Я удручен тем, как легко было меня найти. Неудивительно, что Генри хотел все время держать меня дома или в школе.
— Если бы не тот порыв ветра, распахнувший дверь, я бы, скорее всего, пошла в ресторан и до самого утра сидела там, потягивая кофе. Я выписала всю информацию, какую смогла найти о вас, и побежала по улице в поисках круглосуточной почты. Тогда я и отправила вам факс и письмо с моим номером, чтобы предостеречь или, по меньшей мере, намекнуть о себе и обнадежить, что я уже на пути к вам. И я поспела как раз вовремя.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Ветер уносит нас на север в мотель в Алабаме, где мы проводим две ночи — опять спасибо Сэму, который воспользовался документами на одно из моих имен. Оттуда мы едем на запад и ночуем прямо в поле под открытым небом в Оклахоме. А оттуда Шестая зачем-то — во всяком случае, она не говорит зачем — увозит нас на полторы тысячи километров на восток, и мы снимаем бревенчатую избушку в горах в Мериленде, где он узкой полосой вклинивается между другими штатами. Отсюда всего пять минут езды до границы с Западной Вирджинией и три часа езды до могадорской пещеры. И мы ровно в 315 километрах от Парадайза, штат Огайо, откуда и началось наше путешествие. Полбака бензина до Сары.
Еще не открыв глаза, я уже чувствую, что это будет тяжелый день, один из тех дней, когда осознание смерти Генри бьет меня как молот, и боль утраты не покидает, что бы я ни делал. Раньше такие дни случались чаще. Дни, наполненные раскаянием. Чувством вины. Скорбным пониманием того, что мы больше никогда с ним не поговорим. При этой мысли я чувствую свою ущербность. Как бы я хотел, чтобы Генри снова был рядом. Но он в свое время сказал: «Есть вещи, которые нельзя изменить». А еще есть Сара и чувство огромной вины перед ней, которое не отпускает меня с самой Флориды, где я позволил себе так увлечься Шестой, что едва ее не поцеловал.
Сделав глубокий вдох, я наконец открываю глаза. В комнату льется бледный утренний свет. «Письмо Генри», — думаю я. У меня не остается другого выбора, кроме как прочесть его прямо сейчас. Дальше тянуть с этим слишком опасно. Во Флориде я его уже едва не утратил.
Я просовываю руку под подушку и достаю нож с алмазным лезвием и письмо. Они всегда рядом со мной. Я секунду задерживаю взгляд на конверте, пытаясь угадать, при каких обстоятельствах было написано письмо. Потом вздыхаю, понимая, что это не имеет значения и что я напрасно трачу время, ровно разрезаю ножом конверт по линии склейки и достаю письмо. Четким почерком Генри, густыми черными чернилами заполнены пять желтых страниц. С глубоким вздохом я наконец решаюсь посмотреть на верхнюю страницу.
19 января
Дж.
За последние годы я писал это письмо много раз, никогда не зная, станет ли оно последним. Но если ты сейчас его читаешь, значит, оно и есть последнее. Мне жаль, что так случилось, Джон. Очень жаль. Наш долг — Чепанов, прибывших вместе с вами, — был защищать вас девятерых любой ценой, в том числе ценой собственной жизни. Но сейчас, когда я пишу эти слова на нашем кухонном столе всего через несколько часов после того, как ты спас мне жизнь в Атенсе, я уверен, что нас с тобой всегда связывал не столько долг, сколько любовь, которая гораздо сильнее, чем любые обязательства. Правда в том, что я так или иначе должен был умереть. Вопрос только — как и когда, и если бы не ты, то я точно погиб бы уже сегодня. При каких бы обстоятельствах я ни умер, не вини себя. Я никогда не рассчитывал здесь уцелеть, и, когда мы покидали Лориен много лет назад, я уже знал, что никогда не вернусь.
Интересно, сколько нового ты открыл за это время — со дня, когда я пишу, и до дня, когда ты читаешь это письмо. Уверен, что теперь ты знаешь, как много я скрывал от тебя. Может, больше, чем следовало. Большую часть твоей жизни я добивался, чтобы ты был сосредоточен на упорных тренировках. Я хотел, чтобы у тебя на Земле была по возможности нормальная жизнь. Уверен, что эта мысль покажется тебе смехотворной, но все же: знание всей правды только добавило бы стресса в и без того переполненную стрессами жизнь.
С чего начать? Твоего отца звали Лирен. Он был сильным и храбрым, честным и целеустремленным. Как ты помнишь из своих видений о войне, он пронес эти качества до самого конца и не изменил себе, даже когда понимал, что выиграть войну нельзя. И наверное, каждый из нас мог бы только мечтать об этом — умереть с достоинством, честью и отвагой. Умереть, зная, что сделал все, что было в твоих силах. Вот, если коротко, что можно сказать о твоем отце. Это же можно сказать и о тебе, даже если ты этому и не поверишь.
Я сажусь ровно, прижавшись спиной к спинке кровати, и снова и снова перечитываю имя своего отца. Комок у меня в горле становится камнем. Вот бы Сара была здесь и, склонив голову мне на плечо, побуждала меня читать дальше. Я останавливаю взгляд на следующем абзаце.
