Спустя несколько минут Махмуд обнаружил частоту, на которой работали турецкие пограничники. Мэри Роуз объяснила ему, как выйти с ними на связь, чего он делать не стал.

Когда РОЦ подъехал к расположенному к западу от Евфрата пограничному городку, вода уже залила полы деревянных домов и мечеть. Барак опустел, лишь кое-где бродили отбившиеся от стада коровы и козы, да сидел на скамейке старик, опустив ноги в мутный поток. Судя по всему, он просто не хотел никуда уходить.

Ибрагим остановил РОЦ в трех ярдах от натянутой между шестифутовыми столбами колючей проволоки.

Генерал стоял на коленях, привязанный к одному из кресел; так же поступили с Папшоу и Сондрой. Филу Катцену позволили обработать пулевое ранение полковника Седена. Несмотря на большую потерю крови, рана оказалась неопасной.

Роджерс понимал, что ухаживать за полковником турки решили не из милосердия. Он был им нужен для другой цели. В отличие от большинства террористов, которые со временем проникаются сочувствием к своим заложникам, эти трое не проявляли к пленникам никакой симпатии. Они откровенно демонстрировали неприязнь и готовность прикончить американцев при первой же удобной возможности.

Неизвестно, как они поведут себя на своей территории. Похоже, унижений и пыток заложникам не избежать.

Роджерс понимал, что должен любой ценой найти подход к этим людям.

— Ты пойдешь со мной, — заявил Хасан, разрезая веревки, стягивающие ноги рядового Папшоу.

— Куда вы его ведете? — спросил Роджерс.

— Наружу, — проворчал курд и вытолкал солдата из фургона.

Затем он привязал руки пленного к дверной ручке с водительской стороны и заставил его забраться на подножку. Роджерс разгадал замысел террористов. Сразу же за забором из колючей проволоки начиналась ничейная земля. Сама проволока находилась под напряжением. Об этом было легко догадаться по запекшимся на ней насекомым. Перерезав проволоку, они неизбежно разомкнут цепь, и на ближайшем пограничном посту сработает сигнал тревоги. Турецкие пограничники будут здесь первыми. Роджерс не думал, что наличие заложников удержит их от расстрела фургона с террористами. Желание отомстить за плотину может оказаться столь сильным, что они вначале всех перестреляют, а потом начнут проверять удостоверения.

Генерал мучительно соображал, сказать ли курдам еще об одной особенности Регионального Оп-центра, Узнав о ней, они вряд ли согласятся отдать его при любых условиях. Между тем жизнь его людей находилась под угрозой.

Когда Хасан вернулся за Сондрой, Роджерс произнес:

— Вам нет необходимости это делать, фургон пуленепробиваем.

— Но не колеса, — И колеса тоже. Они покрыты кевларом. С фургоном ничего не случится.

Хасан на мгновение растерялся.

— Почему я должен в это верить?

— Проверь сам. Выстрели.

— Представляю, как ты обрадуешься. Турки тут же услышат.

— И перестреляют нас всех, Хасан снова задумался.

— Значит, мы можем просто разорвать эту проволоку? Так?

— Нет, — покачал головой Роджерс. — Стальной корпус проводит электричество. Мы погибнем. Хасан кивнул.

— Послушай, — произнес Роджерс. — Если вы привяжете моих людей к фургону, турок это не остановит. И вы это знаете. Оставьте их внутри, так будет лучше и для вас, и для нас.

Хасан покачал головой.

— Пограничники не станут стрелять по заложникам. Они предлагают нам переговоры. — Он принялся отвязывать Сондру.

— Я знаю этих людей, — сказал Роджерс. — Им наплевать, кто погибнет в результате перестрелки. Кстати, что вы будете делать, если они станут преследовать вас до самой Сирии?

— Это проблема Сирии.

— Не совсем. Когда вы попадете под перекрестный артиллерийский огонь, вам так не покажется. Если вы дадите мне немного времени, — произнес генерал, — я сумею провести вас мимо турок незамеченными.

— Каким образом? — спросил Хасан и перестал развязывать Сондру.

— В машине есть изоляционный кабель, которым мы пользуемся при некоторых видах передач. Я могу сделать дугу между двумя участками колючей проволоки; таким образом, когда вы ее перережете, цепь не разомкнется. Точно так же мы поступим на другой стороне. Никакой тревоги и никаких патрулей.

