Я начинаю негромко петь, стараясь не разбудить братьев.

Мия вытягивает ручки над головой. Она сжимает и разжимает ладошки, «мигает» ими.

Чуть позже она кладет большой палец в рот и поворачивается на бочок. Я укутываю ее в одеяло, вылезаю из палатки и сажусь снаружи. Жду Адама.

Мы стоим на расстоянии двух метров и смотрим друг на друга. Над его левым глазом белеет шрам.

Я едва не обделываюсь, но не хочу, чтобы он знал, как мне страшно. Заставляю себя стоять прямо, встречаюсь с ним взглядом. И когда я вижу его число, меня чуть кондрашка не хватает. Это просто нечто.

1622029.

Но поражает меня не дата.

Сама смерть.

Словами это не описать. На долю секунды меня захлестывает ощущение боли, отчаяния, гнева и паники. Никогда не чувствовал ничего подобного. Я вижу, что смерть проникает в него снаружи, кромсает кожу, наполняет внутренности скребущей, грызущей, нечеловеческой болью и одновременно раздирает его изнутри, разрушает каждую клетку и превращает его последние минуты в раскаленный добела ад.

Я хочу отвести взгляд, оторваться от его боли, но в ней есть что-то еще. Его число мерцает в моей голове. Чем больше я пытаюсь сосредоточиться на нем, тем быстрее оно движется, то становясь четче, то расплываясь. Свет и тьма перетекают друг в друга. Проходит одна минута, потом другая.

От увиденного голова идет кругом. Земля под ногами дрожит.

– Адам, – обращается ко мне Савл, – присаживайся. Выпьешь?

– Нет, спасибо, – отвечаю, – не пью спиртное.

Сесть все-таки приходится. Особого выбора нет – ноги совсем ватные.

Савл кивает своим спутникам, и они исчезают в темноте.

– Заставил ты нас побегать, – говорит Савл.

Он садится рядом со мной, достает бутылку и залпом выхлебывает остатки.

Я сосредотачиваюсь на дыхании, пытаясь справиться с тревогой, которая разливается по всему телу.

Кто этот человек? От чего так погибают?

– А зачем вы за мной гоняетесь? – спрашиваю, и голос мой звучит выше, чем хотелось бы. – На что я вам сдался?

– Я приехал забрать тебя.

Горло как будто сжимает цепкая рука. А я же говорил Саре. Говорил. Они гнались за мной и теперь хотят увезти меня.

– Забрать меня? Но куда? Зачем?

– Мы работаем на правительство. Налаживаем жизнь в стране. Нам нужны люди вроде тебя, Адам. Сильные люди. Люди, которые могут вести за собой. Одаренные люди.

Вот это да.

– «Одаренные», – повторяю, пробуя слово на вкус. Впервые кто-то называет меня одаренным. – Но правительство не хочет ничего слушать, не хочет ничего знать! Два года назад я попытался достучаться до них, а они мне только рот затыкали.

– Тебя арестовали.

– Да.

– За убийство.

– Которого я не совершал! Это было ложное обвинение. Я никого не убивал.

Теперь мне по-настоящему страшно. Кем бы ни был этот тип, он много знает обо мне. Слишком много.

– Это дело прошлое. Сейчас все по-другому. Нам нужна твоя помощь.

– Да какой от меня теперь прок? Я уже сказал всем, что наступает конец, и он наступил.

– Это не конец, Адам. – Савл качает головой. – Это только начало, начало нового мира, где к таким людям, как ты, прислушиваются, их уважают, их ценят. Где твои слова могут все изменить.

Не знаю, что и сказать.

– Что вы имеете в виду?

– Однажды люди послушались тебя и стали покидать Лондон. Они послушаются тебя снова. Ты можешь стать флагманом нового общества. Если ты почуешь опасность, то сможешь предупредить людей, их эвакуируют из областей, которым угрожает затопление, из зданий, которые скоро разрушатся. Сможешь добиться, чтобы детей перевезли туда, где есть пища. Ты всем поможешь, Адам. Ты будешь восстанавливать эту страну. Вместе с нами.

Я не верю ему. С какого перепуга людям, которые когда-то сочли меня опасным и изолировали, вдруг захотелось обратиться ко мне за помощью?

– Что-то долго вы меня выслеживали. А ведь я чипирован, и вы могли засечь меня в любой момент.

