Собственно замков в Соединенных провинциях насчитывалось относительно немного. Лишь в Хелдере, крае мелкопоместных дворян, дело обстояло иначе. То тут, то там еще встречались более или менее благоустроенные древние средневековые постройки. Одним из самых впечатляющих стал замок Мёйдена, расположенный на берегу залива Зёйдер-Зе в четырех лье от Амстердама. Время его создания — XIII век. В XVII веке было возведено несколько замков во французском стиле, в частности замок Гуйсвик, построенный по указанию штатгальтера Фредерика-Хендрика.

Сепаратизм провинций, подкрепленный различием природных условий, деятельности и образа жизни людей, легко порождал своеобразный шовинизм. Жители Голландии, Зеландии и Гронингена ревностно охраняли свои обычаи. Патриотизм, подогретый освободительной войной, особенно ярко проявлялся на местах. Человеку того времени, еще не расставшемуся со своими средневековыми корнями, родина представлялась городом, а еще скорее — деревней (поскольку горожане все же чаще общались с внешним миром). И что общего могло быть между общественной жизнью дрентского пастуха, завязшего в вересковых зарослях, где земля черна от торфа, и зеландского рыбака? Жители Хелдера слыли самыми храбрыми воинами, а голландцы предпочитали хорониться за спинами немецких и скандинавских ландскнехтов. Из города в город, из деревни в деревню менялись костюмы, расположение жилищ, обряды на частных и общественных праздниках, форма инструментов, диалект… И если даже отличие заключалось лишь в маленькой детали, его значение было огромным. В каждом местечке имелись собственные песни, народные или авторские, которые часто издавали в местных сборниках — духовные псалмы, песни о любви, большое число патриотических поэм, вышедших из-под пера доморощенных поэтов, воспевавших «малую родину». Разделенные всего несколькими километрами Хорн, Алкмар и Энкхёйзен состязались в стихосложении. Каждый из них претендовал на звание самого старого, самого красивого и самого процветающего города. В тавернах, где исполнялись подобные произведения, пение легко переходило в потасовку. Представители более сильной партии поколачивали своих идейных противников. Чувство сплоченности общества подпитывали местные легенды. В деревне Лоосдуйк проезжающим показывали в местной церквушке два медных чана, в которых омыли 364 ребенка графини Матильды, рожденных ею в один день. Жители Эдама вспоминали, как в давние времена в тех местах была поймана и приручена русалка. Песчаная отмель, закупорившая Ставоренский проход, происходила, по местным поверьям, от груза зерна, высыпанного с досады за борт богатой вдовой, которую обвела вокруг пальца собственная команда.

Мегалиты, в обилии встречавшиеся на северо-востоке, считались делом рук демонов-великанов…

Голландия располагала великолепно развитой сетью путей сообщения и наилучшей в Европе системой общественного транспорта. Естественная легкость передвижения по пересеченным водными путями равнинам способствовала в первую очередь развитию торговли. Это сделало возможным совершенствование инфраструктур и умножение средств транспорта. Направляясь из Делфта в Гаагу, путешественник выбирал между большим трактом, наподобие аллеи, и каналом, воды которого текли в тени посаженных по обоим берегам красивых деревьев; попасть из Лейдена в Амстердам можно было уже четырьмя путями: на лодке через Гарлемское озеро, через вырытый в середине столетия канал, по озеру Брассемер с помощью ночной общественной службы; а также в экипаже или верхом по дороге, ведущей через болота. И лишь в восточной части страны, где водные пути не столь многочисленны, альтернативы при выборе транспорта не было. В большинстве прочих случаев предпочтение оказывалось каналу или реке, нежели дороге.

