Я застыл. Коуди.

Он шел через мою лужайку. Его машина стояла перед домом, а я даже не заметил ее.

— Я собираюсь убить судью Морленда.

— Значит, все кончено? Они забрали ее?

— Где ты был? Я несколько дней пытался с тобой связаться.

— Я разбил свой телефон о голову одного парня.

— Мне нужно ехать.

— Вероятно, его стоит убить, — сказал Коуди. — Но не сейчас. И не тебе.

— Уйди с дороги, Коуди.

Он схватил меня за рукав парки. Я не желал его слушать. Его не было здесь, когда мы нуждались в нем, и теперь я должен сделать это сам.

— Тебе незачем ехать туда сейчас, — продолжал Коуди. — Ты все равно туда не доберешься — шериф поставил машины перед домом Морленда на случай, если ты попытаешься что-нибудь натворить. Все это приведет тебя в тюрьму.

— Мне наплевать.

— Зря. Потому что я раскрыл эту историю. Мы сможем притянуть к ответу этого сукиного сына Морленда и вернуть твою дочь.

Я заморгал.

— Каким образом?

— Со мной кое-кто, с кем ты захочешь познакомиться.

Я снова посмотрел на машину Коуди. В ней никого не было. Но я заметил то, чего не видел раньше. Машина слегка дрожала, покачиваясь из стороны в сторону.

— Он в багажнике, — объяснил Коуди. — Давай вытащим его и немного поболтаем в доме.

— Я представлю тебя мистеру Мак-Гуэйну, — сказал Коуди растрепанному молодому человеку, которого грубо втолкнул через парадную дверь.

Тот что-то пробормотал сквозь сжатые зубы.

— Где Мелисса? — спросил меня Коуди.

Я указал наверх.

— Под снотворным.

— Ублюдки. Она в порядке?

— Как она может быть в порядке?

— Ублюдки!

— Они пришли сегодня утром — шериф и три помощника. Судья и Гэрретт оставались в автомобиле и даже не входили.

Человечек смотрел, как мы ходим взад-вперед, словно наблюдая за теннисным матчем. По отсутствующему выражению его лица я понял, что он понятия не имеет, о чем мы говорим.

— Садись, — сказал ему Коуди, указывая на кушетку.

Маленький человечек прошаркал к ней и сел. Теперь я видел, почему он едва может говорить и двигаться. Бедняга замерз. Кожа его пожелтела, а зубы стучали так громко, что это походило на лопающийся попкорн. Он был тощим и сутулым, со скверно подстриженными каштановыми волосами, толстыми очками в роговой оправе, торчащим кадыком и старыми шрамами от прыщей на лице. Прибавьте к этому бегающий взгляд. Я чувствовал жалость и одновременно желание его ударить. На нем были шерстяная рубашка в красную клетку, мешковатые джинсы и кроксы. Он сел, взмахнув руками, и я заметил массивные золотые часы «Ролекс» на его запястье, плохо гармонирующие со всем остальным. Казалось, они весили два фунта.

На лысом затылке виднелись следы безобразного удара. Коуди, заметив, что я смотрю на него, сказал:

— Вот как я сломал свой чертов телефон.

Притащив из кухни два стула, он поставил их перед человечком. Повернув свой стул, Коуди сел на него верхом, положив руки на спинку. Его глаза блестели, а рот кривился в саркастической усмешке.

— Представьтесь мистеру Мак-Гуэйну, — сказал он и обратился ко мне: — Садись, Джек.

Человечек уставился на свои кроксы. Его ноги сильно дрожали.

— Говори, черт возьми! — Коуди ударил человечка по лицу. Я сердито посмотрел на него, но он не обратил на меня внимания.

— Уайетт, — сказал он.

— Уайетт — что? — рявкнул Коуди.

— Уайетт Хенкел.

— Откуда ты, Уайетт Хенкел?

— Вы имеете в виду теперь или где я родился?

Коуди ударил его снова.

— Хватит, Коуди, — возмутился я.

Коуди посмотрел на меня:

— Когда ты услышишь, что он собирается сказать, тебе захочется убить его.

— Я родился в Грили, Колорадо, — произнес Хенкел сквозь стучащие зубы. — Теперь я живу в Лас-Крусес, Нью-Мексико.

— Отлично, — кивнул Коуди. — Теперь расскажи мистеру Мак-Гуэйну, почему ты здесь. Почему твой телефонный номер был в мобильнике Брайена Истмена.