Когда ты был еще совсем ребенком, твой отец часто приходил, даже когда его не ждали. Он тебя обожал и мог часами сидеть и смотреть, как ты играл в траве с Хедли (интересно, ты уже понял, кто такой на самом деле Берни Косар?). Хотя, думаю, ты не очень много помнишь из тех твоих ранних лет, могу уверенно сказать, что ты был счастлив. То есть в течение небольшого времени у тебя было такое детство, которого заслуживают все дети, но не все имеют.
С твоим отцом я общался довольно много, а вот твою мать видел только один раз. Ее звали Лара. Она была сдержанной, как и твой отец, может быть, даже застенчивой. Я тебе сейчас об этом рассказываю, потому что хочу, чтобы ты знал, кто ты и какого ты рода. Ты из простой семьи среднего достатка. Я всегда хотел тебе рассказать, что мы покинули Лориен не по случайному стечению обстоятельств. В тот день мы оказались на летном поле не случайно. Мы там оказались, потому что, когда началось нападение, тебя туда доставил отряд Гвардейцев. И многие из них по ходу дела сложили головы. Предполагалось, что вас будет десять, но, как ты знаешь, улетели только девять.
Слезы застилают мне глаза. Я провожу пальцами по имени моей матери. Лара. Лара и Лирен. Какое было мое лорикское имя, начиналось ли оно тоже на Л? Если бы не война, были бы у меня младшие брат или сестра? Я столько всего лишился.
Когда вы родились, Лориен распознала в вас десятерых сильные сердца, волю и добросердечие и определила вам роль, которую вы должны сыграть: роль наших первых десяти Старейшин. Это означает, что со временем те из вас, кто выживет, обретут такую силу, какой Лориен еще не знала. Вы даже станете гораздо сильнее тех первых Старейшин, от которых получили свои Наследства. Могадорцы это знают и поэтому так яростно охотятся за вами. Они готовы на все и наводнили эту планету шпионами. Я не говорил тебе правды, опасаясь вызвать у тебя самонадеянность, которая собьет тебя с правильного пути. А это слишком рискованно, учитывая уже подстерегающие тебя опасности. Призываю тебя: стань сильным, стань тем, кем должен стать, и потом найди остальных. Те из вас, кто выжил, все равно могут выиграть эту войну.
И последнее, что я должен тебе рассказать. Мы приехали в Парадайз не случайно. Твои Наследия запаздывали, я беспокоился, и потом моя тревога переросла в настоящую панику — когда появился третий шрам, и ты оказался следующим. И я решил найти того единственного человека, который мог навести на след остальных.
Когда мы прибыли на Землю, нас ждали девять человек, которые понимали, в каком положении мы находимся и что мы должны рассредоточиться. Они были союзниками лорианцев. Когда мы были здесь последний раз, пятнадцать лет назад, каждому из них дали передатчик, который активировался только при установлении связи с одним из наших кораблей. В ту ночь, когда мы прилетели, они нас встречали, чтобы помочь нам перестроиться с Лориен на Землю и начать новую жизнь. Никто из нас раньше здесь никогда не бывал. Когда мы сошли с корабля, каждому из нас вручили два комплекта одежды, пакет с разъяснениями, как устроена жизнь на этой планете, и бумажку с адресом. Означенное место было только для начала, а не для длительного пребывания, и никто из нас не знал, куда направляются остальные. Наша записка привела нас в небольшой городок в Северной Калифорнии. Это было хорошее тихое место в пятнадцати километрах ходьбы от побережья. Там я тебя научил кататься на велосипеде и запускать воздушных змеев. Научил и вещам попроще, например, завязывать шнурки на ботинках — для начала пришлось научиться этому самому. Мы пробыли там шесть месяцев, а потом начали переезжать с места на место — я знал, что мы должны постоянно передвигаться.
Человек, который нас с тобой встречал, наш проводник, был отсюда, из Парадайза. Я хотел разыскать его, потому надо было обязательно узнать, куда сначала отправились остальные. Но когда мы сюда прибыли, видимо, выпали темные звезды, потому что этого человека уже не было.
Этим человеком, который встретил нас в первый день на Земле, просветил нас и нашел нам наш первый дом, был Малколм Гуд. Отец Сэма.
Хочу сказать тебе, Джон, что Сэм, наверное, был прав: думаю, его отца похитили. Ради Сэма мне хочется верить, что он еще жив. Если Сэм еще с тобой, передай ему эти сведения. Надеюсь, это его хоть как-то утешит.
Стань тем, кем ты должен стать, Джон. Стань сильным и могущественным и ни на минуту не забывай ни о чем из того, что ты уже узнал. Будь благородным, уверенным в себе и храбрым. Живи с достоинством и отвагой, унаследованными от отца, не теряй присутствия духа и верь, как до сих пор в тебя верит Лориен. Никогда не теряй веры в себя и никогда не теряй надежды. Помни: даже когда весь мир ополчится на тебя и отвернется от тебя, надежда всегда остается.
И я уверен, что настанет тот день, когда ты вернешься домой.
С любовью,
Твой друг и Чепан Г.
