— А я проедусь по химчисткам. Может, кто-нибудь сдавал грязные автомобильные коврики.

Редиваан вышел, закрыв за собой дверь. Клэр прижала ладони к пульсирующим вискам. Внезапно разболелась голова.

— Езжайте домой, — посоветовала Рита. — Нелегкое это дело.

— Раскрытие убийств или выяснение отношений с мужчинами? — спросила Клэр.

— И то, и другое, сестренка. И то, и другое.

К тому времени, когда Клэр вернулась домой, пошел мелкий дождь. Она сделала себе сандвич, разложила матрас и стала смотреть по телевизору старый черно-белый фильм. Сентиментальная и скучная картина убаюкала ее. Через час Клэр проснулась, разбуженная телефонным звонком. Сняла трубку — молчание.

— Я слушаю. Кто говорит?

В ответ — только чье-то легкое дыхание.

— Уитни, это ты?

— Клэр?

Снова тишина.

— Говори же, Уитни. Не бойся: наш разговор никто не слышит, — сказала Клэр, чуть было не скрестив пальцы. [2]

Она взяла со стола магнитофонную кассету, на которой было написано: «Интервью с Флорри Рюйтерс». Клэр полагала, что о ее недавней встрече с Флорри никто не пронюхал. Ведь она была предельно осторожна. Но теперь ее уверенность сменилась страхом.

Не так давно миссис Рюйтерс позвонила Клэр и сказала, что Уитни сейчас живет по другому адресу. А дело было так. Уитни прожила дома всего три дня, а на четвертый ей уже стали угрожать какие-то типы.

Миссис Рюйтерс и ее дочь сидели около их дома, грелись на солнце, пили чай и наблюдали, как резвятся белки. Тут подошли двое мужчин и небрежно облокотились на шаткий забор.

— Эй, Уитни! — крикнул тот, что постарше. — Я слышал, ты доставила много удовольствия нашим друзьям. — Высунув язык, он непристойно гримасничал. — Пойдешь с нами сегодня вечером, а? Маленький хорошенький котеночек не должен сидеть без дела.

Миссис Рюйтерс решительно встала и подошла к ним.

— Убирайтесь вон, грязные подонки!

— Но-но, полегче, — окрысился тот, что постарше. — Советую тебе выбирать выражения. Мы знаем, что ты жаловалась в полицию. А зачем? Наши друзья не причинили твоей дочке никакого вреда, — он наклонился поближе к миссис Рюйтерс, обдав ее перегаром. — Но если ты еще раз обратишься к легавым, ей будет несладко. Да, кстати, я слышал, что у нее есть младшая сестренка. Очень хорошенькая. Сколько ей? Десять? Одиннадцать? Самый смак, — сказал он, почесав в паху.

Миссис Рюйтерс увела дочь в дом и позвонила своей двоюродной сестре. Та с неохотой согласилась на время приютить Уитни.

Случилось так, что Клэр позвонила Флорри в тот же день, к вечеру. Миссис Рюйтерс еще не остыла от ярости и легко согласилась на интервью. Они встретились в убогом кафе на окраине города. Куря сигарету за сигаретой, Флорри подробно рассказывала Клэр, как подорожала жизнь — и в особенности жилье — в их районе. А цены диктуют Келвин Лэндман и его подручные. Гангстеры полностью контролируют округу.

— Бесполезно, доктор Харт, — сказала она, когда Клэр, обещая содействие, посоветовала ей поднять шум в прессе. — Даже если их упрячут за решетку — а я в этом сильно сомневаюсь, они будут командовать своими громилами из тюрьмы. Да и просидят они недолго. Наше правительство раздает амнистии налево и направо. И да поможет вам Бог, когда они выйдут на свободу!

— Вы можете приехать? — спросила Уитни, прервав печальные воспоминания Клэр. — Я сейчас у моей двоюродной тети.

Клэр, посмотрев на часы, вздохнула.

— Пожалуйста, заберите меня отсюда прямо сейчас. Вы же обещали, что поможете мне в любую минуту. — Девушка говорила с трудом: видно, перепугана она не на шутку.

— Что случилось? Кто тебе угрожал? — допытывалась Клэр.

— Моя кузина говорит, что они узнали, где я сейчас живу. Так вы приедете?

— Приеду. Скажи мне точный адрес и никуда не уходи. — Клэр записала адрес и сделала телефонный звонок. На подготовку всего необходимого ей не понадобилось много времени.

