Моя семья греховна, отравлена, а дом – всего лишь красивая клетка, в которой мой отец может делать все, что ему вздумается. И он делает это – ночь за ночью, ночь за ночью.

– Дом – это люди, Адам. Ты сам сказал. И потом, этот Савл – редкостная сволочь. Ты разве забыл, как он повел себя с Мией?

– Подумай о другом. Мия и твои братья будут жить по-человечески. Регулярное питание, крыша над головами. Разве это не классно?

– Не знаю. Я ему не доверяю.

– Ты не слышала, что он предлагает. Поговори с ним утром. Сама убедишься.

Внимательно смотрю на него. Что-то не так. У него бегают глаза.

Он чего-то недоговаривает.

С первыми лучами солнца мы выходим из палатки, оставив спящих мальчиков и Мию, и идем к Савлу. Он по-прежнему сидит у костра и ждет, как и обещал. Другие двое куда-то делись. Спальные мешки и винтовки тоже.

Сара засыпает его вопросами. Она еще больше похожа на ротвейлера, чем в самом начале нашего знакомства. Сильное зрелище, даже немного трогательное. Но по лицу Савла я вижу, что он еле сдерживается. Он не хочет отвечать на вопросы, не хочет рассказывать, куда именно мы поедем. «На юг» – вот и все его объяснения. Наконец он нехотя произносит слово «Котсуолдс». Я без понятия, что это и где это.

– Дотуда миль пятьдесят, – говорит Сара. Похоже, слово «Котсуолдс» ей знакомо. – Как мы туда доберемся?

– На мотоциклах. Час пути, и мы на месте.

– Нас пятеро, вас трое. Да и потом, Мия не поедет на мотоцикле, мальчикам, я думаю, тоже не стоит, а я не могу…

Она обрывает себя на полуслове, и я понимаю: она не хочет, чтобы Савл узнал о ребенке. Но она зачем-то плотнее запахивается в пальто и вместо того, чтобы скрыть живот, только привлекает внимание к нему.

Савл оглядывает ее с головы до ног. Дошло, значит.

– Точно, Сара, – соглашается он. – Ввосьмером на трех мотоциклах не уедешь. Значит, едем вшестером. Трое нас, трое вас – Адам, ты и Мия.

На миг у нее отвисает челюсть.

– Нет, – говорит она. – Ни за что. Мы не оставим моих братьев. Адам, скажи ему Скажи!

– Сейчас не время для эгоизма. Сейчас время подумать о том, что мы можем сделать для других, – ровным голосом убеждает Савл.

– Вы хотите сказать, что забота о семье – это эгоизм? – Она возмущена не на шутку.

– Нет, просто дело намного серьезнее. Я знаю, что Адам важен для тебя, но он важен и для всех нас.

Оба поворачиваются ко мне.

Я думаю о теплых постелях. Я думаю о горячей еде. Я думаю о том, что смогу помогать людям, используя свои знания о числах, как тогда. Но я знаю, что Сара права. Я должен быть с ней, а она никуда не поедет без мальчиков.

– Не сейчас, Савл, – говорю. – Мы останемся здесь до конца зимы.

Кладу руки Саре на плечи и чувствую, как ее напряжение понемногу уходит.

– Так, значит, это твое последнее слово? – спрашивает он. В его голосе звучит предупреждение, но мне плевать на то, что он скажет. Я принял решение и знаю, что поступаю правильно.

– Да, – твердо отвечаю я. – Именно.

Он сжимает челюсти, глаза его горят яростным огнем. Он быстро озирается по сторонам, как будто выясняет, где кто находится. Затем поворачивается ко мне.

– В таком случае ты не оставляешь мне выбора. – Он подлетает ко мне, хватает за запястье и заламывает мне руку за спину. – Я арестовываю вас, Адам Доусон. Вам предъявлено обвинение в убийстве, или вы забыли?

Все происходит так быстро, что я даже не успеваю среагировать. Он дергает мою руку так резко, что она вот-вот оторвется.

– Гад! – выдыхаю я.

Он тянет еще больнее.

– Отпусти его.

Поднимаю голову и вижу дуло пистолета, но наведен он не на меня.

Дэниэл держит Савл а на мушке.

– Отпусти его, – повторяет он. Голос его спокоен, глаза, не мигая, смотрят на Савла.

– Я представляю интересы правительства, – бросает Савл. – Ты не имеешь права стрелять в меня.