– Мы восстанавливали информационную инфраструктуру. Программное обеспечение, системы. У нас были беспилотники, но мы не могли поддерживать с ними связь. Теперь можем. Телефоны тоже есть, базовая сеть снова работает. Мы по кусочкам воссоздаем все то, что было разрушено, но нам нужны такие люди, как ты.

– Я, конечно, хочу помогать людям, но…

– Тебе незачем так жить, – продолжает он, будто не слыша меня. – Тебе незачем жить так, как живет здешний люд, прозябать в грязи и прятаться. Твоим детям незачем голодать и мерзнуть. Им незачем болеть.

– О чем вы говорите?

– Вы можете жить там, где есть электричество, отопление, еда и лекарства.

– В Англии есть такие места?

– В Англии, Шотландии, Уэльсе. Тут и там есть островки цивилизации. Анклавы. Для тех, кто может приносить пользу.

– Города?

Он пожимает плечами:

– Районы городов, здания, усадьбы, фермы. Специализированные территории, созданные по особым проектам, оснащенные ветряными двигателями, твердотопливными топками, солнечными батареями. Одни сохранились. Другие были восстановлены.

Он улыбается и бросает пустую бутылку в огонь.

– Зима будет суровой, Адам. Самой суровой с 2010 года.

Я знаю, что он прав. В лагере есть по крайней мере три человека, которые не дотянут до весны. Я думаю о Марти и Люке, о Мии и Саре, о двух прошедших годах.

«Островки цивилизации».

Одна мысль о том, что мы могли бы оказаться в помещении, где тепло и сухо, причиняет боль.

– И что я должен буду делать?

Савл хлопает меня по спине, как будто я уже согласился ехать с ним.

– Играть свою роль, дружище. Играть свою роль. Мы закладываем фундамент нового общества, где интуиция и наука работают рука об руку. Единство старого и нового. В этом обществе будут иначе относиться к особенным людям вроде тебя, которых раньше не понимали. Мы хотим понять вас.

«Одаренные». «Особенные». «Не понимали». «Понять».

Он тщательно подбирает слова и искусно складывает их в предложения. Нажимает на мои болевые точки. Мне это не нравится. Но его слова такие теплые. Они греют душу.

– Обсуди это с Сарой, – все так же спокойно произносит он. – Иди и обсуди прямо сейчас. Потом возвращайся и скажи мне, что она ответит.

– Она, наверно, спит. Не хочу будить ее.

– Значит, поговори с ней, как только она проснется. Я буду здесь.

Я представляю, как он сидит у костра всю ночь и ждет моего ответа.

И устроит его только один ответ.

Он еще не зашел в палатку, а я уже слышу его. Ветки хрустят под его ботинками.

– Что им нужно?

Внутри все сжалось от страха в тугой комок.

– Хотят, чтобы я помогал им, помогал правительству.

– Почему ты?

– Потому что у меня есть… дар. Когда я почувствую угрозу, то смогу сообщить об этом и спасти людей. Как тогда.

– Адам, в тот раз тебя пытались остановить именно люди из правительства. Что изменилось?

– Думаю, они просто поняли, что от меня может быть польза. Они видят во мне лидера.

Чушь редкостная.

– Я им не доверяю, – говорю.

– Я тоже, – кивает он, – но они сказали, что мы можем уехать с ними, перебраться туда, где тепло и сухо, где есть врачи, электричество, короче, все, чего у нас не было эти два года. Ты ведь сама хочешь где-нибудь осесть, Сара. Ты хочешь, чтобы Марти, Люк, Мия и малыш были в безопасности. Может быть, там у нас все это будет.

– Я думала, мы решили пожить здесь.

– Все, что нам светит здесь, – это и дальше жить в палатке в лесу, так ведь? Савл предлагает совсем другое. Мы вернемся в цивилизацию. Дети будут нормально питаться. Заметила, какое у этих мужиков снаряжение? Они явно приехали из места, где есть все необходимое и даже больше.

«Где есть все необходимое и даже больше». Мысленно я переношусь в дом, где я выросла. До землетрясения и до моего побега еще далеко. Голые ступни утопают в мягком ковре. Я погружаюсь в ванну на львиных ногах, наполненную пузырящейся пеной, смотрю голливудские блокбастеры на экране во всю стену. У меня есть все… о такой жизни большинство людей может только мечтать. Но эта жизнь насквозь гнилая.