– Вы нашли своего виконта? – спросил Алекс с закрытыми глазами.

– Еще нет.

Алекс открыл глаза.

– Я же говорил, что сам найду его. Вы считаете, я не способен сделать это?

Гвен стало неуютно под взглядом его синих глаз:

– Я не сомневаюсь в ваших способностях. Мой брат высоко оценил бы вашу готовность помочь мне. Но я уже говорила, что приехала в Париж по нескольким причинам. И одна из них – показать виконту всю глубину моего отвращения к нему. Я написала ему письмо, но кое-кто самым бесцеремонным образом вмешался в ход событий и запретил мне отправлять его.

– Запретил? – Алекс усмехнулся. – Разве вы всегда прислушиваетесь к тому, что вам говорят другие? Вы же свободолюбивая натура.

– Я совсем недавно вступила на путь свободы, – пожав плечами, заявила Гвен. – Меня можно назвать неоперившимся птенцом, который только учится летать. Но запомните, в дальнейшем я намерена полностью игнорировать вас. Даже если вы снова попытаетесь окружить меня братской заботой.

Алекс засмеялся:

– Братской? Это мои сестры внушили вам эту мысль? В последний раз я проявил братскую заботу в 1876 году, когда Белинда ссадила кожу на коленке. Если хотите, мисс Модсли, я могу осмотреть ваши колени.

Гвен вскинула подбородок:

– Мои колени в полном порядке.

– Рад за вас. – Алекс провел пальцем по графину с бургундским, стоявшему рядом с бокалом Гвен, оставляя след на его запотевшей поверхности. – Надеюсь, с вашими коленями и впредь ничего не случится, ведь приключения, которых вы ищете, убежав из дома, очень опасны. На этой дорожке легко поскользнуться.

Гвен взглянула на руки Алекса. У него были тонкие изящные пальцы музыканта. Она видела, как он играл на фортепиано. Но эти же пальцы сжимались в крепкие кулаки, когда предстояло сразиться с сильным соперником. В Лондоне поговаривали, будто Алекс сломал челюсть несчастному мистеру Реджинальду Милтону. Леди Милтон, мать Реджинальда, считала Алекса дьяволом во плоти. Но даже она, пожалуй, залюбовалась бы этими руками, если бы не знала, кому они принадлежат.

Гвен перевела взгляд на свои пальцы, сцепленные на коленях. Они были коротковатыми. Ее руки походили на руки прачки. Неудивительно, бабушка Гвен работала посудомойкой в поместье Роландов. Гвен, конечно же, не упоминала об этом факте за столом, ужиная у барона Роланда и его супруги.

Впрочем, если ей доведется снова побывать в их доме, она, пожалуй, расскажет им об этом.

– Я не убегала из дома, – заявила Гвен. – К вашему сведению, мне двадцать три года. Надеюсь, вы признаете за мной право ехать куда мне хочется.

– Восхитительная философия, – промолвил Алекс, постукивая ногтем по графину. – Советую вам сначала протрезветь, а потом уже делать далеко идущие умозаключения.

Гвен нахмурилась. Алекс взглянул куда-то в сторону и вскинул подбородок. Этого знака оказалось достаточно для того, чтобы официант устремился к их столику. Это был худощавый лопоухий парень со светлыми волосами, расчесанными на прямой пробор. Просьба Алекса принести стакан пива, казалось, привела его в полный восторг.

Он тут же отправился выполнять заказ, Гвен нахмурилась. Ее заказы не вызывали у официанта подобного энтузиазма.

– Вы поссорились с миссис Бичем? – спросил Алекс как бы между прочим.

– Нет, конечно. Вчера вечером мы были в опере. И наша поездка вылилась в сплошной кошмар.

– Плохой спектакль?

– О, вовсе нет! Просто нам пришлось пережить в театре небольшой конфуз. Мы ведь плохо знаем французские порядки. У нас была с собой небольшая сумма на чаевые. Но служащие в гардеробе настояли на том, чтобы мы приобрели за деньги скамеечки для ног. Одним словом, мы поистратились, и когда служащая в зрительном зале предложила нам программку, мы отказались покупать ее. И эта женщина закатила настоящий скандал. Как все это грубо! – Гвен покачала головой. – Я сказала Эльме, что больше никогда не поеду в оперу. И я сдержу свое слово, хотя знаю, она будет уговаривать меня!

Алекс рассмеялся:

– Вряд ли ее обеспокоило то, что вы больше не поедете с ней в оперу. Вот если бы вы отказались сопровождать ее на званые вечера, она бы вам этого не простила.

