Вечером 13 марта 1943 г. группа достигла озера на Замашском болоте, где пробыла всю ночь и следующий день. Вечером 14 марта оставшиеся шесть человек — Тарасов, Кириллов, Колосов, Дичева, Забелин и Иванов — подошли к передовым оборонительным линиям немцев. За разобранной железной дорогой Новгород — Чудово неожиданно вышли на замаскированный вал с глубокой траншеей, в которой находились немецкие солдаты. Группа раскололась на две части. По утверждению Забелина, севернее пошли четыре человека — Забелин, Колосов, Дичева и Кириллов, южнее — двое: Иванов и Тарасов.

Иванов вынырнул из маскировочного вала и проскочил у самой траншеи, спрятавшись за холм. Солдаты после окрика «Хальт» открыли стрельбу, и бежавший за ним Тарасов упал. После длинной автоматной очереди Иванова немцы затихли. Тогда чекист выбежал из-за холма, бросил в траншею с солдатами гранату «Ф-1», перелез траншею и побежал через поляну в лес.

Вскоре немцы со всех сторон открыли ураганную стрельбу из пулеметов, минометов, автоматов, освещая местность ракетами. Иванов добежал до леса, а затем пошел строго на восток. Линию фронта он перешел 15 марта 1943 г. в 2 часа ночи.

Пройдя лесом около трех километров на восток, Иванов вышел на опушку леса, где находилась землянка с красноармейцами, сдал им автомат и был доставлен в штаб 2-й стрелковой дивизии 59-й армии Волховского фронта. В штабе по карте ему указали место, где он перешел линию фронта — в районе между деревней Любцы и Мясным Бором. Сразу же из штаба дивизии его отправили в госпиталь.

Что касается тех членов группы, которые пошли севернее, то они также наткнулись на немецких солдат в количестве 7–8 человек. Шедший впереди Забелин скосил их из автомата. Перейдя траншею, они встретили круглое проволочное заграждение, которое не смогли пройти. Колосов пошел правее, а Забелин, Дичева, Кириллов остались на месте. Немцы открыли ураганный огонь. В этот момент осколками была контужена Дичева и ранен в обе руки, в висок и щеку Забелин. Осколками мины они пробили дыру в проволочном заграждении. Забелин и Дичева преодолели его. Кириллов остался на месте, и его больше не видели. Уже за проволокой пулеметной очередью была убита Дичева. Забелин добрался до леса, где встретил красноармейцев, которые отвезли его в штаб 2-й дивизии, а оттуда в госпиталь.

Услышав ураганный огонь со стороны немцев, в штабе дивизии подумали, что началось наступление, и выслали передовые части. На одну из них вышел Колосов, которого, приняв за немца, застрелили.

Из четырнадцати человек группы Тарасова линию фронта сумели преодолеть только двое — остальные погибли или пропали без вести. Выпал из отчетов Н.И. Иванова и Забелина Кривенко, последующая судьба которого осталась неизвестна. Не хотелось бы думать, что он погиб. Во всяком случае, по уголовному делу в отношении немецкого разведчика Винка, участника истребительного батальона, добровольно сдавшегося немцам в плен, в 1945 году давал показания Кривенко, знавший Винка по периоду совместной учебы в институте им. Лесгафта и пребыванию в истребительном батальоне. Однако достоверно идентифицировать Кривенко, вошедшего в группу Тарасова, не зная его имени и отчества, нельзя.

После лечения в госпитале Николай Иванов 20 мая 1943 г. представил обстоятельный отчет о работе в тылу врага, к которому приложил рапорт с просьбой снова направить его в немецкий тыл.

В заключение — рассказ о гибели еще одного чекиста, заброшенного в составе партийной группы, старшего оперуполномоченного 4-го отдела, старшего лейтенанта госбезопасности А.А. Михайлова. 15 января 1943 г., почти день в день, что и группа Тарасова, он в составе Лужского межрайонного партийно-подпольного центра из 9 человек был десантирован в семи километрах от ст. Чаща на территории того же самого Оредежского района.

