Шериф Барнум приехал первым. Несмотря на возраст, Барнум был по-прежнему подвижен и ловок. У него было морщинистое, обветренное лицо и бледно-голубые глаза, смотревшие цепким и пристальным взглядом.
Джо ожидал, что его будут подробно расспрашивать, и был к этому готов. Он сообщил Барнуму, что собрал экскременты в конверт, чтобы послать их на экспертизу, но Барнум от него отмахнулся.
— М-да, это действительно Оут, — сказал Барнум и направился к машине. — Вы напишете докладную?
Джо кивнул. На этом все и закончилось. Никто его ни о чем не расспрашивал. Джо это изумило. Он почувствовал себя лишним.
Когда Джо вошел в дом, Мэрибет нервно спросила:
— Увезли?
Она имела в виду тело.
Джо кивнул. Он заметил, как она, сама того не замечая, водит рукой по животу. Так же она делала, когда носила Шеридан и Люси. Прикрывала руками свое нерожденное дитя, словно хотела оградить его от всех невзгод. Мэрибет была хорошей матерью, любила детей и умела о них заботиться. И терпеть не могла, когда с ее семьей происходило что-то незапланированное.
— Это же тот самый мужик, который летом отобрал у тебя револьвер, — вдруг поняла Мэрибет. — Я встречала его жену у гинеколога. Она сейчас месяце на шестом. — Мэрибет нахмурилась. — У них дочка, ровесница Шеридан, и, кажется, еще малыш. Несчастные дети…
Джо молча кивнул и налил в кружку кофе для шерифа.
— Ну почему это все случилось именно здесь? — продолжала Мэрибет. — Зачем он пришел сюда, к нашему дому?
Это не наш дом, подумал Джо. Он принадлежит штату Вайоминг. Мы здесь просто живем. Но вслух он этого не сказал, бросил только: «Сейчас вернусь» — и вышел.
Барнум как раз закончил говорить по рации, брякнул микрофон на место и взял кружку с кофе.
— Пока что удалось узнать, что в четверг Кили с двумя приятелями отправился в горы охотиться на оленей, — сказал Барнум, не глядя на Джо. — У них там где-то есть лагерь. Их ждали не раньше завтрашнего дня, поэтому Кили никто не хватился.
— А кто поехал с ним?
— Кайл Ленсграв и Калвин Мендес, — ответил Барнум, наконец подняв глаза на Джо. — Знаете таких?
— Встречались пару раз. Их имена упоминались вместе с именем Кили — в связи с браконьерством. Но, насколько мне известно, они еще ни разу не попадались.
Однажды Джо пил с ними пиво в баре Стокмана. Обоим было лет по тридцать с небольшим. Ленсграв — длинный и тощий, с крючковатым носом, в очках, с жиденькой светлой бородкой. Мендес — коренастый коротышка, темноглазый, с обаятельной улыбкой. Пикетт слышал от кого-то, что Мендес с Оутом Кили вместе служили в армии, участвовали в операции «Буря в пустыне».
— Так вот, Мендеса и Ленсграва никто с тех пор не видел, — продолжал Барнум. — Подозреваю, они сейчас хотят смыться куда-нибудь подальше, по неизвестным мне причинам подстрелив своего дружка Оута Кили.
— Или же они все еще в горах, — предположил Джо.
— Ну… может, и так. Дело осложняется тем, что я не знаю, на какой они машине. Грузовик Кили стоит там, где они его оставили, у ручья Крэзи-Вуман. Мы пытаемся узнать, брали ли они еще какую-нибудь машину.
Шериф Барнум был в округе Твелв-Слип главным представителем власти и пост свой занимал уже двадцать четыре года. На выборах у него обычно соперников не бывало, а если кто-то и появлялся, что случалось всего несколько раз, Барнум все равно получал семьдесят процентов голосов. Он был человеком деятельным, состоял во многих общественных организациях, судил школьные футбольные и баскетбольные матчи. В округе он знал всех и вся, его любили и уважали.
— Ваши должны были позвонить мне сегодня утром, — сказал Джо. — Я же был ближе всех к месту происшествия.
Барнум окинул Джо пристальным взглядом.
— Вы правы, — ответил он наконец и тут же продолжил: — Это Оут Кили отобрал у вас оружие, когда вы выписывали ему штраф?
— Да, он, — пробормотал Джо, краснея.
— Странно, что он отправился именно к вам.
Джо кивнул.
— Может, он хотел опять отобрать ваш револьвер? — Барнум криво усмехнулся — шучу, мол.
Барнум был, безусловно, хитер. Джо его едва знал, а Барнум уже нащупал все его слабые места.