Хенкел отвернулся от Коуди и уставился на наш газовый камин, который я выключил несколько минут назад, выходя из дому.

— Я замерз до смерти, — сказал Хенкел, повернувшись ко мне. — Я проторчал в этом багажнике восемь часов.

— Самое большее семь, — поправил его Коуди. — Перестань хныкать.

Я встал, подошел к камину, чтобы включить его.

— Нет, не включай, — остановил меня Коуди.

— Посмотри на него, — сказал я.

— Хрен с ним. Мы включим камин, когда он начнет говорить. — Он посмотрел на Хенкела: — Понял?

Хенкел отвел взгляд.

— Я заметил, что карман твоей куртки оттопыривается, — сказал мне Коуди. — Ты вооружен?

— Да.

— Хорошо. Достань оружие из кармана. Это кольт 45-го калибра твоего дедушки, верно?

Я вытащил револьвер. Он был тяжелым, холодным и выглядел в моей руке как тупое орудие.

— Взведи курок и направь дуло в лоб Уайетту Хенкелу, — продолжал Коуди. — Если он соврет, я попрошу тебя нажать на спуск. Не беспокойся, что стену забрызгают его мозги, так как они вряд ли у него имеются. О теле тоже не беспокойся. Я отвезу его туда, где похоронил дядю Джетера. Это отличное место — никто никогда его не найдет. Может быть, койоты выкопают его кости в 2025 году, но кому это тогда будет интересно?

Коуди успокоил меня подмигиванием, которого Хенкел не мог видеть, так как все еще сидел опустив голову. О'кей, кивнул я, понятно.

Хенкел медленно поднял голову. Он был испуган.

Я взвел курок, повернул барабан и направил дуло ему в лоб.

Коуди достал свой полицейский пистолет «глок» 40-го калибра.

— На случай, если он промажет, — сказал он Хенкелу. — Начнем снова. Назови свое занятие.

— Я уборщик в высшей школе Лас-Крусес.

— Уборщик, а?

— Да, сэр.

— Это мне нравится. Называй меня «сэр». И мистера Мак-Гуэйна тоже. Теперь скажи мне, сколько времени ты там работаешь.

— Семь лет.

— Какое у тебя жалованье?

— Двадцать шесть тысяч долларов в год. Учитывая неполный рабочий день.

— Интересно, — заметил Коуди. — Ты получаешь двадцать шесть кусков в год, но живешь на пяти акрах и имеешь два новых автомобиля, верно?

Хенкел попытался глотнуть, и его кадык скакнул вверх и вниз.

— Да, — ответил он.

— И у тебя на запястье здоровенный кусок золота. Оно фальшивое? Это одна из тайваньских подделок?

— Настоящее, — буркнул Хенкел.

— А «эскалейд», который ты водишь, краденый?

— Нет, сэр.

— Ты хорошо живешь на жалованье уборщика, не так ли, Хенкел?

— Не так хорошо, как некоторые, но неплохо. — Его голос стал более уверенным. Он согревался в буквальном и переносном смысле, что злило Коуди.

— Пристрели его, — сказал он.

Я сильнее прижал дуло ко лбу Хенкела.

— Нет! — завопил он, выпучив глаза.

— Тогда говори правду. — Коуди напугал даже меня.

— О'кей, — сказал Хенкел.

— Ты ведь не всегда был уборщиком, верно?

— Да.

— Какими другими работами ты занимался?

— Многими. Я не слишком умен. — Хотя вопрос задавал Коуди, Хенкел отвечал мне. Вероятно, несмотря на мое оружие, Коуди пугал его больше. — Я стараюсь, но просто не нравлюсь людям. Никто никогда меня не любил.

— Могу понять почему, — сказал Коуди. — Спрашиваю снова: какими работами ты занимался за свою жизнь?

Хенкел закатил глаза, словно вспоминая.

— В основном розничной торговлей. «Уол-Март», «Таргит», «Пир-Уан». Я часто перебирался в разные места Нью-Мексико и Колорадо.

— Ты не упомянул фото за час в Кэнон-Сити, Колорадо.

— Ах это… — Хенкел побледнел. Коуди попал в цель.

— Расскажи мистеру Мак-Гуэйну, когда ты там работал.

Он подумал пару секунд.

— В 2001 году.

— Прежде чем все стало цифровым, — сказал Коуди. — В самом конце эры пленки и печатания.

— Да. Не думаю, что эта мастерская сейчас там существует.

— Королевское ущелье неподалеку от Кэнон-Сити, не так ли?