Вздохнув, Гвен сделала глоток вина для храбрости.

– У Эльмы здесь множество друзей, и она хочет нанести визит каждому из них. Она даже составила список на трех листах, разбив фамилии на группы по месту проживания. Сегодня она планирует навестить тех, кто живет в Фобур-Сен-Жермен, завтра – знакомых, проживающих на улицах Варенн и Гренелль. За один день она намеревается объехать от двенадцати до пятнадцати домов. – Отпив еще глоток, Гвен сделала над собой усилие, чтобы не поморщиться. Бургундское согрелось на солнце и теперь стало неприятным на вкус. – Как бы то ни было, но я считаю, что своим отказом сопровождать ее я оказываю ей большую услугу. Ведь самое ценное в светских разговорах – это последние лондонские сплетни. А предметом главной из них являюсь я. В мое отсутствие Эльма сможет беспрепятственно сплетничать обо мне.

– Вы очень великодушны. А куда в это время поедете вы?

– Туда, куда обычно ездят англичане, остановившиеся в Париже.

Официант принес высокий стакан с пивом. Гвен решила провести эксперимент.

– Принесите, пожалуйста, кружку пива, – сказала она парню по-французски.

– Кружка пива – это больше, чем стакан, – вкрадчиво предупредил Алекс.

– Я знаю, поэтому и заказываю. Вы заботливы, как брат.

– Брат отвел бы вас сейчас в отель. Но я не ваш брат, поэтому можете спокойно сидеть в кафе и продолжать пить.

Гвен невольно улыбнулась. Алекс всегда как будто намеренно нарывался на колкость или грубость. Раньше это вызывало у нее досаду и она игнорировала его провокации. Зато теперь могла ответить ему так же хлестко, а чувство обретенной свободы пьянило ее больше, чем вино.

– Да будет вам известно, что у меня ясная голова.

– Я слышал, вы пьете специальную микстуру, дабы не терять трезвость мысли.

– Ваш сарказм неуместен. Кстати, я слышала, будто язвительность – еще не показатель ума.

– А вы слышали, что похищение богатых наследниц является самым волнующим предметом сплетен?

– Похищение? – Гвен рассмеялась. – Вот это было бы настоящей иронией судьбы! Брошенная двумя мужчинами и похищенная третьим!

Алекс помолчал.

– Вам не следует выходить из дома одной, без сопровождающих, – наконец снова заговорил он. – Мир не такой добрый, каким кажется, когда живешь в Мейфэре.

– А разве по отношению к тем, кто живет в Мейфэре, он добр? Я этого не заметила. Особенно когда стояла на прошлой неделе одна перед алтарем.

– Я говорю сейчас не о задетых чувствах и не о душевных переживаниях. В мире часто происходят более трагические события, и гибель вашего брата тому подтверждение.

Гвен устремила на него удивленный взгляд. Алекс выдержал его, и она вдруг поняла, что Алекс говорит сейчас о серьезных вещах. Раньше они никогда не обсуждали смерть Ричарда. Все детали она узнала от его сестер.

Гвен хотела снова сыронизировать, превратить все в шутку, но ей это не удалось.

– Мне его очень не хватает, – неожиданно для себя промолвила Гвен.

– Мне тоже, – проговорил Алекс.

Серьезность его тона тронула Гвен. Она поняла, насколько Ричард был дорог Алексу.

Именно Алекс вернул ей кольцо брата, снятое с его пальца убийцей. Гвен была очень благодарна ему. Тогда ей хотелось упасть ему на грудь и разрыдаться.

– Как я могла отдать кольцо Ричарда?! – с сокрушенным видом прошептала Гвен.

Алекс пожал плечами:

– Вы же думали, что выходите замуж за этого человека.

В его тоне не было осуждения. Эльма и сестры Алекса тоже не ставили Гвен в вину ее поступок. Тем сильнее она корила саму себя за неосмотрительность и легкомыслие, с которыми отдала семейную реликвию Томасу.

Зачем она постоянно обманывала себя? Зачем лицемерила? Теперь при мысли о своем прошлом поведении Гвен чувствовала тошноту, подкатывавшую к горлу. Она вела себя как ребенок, который кружится на одном месте до тех пор, пока небо и земля не поменяются местами в его сознании и горизонт не приблизится вплотную к нему. Если же он остановится и подождет секунду-другую, все встанет снова на свои места.