, — ты так заболеешь. Ну успокойся, малышка. — Рыдания Амани сотрясали все ее тело.

Я слышала, что одна из наших родственниц так безутешно рыдала над своей усопшей матерью, что у нее в горле лопнула вена и она чуть не последовала за своей матерью в могилу. И вот теперь я до смерти боялась, что подобное может случиться с моей дочерью. Никогда я не видела, чтобы Амани так страдала.

— Хорошо, Амани. Оставь этих птиц у себя. Я куплю Фадделю других.

Эта идея также не вызвала у Амани одобрения.

— Нет! — закричала она. — Ты что, хочешь доставить к этому убийце новые жертвы?

Карим крепко обнял ребенка. Мы в полном отчаянии смотрели друг на друга. Он заключил лицо дочери в свои ладони и с мольбой произнес:

— Амани, пожалуйста, перестань плакать. Я обещаю обязательно что-нибудь придумать.

Безумные рыдания Амани постепенно перешли в жалостливые всхлипы. Карим осторожно поднял дочь и на руках отнес ее во дворец в ее комнату. Пока Карим успокаивал ее, я обшарила комнату и убрала из нее все, чем можно было бы нанести себе увечья. Я так же поступила со всем острым и режущим в ее ванной. Амани, кажется, этого не заметила.

Перед тем как вернуться в комнату Амани, я велела Махе помочь служанке осмотреть весь дворец. Я хотела, чтобы все, что может представлять опасность, было бы убрано и заперто.

Маха начала упрекать меня, что в заботе о судьбе этих глупых птиц Фадделя мы вовсе забыли о тех несчастных девушках, которых насильно держали там. Она была права, я совершенно не вспоминала о гареме с бедными девушками, который Маха обнаружила. Я вновь заверила Маху:

— Маха, дай нам с папой время разобраться с этой ситуацией. Потом, обещаю тебе, я обязательно выясню все об этих девушках.

Когда Маха стала строить гримасы и высмеивать сестру, мое терпение лопнуло.

— Прекрати сейчас же! Ты же знаешь отношение Амани к животным. Каково тебе будет, если твоя сестра перережет себе горло или повесится?

— Устрою пир и созову много гостей! — сердито выкрикнула Маха.

Я дважды шлепнула Маху. Маха извинилась и поспешила выполнять мою просьбу.

Вернувшись в комнату Амани, я увидела, как мой замечательный муж терпеливо составляет список того, что по требованию Амани необходимо было срочно купить для ухода за спасенными птицами. Он явно осознавал, как и я, что Амани близка к нервному срыву.

Карим повернулся ко мне и протянул список:

— Султана, пошли кого-нибудь из водителей купить двадцать больших птичьих клеток, различный птичий корм и средства по уходу за птицами, да и игрушки для них, то есть, одним словом, все, что имеется в магазине.

— Да, конечно, — проговорила я.

Прочитав список, я пошла выполнять поручение Карима. Через час двое наших водителей вернулись из двух магазинов для животных, которые существовали в городе, скупив в них абсолютно все, что продавалось только для птиц.

Карим велел нашим шестерым садовникам отложить свою повседневную работу и помочь переселить птиц из маленьких клеток в новые большие. И только после того, как Амани лично проверила птиц и сама убедилась, что они хорошо накормлены, у них много воды и они поселены в большие клетки, она согласилась пойти спать.

Я все еще была озабочена ее состоянием и велела шести служанкам по очереди дежурить у постели моей дочери, пока она спит.

Маха, все еще надутая из-за всех этих событий, отказалась с нами ужинать. Мы с Каримом были так эмоционально измучены, что даже не отреагировали на это. Мы молча съели легкий ужин, состоящий из куриного кебаба с рисом.

Фаддель трижды звонил Кариму по телефону, но Карим не отвечал на звонки. Только после того, как мы поели, Карим сам позвонил Фадделю и заверил, что завтра к нему приедет.