Технологии дорожного строительства оставляли желать лучшего, хотя проселочные дороги, проходившие по возвышенной местности, еще годились для перевозок местного характера. В течение XVII века было проложено несколько прекрасных дорог, таких, как, например, шоссе между Гаагой и Схевинингеном, строительство которого Темпл назвал «колоссальным трудом». ^{21} Тем не менее дорога чаще всего представляла собой песчаную тропу без кювета и обочин, рисунок которой прослеживался только по следам колес, оставленных повозками. К тому же эти следы редко перекрывали друг друга, и единая колея отсутствовала. Со временем с увеличением перевозок дороги становились все шире, расползаясь по окрестным полям. Старая дорога из Арнхема в Хардвейк, которая проходила через места, где вода не могла препятствовать ее разрастанию, достигала на определенных участках километра в ширину. Осенью и весной затяжные дожди превращали дороги в непроходимые болота, зимние заморозки — в каток, летом тучи пыли удушливым одеялом покрывали путешественников. Введение в начале века единого стандарта длины оси в провинциях Голландия и Утрехт было расценено как значительный прогресс, поскольку в связи с этим разброс следов и неровная колея исчезали, а следовательно, хотя бы в небольшой степени, уменьшались мучения пассажиров. Но несчастного путешественника, отправившегося на свою беду в Амстердам в экипаже из Хелдера или Оверэйсселя, трясло теперь даже сильнее…

Однако такое положение вещей не привлекло внимания иностранцев, так как состояние дорог в XVII веке почти повсеместно было плачевным. Напротив, благодаря соответствующему уголовному кодексу дороги в Нидерландах были относительно более безопасными, чем где-либо в Европе. В первые годы смуты банды дезертиров терроризировали край, нападая на дилижансы и отдельных путников, но мало-помалу они были рассеяны, и разбой пошел на убыль. Хотя грабители могли притаиться даже за чахлым придорожным кустиком, магистрат не дремал и был скор на расправу. Для острастки схваченного преступника вешали прямо на месте совершенных им «подвигов». Отправившись в Италию в 1620 году, Хейгенс насчитал вдоль рейнской дороги не менее 50 виселиц на 200 километров пути…

Поначалу движение ограничивалось пешими или конными путешественниками и частными или нанятыми экипажами. К середине века появились дилижансы — общественные экипажи, следовавшие по установленным маршрутам в установленное время. Они представляли собой длинные, вытянутые безрессорные фуры с большими колесами и верхом из вощеной материи, натянутой на каркас, и запрягались парой или четверкой лошадей. Дилижансы были снабжены маленькими кожаными парусами, которые поднимали или убирали, в зависимости от направления ветра, и которые позволяли добиться (ценой еще больших мучений пассажиров) значительных по тем временам скоростей. Без происшествий (поломка оси или колеса, полет в кювет, малоприятная встреча с разбойниками) такой экипаж проходил в среднем от 80 до 100 километров в день, что немало, учитывая время на замену лошадей и частые остановки в тавернах.

Пункты отправления, остановки и прибытия устраивались на площадях или в районе ворот и выглядели, как настоящие вокзалы. Рейс Гаага — Амстердам отправлялся из Корсиеспорта два раза в день — между шестью и семью часами утра и в 13 часов. Арнхемский дилижанс, отправляясь из Амстердама в понедельник на заре, проходил через маленькие городки Гоуа, высаживал пассажиров, направлявшихся на север в Амерсфорт, и продолжал свой путь на восток, добираясь во вторник в десять часов до Армстема, откуда уже другой экипаж уходил в Кельн. В три часа утра из Гронингена уходил дилижанс, в 11 он делал остановку на обед в Бейгене, вечером прибывал в Кампен, где ночью брал пассажиров, делавших пересадку на Амерсфорт, где путешественники пересаживались в дилижансы, отправлявшиеся в Утрехт и Амстердам. Дорога из Гронингена в Амстердам занимала, таким образом, 42 часа. ^{22} Плата за проезд была непомерно высока, к тому же, в зависимости от удобства, на три скамейки дилижанса устанавливались различные тарифы. ^{23}