Джо спросил, собирается ли кто-нибудь обследовать охотничий лагерь.
— Да я бы сам поехал, но дел по горло, — сказал Барнум. — Дороги к лагерю нет, а вертолет мы одолжили Службе охраны лесов — у них в Медисин-Бау пожар. Раньше завтрашнего дня его не вернут. Так что до лагеря можно добраться только пешком, а я не любитель пеших прогулок.
Джо подумал несколько секунд и сказал:
— Я знаю человека, которому известно, где находится лагерь. И у него есть пара лошадей.
Барнум хотел было возразить, но не стал.
— Если вы за это возьметесь, я не против. И когда вы можете отправиться?
— Мне надо собраться, но думаю, часа в два или в три выедем.
— Возьмите моего Макланахана. Я с ним свяжусь по рации, пусть прихватит седло и боеприпасы, еще неизвестно, во что вы можете влипнуть. А кто знает, где этот лагерь?
— Уэйси Хидеман, — ответил Джо.
— Уэйси Хидеман? — прошипел Барнум. — Этот сукин сын объявил, что на следующих выборах выставит свою кандидатуру против моей.
Джо пожал плечами. Уэйси служил егерем в соседнем округе, но некоторое время — когда Верн уже ушел в отставку, а Джо еще на должность не заступил — приглядывал и за Твелв-Слип.
До Уэйси Джо не дозвонился, но он знал, где его искать. Перед тем как сесть в грузовик и отправиться за Уэйси, Джо поцеловал на прощание Мэрибет и девочек. Люси очень неохотно подставила щеку. Она не любила, когда папа уезжал, и так выказывала свое недовольство.
Шеридан с Люси не понимали, зачем им тоже нужно уехать. Мэрибет расписала им прелести ночевки в мотеле, но так ни в чем и не убедила.
В дверях Джо оглянулся. Шеридан пристально смотрела на него.
— Что такое, родная?
— Все в порядке, пап.
— Помнишь, кто завтра приезжает? — спросила Мэрибет.
Он с самого утра об этом не вспоминал.
— Твоя мать.
— Вот именно, — кивнула Мэрибет. — К ее приезду мы должны будем вернуться. Надеюсь, ты тоже постараешься не задерживаться.
Джо мрачно кивнул.
Пока мама собирала в спальне чемодан, Шеридан делала то, что ей строго-настрого запретили делать: стояла и смотрела в окно гостиной.
Мужчина, которого папа называл шерифом Барнумом, стоял во дворе у поленницы, рядом с другим мужчиной в полицейской форме. Шериф, повернувшись к поленнице спиной, что-то говорил, показывая в сторону гор. Затем он направился к дому, остановился прямо напротив окна, у которого стояла Шеридан, и сообщил своему напарнику, сколько дотуда шагов. Шеридан не очень понравился шериф Барнум. У него были какие-то водянистые глаза.
Когда шериф снова отошел к поленнице, Шеридан подумала вдруг: вот странно, что все так случилось. Почему то, о чем она думала прошлой ночью и что мама называла «болезненным воображением», произошло на самом деле? А вдруг у нее такое сильное воображение, что она может делать так, чтобы фантазии становились правдой? Да нет, вряд ли. Иначе бы она придумала что-нибудь поприятнее. Например, собственную домашнюю зверушку.
Шеридан носила очки. Как же противно быть единственной очкастой девочкой во всем классе! Она никогда не забудет, как смущалась в первый день, когда пошла в эту школу. Злые девчонки, ее одноклассницы, тут же сообщили ей, что она живет в Ведьминой стране — так они называли окрестности городка. К тому же она была дочкой нового егеря, а егерь в городке, где почти у каждого папа — охотник, фигура серьезная. Значит, папа Шеридан может сажать других пап в тюрьму. Поэтому и получилось, что учеба началась уже две недели назад, а подружек у Шеридан так и не появилось.
Единственными друзьями Шеридан были животные, ее любимые зверушки, но они все пропали. Больше всего она переживала, когда исчезла ее кошка Джасмина. Она умоляла родителей разрешить ей завести еще кого-нибудь, но они сказали, подожди, сначала подрасти немного. Однажды она подслушала, как папа рассказывал маме про койотов, и догадалась, что Джасмину съели, как съели перед этим щенка Шеридан. Она мечтала о зверушке, о которой бы не знали ни мама с папой, ни девчонки из школы, ни койоты. Чтобы это была только ее зверушка. Шеридан бы ее любила, а зверушка бы любила Шеридан — одинокую девочку, которая все время переезжает с места на место и даже не успевает завести себе друзей, у которой есть младшая сестра-болтушка, а скоро появится и маленький братик, и родители будут любить только его, заботиться только о нем…