– А пошло оно, твое правительство. Это мой лагерь. Тебе здесь больше нечего делать. Отпусти Адама и убирайся вместе со своими дружками.

Несколько секунд никто не издает ни звука. Дэниэл и Савл буравят друг друга взглядами. Не знаю, кто кого переглядит. Шум крови в ушах усиливается, когда Савл сжимает мое запястье еще крепче. Вдруг он ослабляет хватку. Рука распрямляется и виснет плетью. Пошатываясь, я отхожу от Савла на несколько шагов, затем разворачиваюсь и смотрю на него. Расквасить бы ему рожу.

– Вот так, Адам. Отходи от него. – Дэниэл молодец, контролирует ситуацию. Хороший из него получился шериф с Дикого Запада. – Хорошо. Теперь, Савл, убирайся отсюда и не возвращайся. Если я еще раз замечу тебя в нашем лагере, получишь пулю в лоб.

Савл отступает, подняв руки. Глаза его мечут молнии. При взгляде на него меня прошибает холодный пот. Он не из тех, кто прощает и забывает.

Отойдя на двадцать метров, он поворачивается и устремляется в лес.

Несколько мгновений спустя раздается рев моторов.

Поворачиваюсь к Дэниэлу.

– Спасибо, друг, – говорю.

– Нет проблем. Ты – легенда, Адам. А этот Савл, по-моему, пытается тебя нейтрализовать.

– В смысле?

– Изъять тебя из оборота, как монету, запрятать как можно дальше от людей, которым ты нужен.

– Кому я нужен?

Дэниэл, похоже, удивлен:

– Всем нам. В этом он был прав – ты важен для всех нас. И здесь у тебя всегда будут друзья. Всегда.

Смотрю ему прямо в глаза. 3152066. Никаких «всегда» не существует, ни для кого, но я понимаю то, что он пытается сказать, и ценю это.

– Круто, – говорю я и поднимаю ладонь, чтобы дать пять, но он хватает меня за руку, притягивает к себе и обнимает. Немного похлопав друг друга по плечу, мы отступаем в стороны. Я быстро-быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы. Правильно мне Сара напомнила: люди – это главное.

– Как думаешь, что они будут делать? – спрашивает Дэниэл.

– Не знаю. Сомневаюсь, что они так это оставят. Наверно, нам надо уходить, и подальше, чтобы не подвергать вас опасности.

– Нет, Адам, – говорит он, – оставайтесь здесь. Пожалуйста. Мы все надеялись, что ты появишься.

– Сара?

Бледная как привидение, она топчется рядом со мной.

– Терпеть не могу оружие. – Она ежится.

Я обнимаю ее:

– Они ушли. Не тревожься.

– Да, ушли. Но они вернутся.

Мы идем через лагерь к своей палатке. Последние двенадцать часов прошли в таком напряжении, что сейчас кажется, будто даже природа вздохнула с облегчением и постепенно приходит в себя. Люди хлопочут у костров, прислушиваясь к рокоту удаляющихся мотоциклов. Ночью был заморозок, и солнечный свет струится вниз сквозь переплетения ветвей. Земля искрится и сверкает.

Вдруг я слышу голоса Марти и Люка. Они громко кричат.

Мы переходим на бег.

Первым я замечаю Люка. Он лежит на земле возле палатки и закрывает руками лицо.

Марти несется нам навстречу, и все лицо его залито слезами.

Наконец я вижу заднюю часть палатки. Матерчатая стенка разрезана сверху донизу.

– Мия… Мия… – вот и все, что может выговорить Марти, задыхаясь и отрывисто всхлипывая.

Я бегу к палатке и влетаю внутрь.

Постелька Мии пуста.

Она исчезла.

Они забрали ее.

На мгновение я прирастаю к земле. Смотрю мимо Адама на это зияющее отверстие. Край палатки похлопывает на ветру.

Нас не было всего несколько минут. Видимо, кто-то караулил палатку и выжидал момент. Подчиненные Савла. То есть пока мы разговаривали с ним, они…

– Говори, Марти. Что вы видели? – Я хватаю его за плечи.

Он пытается вывернуться, продолжая плакать. Я трясу его.

– Что вы видели? – кричу.

– Это были те, с мотоциклов, – рыдает он. – Один ударил Люка в лицо. Другой вытащил Мию… не кричи. Я не виноват. Это…

Адам вскакивает и несется в лес.

– Прости. Прости меня, Марти, – говорю. – Я не хотела… Оставайся здесь, присмотри за Люком. Я вернусь.