Михайлов имел немалый опыт работы в тылу врага. Еще осенью 1941 года он воевал в составе 5-го партизанского полка. В ноябре под его руководством была проведена операция по разгрому немецкого штаба в деревне Метаморочка Новгородского района, в результате которой были уничтожены более 20 немецких военнослужащих и автотранспорт.

Теперь Михайлов обеспечивал группу информацией об оперативной обстановке в зоне ее деятельности, для чего установил доверительные контакты с местными жителями, используя их для выявления предателей и немецких пособников. Также он, наблюдая за коммуникациями, собирал данные разведывательного характера.

Обстоятельства его гибели стали известны уже после войны от бывшего заместителя руководителя Лужского партийного центра И.Д. Дмитриева, впоследствии ставшего комиссаром 9-й партизанской бригады. Дмитриев сообщил, что 26 февраля 1943 г. Михайлов находился в разведке вблизи Островенского сельсовета Лужского района, где был обнаружен немецкими карателями. В завязавшемся бою он погиб в трех километрах от деревни Загорье.

Как правило, когда пишут о работе наших разведчиков в тылу врага, в качестве примера приводят удачные операции. И в самом деле — зачем приводить неудавшиеся? Исходя из тех же соображений, много рассказывают о героизме советских людей и лишь глухо упоминают о предательстве.

История провалов и предательств, недомыслия и неразберихи мало кого интересует. И зря. Потому что реальная работа в тылу врага состояла не только, а часто и не столько из удач, сколько из ошибок и трагических случайностей. И люди, к которым обращались за помощью, тоже далеко не всегда являлись патриотами, особенно в первые полтора года войны, когда многим казалось, что окончательная победа немцев — лишь вопрос времени.

Один из пиков предательства пришелся на первые месяцы войны, второй — на июль — август 1942 года. По-видимому, он был связан с трагедией 2-й ударной армии. Иногда предатели сотрудничали с немцами на идейной основе, но чаще просто из желания сохранить жизнь. Это желание порой приводило к тому, что отдельные личности переходили с одной стороны на другую по несколько раз.

Кто же они были — люди, перешедшие на сторону врага?

Предавали, шли на сотрудничество с немцами самые разные люди: местные жители оккупированных территорий; переселенцы, которых вывозили в глубокий немецкий тыл из населенных пунктов прифронтовой зоны, таких, как Тосно, Пушкин, Павловск, пос. Володарский, Урицк и другие; военнопленные, содержавшиеся в созданных немцами лагерях. Не были исключением также разведчики и бойцы разведывательно-диверсионных групп всех десяти разведывательных служб Ленинградского и Северо-Западного фронтов, КБФ и Управления НКВД ЛО.

Все эти люди представляли собой вербовочную базу для немецких спецслужб. Идейных предателей, инициативников было не так уж и много, основу местных агентурных сетей составляли завербованные из корыстных побуждений или ради самосохранения советские граждане.

На оккупированной территории Ленинградской области в 1941–1944 годах сотрудничали с немцами более 15 тысяч человек, в том числе более 10 тысяч — с гражданской администрацией, полицейскими, жандармскими и абверовскими органами, и около 5 тысяч состояли в РОА. Правда, не всякое сотрудничество — предательство, что, кстати, хорошо понимали те, кто после освобождения области рассматривал дела этих людей. Естественно, никакому наказанию не подлежали те, кто работал на немцев, чтобы прокормиться. Советская власть сочла возможным не карать даже рядовых сотрудников полиции, если те не являлись бывшими военнослужащими, т. е. не изменили принесенной присяге, и не участвовали в карательных операциях против партизан и мирных жителей. Да и среди русских сотрудников немецкой разведки и власовцев было немало таких, кто пошел на это с одной целью — вырваться к своим и, как только представлялась такая возможность, переходил на нашу сторону.

Всех этих людей мы вынесем за скобки нашего повествования и будем говорить только о тех, кто более-менее искренне и результативно работал на врага.