После этого Карим сообщил повару, что мы будем пить кофе в женском саду. Мы вместе вышли из дворца и сели за столик под деревом. Хотя уже почти стемнело, веселое щебетание птиц и плескание их в ванночках создавали много шума и суеты, на которые нельзя было не обратить внимания. Я наблюдала за этим с большим удовольствием.

Карим взглядом позвал меня, и я пересела со стула к нему на колени. Я знала, что Карим думает о том же, о чем и я: если мы вернем птиц, Амани вполне способна что-нибудь с собой сделать. В то же время, если мы купим новых птиц вместо тех, что она унесла, Амани наверняка узнает, что мы ее обманули. С другой стороны, Фаддель не из тех, кто уступит свое. Боже, что же нам делать?

— У тебя есть план? — прошептала я.

Карим вздохнул, но долго не отвечал. Наконец он заговорил:

— Этот Фаддель — жадная скотина. Я решил отдать ему хороший участок моей земли в Эр-Рияде, если он согласится отказаться от птиц в своем псевдораю. Это должно успокоить Амани.

— Хорошую землю за глупых певчих птиц. О, Аллах! Над нами все будут смеяться.

— Нет. Фаддель никому об этом не расскажет. Он не только жаден, он еще и труслив. Я дам ему понять, что не в его интересах болтать о наших личных делах.

— Он дурной человек, — согласилась я, внезапно вспомнив о том, что еще Маха там обнаружила. Меня так и подмывало спросить Карима, знал ли он что-нибудь о личном гареме Фадделя, но решила, что с моего бедного мужа на сегодня и так хватит.

Вдруг все птицы в саду разом начали петь. Мы с Каримом замолчали и стали слушать, покоренные красотой их пения.

После, с удовольствием выпив кофе, мы пошли к себе. Длинный день наконец подошел к концу, и именно за это я была ему чрезвычайно благодарна. Но, вспомнив об обещании, данном Махе, я не могла заснуть. События сегодняшнего дня совершенно измучили меня, отняв всю энергию. Что ждет нас завтра?

Открыв на следующее утро глаза, я увидела, что Карима нет рядом. Я окликнула его, но ответа не услышала. В голове у меня была полная мешанина, и только через несколько минут все события предыдущего дня всплыли в моей памяти. Амани и ее птицы! Вот почему Карим встал так рано. Конечно, главное — сегодня надо урегулировать ситуацию с Фадделем. Я быстро надела простое хлопчатобумажное платье и вышла из спальни. Сначала остановилась у двери комнаты Махи и прислушалась. Тишина — это был хороший знак. Если бы Маха уже проснулась, то за дверью раздавалась бы оглушительная музыка. Вот было бы хорошо, если бы Маха проспала до полудня. Мне нужно было время, чтобы побыть одной и обдумать, что же мне сказать ей по поводу находящихся в неволе девушек, которых она обнаружила, — я ей это обещала. Причем наша прислуга не должна быть втянута в еще одну разборку с нашим родственником Фадделем.

Вздохнув, я отбросила на время эти мысли, так как уже подходила к комнате Амани. Моя младшая дочь еще спала. Одна из шести филиппинских служанок, которых я обязала наблюдать за Амани, сидела у ее кровати. Она заверила меня:

— Ваша дочь мирно проспала всю ночь.

Я пошла обратно на свою половину и заказала кофе и легкий завтрак: йогурт, сыр и домашний лаваш. По сравнению с вчерашним безумным днем у меня сегодня было время спокойно и вкусно поесть. Я лениво помешивала кофе, сидя на нашей террасе, наслаждаясь прекрасным видом на Красное море, чем славен был наш дворец в Джидде. День был просто божественным. Небо безоблачным и голубым, солнечные лучи ласкали, но в эти часы еще не обжигали. Солнечный свет глубоко проникал в кристально чистую воду Красного моря. Глядя на волны, которые медленно накатывали на берег, я чувствовала, как мое тело начало жить в одном ритме с морем. Если бы все дни были такими мирными, как этот.