— Почему я должен тебе верить? — спросил Хасан.

— Я не хочу, чтобы нас засекли пограничники, — сказал Роджерс. — Даже если они не станут в нас стрелять, вы перебьете моих людей из мести.

Подумав над словами генерала, Хасан перевел их Махмуду, Последовал короткий разговор, после которого Хасан спросил:

— Сколько тебе надо времени, чтобы сделать дугу?

— Самое большее три четверти часа. С вашей помощью гораздо меньше.

— Я тебе помогу, — сказал Хасан, снова привязал Сондру и принялся развязывать генерала. — Но предупреждаю: при первой же попытке к бегству я прикончу тебя и всю твою команду. Понятно?

Роджерс кивнул.

Хасан сунул в карман обрывки веревки. Затем он вытащил из ящика с инструментами кусачки для проволоки. Роджерс протянул руку, Хасан замешкался.

Махмуд вытащил пистолет и направил его на Мэри Роуз. Хасан передал кусачки Роджерсу.

Пока Хасан скручивал кабель, генерал соорудил из двух резиновых ковриков для мыши защитную варежку. Закончив, выпрыгнул из фургона и присоединился к Хасану.

При свете фар они быстро размотали кабель, после чего Роджерс осторожно привязал концы к двум кольцам колючей проволоки. Затем они положили кабель на землю и перерезали проволоку между кольцами.

В течение двадцати семи минут, которые потребовались для проведения данной операции, генерал думал о том, что по долгу службы обязан остановить этих негодяев. Вместо этого он помогает им уйти от возмездия. Роджерс пытался успокоить себя тем, что они смогли бы скрыться и без его помощи, а так он по крайней мере сохранит своих людей. Но сама мысль о пособничестве террористам вызывала ком в горле и жгла позором.

Когда они закончили, Хасан махнул рукой Махмуду. Главарь жестом приказал им возвращаться к фургону. Роджерс на мгновение задержался в дверях и попытался перерезать веревки на руках Папшоу.

Хасан тут же ткнул его стволом пистолета в висок.

— Это еще что? — резко спросил террорист.

— Мой человек должен ехать внутри.

— Ты много на себя берешь, — с угрозой произнес Хасан.

— По-моему, у нас была договоренность, — ответил Роджерс. — Я обеспечиваю прохождение границы, за это мои люди получают право находиться внутри.

— Договоренность между нами была, — проворчал Хасан. — Но никто не разрешал тебе...

— Простите, — сказал генерал, — но я хотел всего лишь ускорить процесс.

— Только не старайся доказать, будто ты на нашей стороне, — сказал Хасан.

— Подобная ложь унижает нас обоих.

Он опустил пистолет и жестом приказал американцам зайти в фургон.

Роджерс ни на секунду не выпускал ствол из виду. На подножке автомобиля его вдруг снова окатила волна жгучего стыда. До чего же унизительно, когда тебя тыкают пистолетом в голову! Он был офицером армии Соединенных Штатов Америки.

Военнопленным. Он обязан организовать побег, а не исполнять приказы бандитов.

Генерал оценил свои шансы. Можно прямо сейчас наброситься на Хасана.

Вырвать у него оружие и взять под прицел двух других. Или дождаться, пока они развяжут Папшоу. Тогда рядовой возьмет на себя Махмуда, который постоянно топчется за его спиной.

Папшоу тоже думал о решительных действиях. Роджерс видел это по напряженному взгляду темных глаз десантника, пристально следящих за каждым его движением. Если он ничего не предпримет, то потеряет уважение со стороны своих подчиненных. Раздумывать было некогда. Он знал также, что, как только в его руках окажется оружие, все сомнения отпадут раз и навсегда.

Махмуд что-то сказал. Хасан кивнул и вытащил из кармана кусок веревки.

— Повернись, — приказал он Роджерсу. — Я должен тебя связать, пока мы едем к следующему забору.

«Черт!» — выругался про себя Роджерс. Он так надеялся, что будет момент, когда они с Папшоу окажутся свободными одновременно. Если он что-либо предпримет сейчас, рядовой останется снаружи, на линии огня.