Лавируя в плотном потоке вечернего транспорта, Клэр выехала на скоростную автомагистраль и вскоре нашла нужный поворот направо. Дома здесь стояли скромные, улицы походили одна на другую. Отыскав улицу, указанную Уитни, Клэр затормозила около светло-розового дома, ярко выделявшегося на фоне серого песка. Уитни показалась на пороге через секунду после того, как хлопнула дверь машины. Она была в пальто, в руке держала небольшую сумку, круглую шапочку надвинула низко на лоб.

— Хелло, Уитни.

Девушка молнией пронеслась по дорожке и рухнула на сиденье. Потом оглянулась на дом своей тетки. Сетчатая занавеска на окне медленно задернулась.

— Рассказывай, что случилось, — сказала Клэр. Уитни долго сидела молча, смотря в одну точку. Заговорила, лишь когда они подъезжали к шоссе.

— В полиции без конца расспрашивали меня о том, что делали со мной эти люди. Просили все рассказать в подробностях. Сказали, что мне на всякий случай надо провериться на ВИЧ…

Уитни замолчала. На улицах зажглись фонари. В их оранжевом свете дома казались зловещими призраками. На щеках Уитни блестели слезы, но она не вытирала их. Выехав на шоссе, Клэр повернула не в город, а в противоположную сторону.

— Куда вы меня везете? — удивилась Уитни.

— К моей знакомой на ее ферму. Она выращивает яблоки. Я звонила ей, она согласилась, чтобы ты пожила какое-то время в ее доме. Там ты будешь в полной безопасности. Женщина, кстати, не знает, кто ты и что с тобой случилось. Это к лучшему.

Они ехали молча. Клэр решила не спрашивать Уитни, почему после первой беседы с полицией она не встретилась с адвокатом, почему забрала назад свое заявление и почему отказалась объяснить все Рите Мхизе, когда та пришла к ней выяснить, в чем причина ее странного поведения.

Уитни нарушила молчание. Она говорила так тихо, что ее голос едва был слышен на фоне шума мотора.

— В ту первую ночь там был еще один человек. — Клэр повернулась к ней. Девушка смотрела прямо перед собой, сжав челюсти. Ей нелегко было вспоминать случившееся и еще трудней рассказывать об этом. — Этот человек стоял и смотрел. Следил внимательно за всем, что происходило…

Огни Кейптауна уже еле виднелись вдали. Машина одолевала крутой подъем к перевалу, за которым располагалась садоводческая ферма.

— Он командовал ими. Приказывал, что делать со мной. Иногда заставлял их повторить.

Клэр молчала, опасаясь, что любое слово может спугнуть Уитни и остановить поток ее воспоминаний.

— …Он снимал это. У него была видеокамера. Думаю, даже две. Одну я заметила в первый же день. Помню, увидела в ее объективе свое отражение. Камера стояла на треножнике. Сначала эти люди надели на меня сапоги — очень длинные, Мне трудно было в них стоять. А потом все началось. Из темного угла комнаты вышел еще один человек. Он держал в руках еще одну камеру. — Уитни замолчала, пытаясь справиться с волнением. Они миновали перевал. Огни Кейптауна скрылись за гребнем горы.

— Я почему-то решила, что этот человек мне поможет, — засмеялась с горечью Уитни.

— А кто это был? — спросила Клэр.

— Режиссер. Так его все называли. Он показывал им и мне, что нужно делать. Встал рядом со мной, а они — они били меня. Ему в этот момент хотелось видеть мое лицо. Он велел им бить меня снова и снова и снимал эти сцены.

«Дубли делал, подонок!» — в сердцах сказала про себя Клэр. Сжав руль, она принялась считать белые линии, разделяющие полосы дороги. Раз… два… три… четыре… Это немного успокоило ее.

— Ты разглядела этого человека?

— Он все время стоит передо мной, но его лица я не видела. На нем был синий капюшон с прорезями для глаз и рта. — Уитни снова замолчала. На сей раз надолго. Потом словно встрепенулась. — Скажите, Клэр, зачем они все снимали? Как подумаю, что какие-то ублюдки будут смотреть этот фильм, мне становится нехорошо. Мне кажется, что мои мучения продолжаются. Вернее, повторяются, а я никак не могу их остановить. Пленка ведь у них.