Как и полярными районами, пустыней можно только воспользоваться. Владеть ею нельзя. В отличие от крайнего севера и юга, где всегда много льда и под ногами находится относительно твердая почва, пустыня капризна. Она то закипает, то успокаивается. Пустыня взрывается бешеным ветром и в следующее мгновение затихает. Сюда надо брать не только воду и шатры, но и веру, Сюда не прилетают, как в Арктику или Антарктику, чтобы углубиться на милю-две, пофотографировать, взять пробы и уехать. С древнейших времен повелось, что пришедший в пустыню должен ее пересечь. В этих выжженных солнцем местах, где земля потрескалась от жары, а расстояние меряют не в милях, а в ярдах, человеку, помимо выдержки, нужна еще и удача.

Благодаря радио и автомобилям пересечение турецкой пустыни сейчас уже не считается рискованным и опасным делом, каким оно было еще в начале века. Между тем здесь до сих пор оставались места, где не ступала нога человека. Проехав полчаса на заднем сиденье мотоцикла полковника Седена, Роджерс отметил, что даже полчища насекомых поредели, а потом и вовсе исчезли.

Генерал наклонился и посмотрел на приборную доску. Расположенный рядом с тахометром компас указывал, что они едут в направлении, где в последний раз видели вертолет. Роджерс взглянул на часы. Минут через двадцать они должны быть на месте.

Солнце опускалось за далекие холмы, Багровый закат стремительно угасал.

Спустя несколько минут на небе загорелись бесчисленные звезды.

Полковник Седен обернулся.

— Приближаемся к равнине. Дальше пойдут грунтовые дороги. Движения по ним почти нет, но ям и ухабов меньше.

Это были первые слова, которые произнес Седен с момента отъезда.

— Хотите верьте, хотите нет, — добавил турецкий полковник, — но перед рассветом температура опускается до нулевой. А с октября по май дороги закрыты из-за снега!

Мотоцикл полез в гору, и Седен переключил скорость. Роджерс смотрел, как прыгает по дороге мощный луч света. Снова появились камни, кустарник, в отдалении угадывались холмы.

— По этой дороге, — крикнул Седен, — мы доедем до самого...

Тело полковника дернулось вправо за мгновение до того, как Роджерс услышал выстрел. Седен откинулся назад, сбив Роджерса с сиденья. Генерал упал на дорогу и по инерции прокатился еще несколько футов. Седен некоторое время пытался удержаться в седле, после чего завалился вместе с мотоциклом.

Правый бок Роджерса горел, рука и нога кровоточили после удара о камни.

Фара лежащего мотоцикла светила в обратном направлении. Седен не шевелился.

— Полковник? — негромко позвал Роджерс.

Седен не отвечал, Превозмогая боль, Майк пополз к раненому — хотел оттащить его с дороги. Но прежде чем он успел дотянуться до турка, ствол пистолета уперся ему в затылок.

Роджерс застыл. Двое неизвестных, стуча ботинками, подошли к Седену. Турок пошевелился, Его разоружили и уволокли. Стоящий за спиной Роджерса человек резко дернул генерала за воротник. Затем пленных потащили в темноту.

Человек с пистолетом о чем-то спросил Роджерса по-арабски.

— Не понимаю, — ответил генерал. Страха в его голосе не ощущалось. Судя по всему, они попали к террористам. Люди этого сорта не любят трусов и отказываются с ними разговаривать.

— Американец?

— Да. — Роджерс обернулся, чтобы взглянуть на неизвестного.

Тот позвал своего напарника — вроде бы по имени Хасан, — пытавшегося завести мотоцикл. Это был узколицый человек с высокими скулами, глубоко посаженными глазами и вьющимися волосами до плеч. Подбежав, он тут же принялся обыскивать Роджерса. Ствол пистолета по-прежнему упирался в шею генерала. В кармане брюк пленного Хасан обнаружил бумажник, а в нагрудных карманах куртки — паспорт и сотовый телефон, По документам Роджерс значился как Карлтон Найт, сотрудник исследовательского отдела Американского музея естественной истории из Нью-Йорка. Если повезет, эти люди ему поверят. Седен был одет в форму полковника турецкой службы безопасности. Роджерс подумал, что не мешает запастись уважительной причиной — как он оказался в такой компании.

Ради личной безопасности, решил Роджерс. В конце концов, напали же на него эти люди!

С учетом всех обстоятельств генерал сомневался, стоило ли вообще выдавать себя за американца. Религиозные фанатики пристрелят его, не колеблясь.

Роджерс был уверен только в одном: их мотоцикл был первым транспортным средством, которое повстречалось этим людям за сегодняшний день. А поскольку впереди случилось наводнение, больше скорее всего машин не будет. Похоже, эти парни решили воспользоваться ситуацией.

Хасан зажег зажигалку и прочел данные паспорта.

— На-айт, — по слогам произнес он, после чего взглянул на Роджерса. — Куда едете?

— Я приехал в Турцию изучить состояние реки Евфрат, — ответил Роджерс. — На плотине случилась авария, и мне необходимо осмотреть район. Я должен оценить размеры экологического и экономического ущерба.

— Этот с тобой? — Хасан показал на полковника.

— Да. Турки опасались за мою безопасность. Хасан перевел разговор стоящему позади человеку со злыми глазами, которого называли Махмуд. Третий перевязывал рану Седена.

Махмуд что-то произнес, и Хасан кивнул.

— Где ваш лагерь?

— На западе. В Газиантепе. — РОЦ находился на юго-востоке.

Хасан усмехнулся.

— В мотоцикле не хватит бензина на такое расстояние. Где лагерь?

— Говорю вам, в Газиантепе, — повторил Роджерс, — Мы оставили канистру на заправочной станции. Хотели забрать ее на обратном пути. — Хасан не был турком, и Роджерс надеялся, что он не знает, есть ли в том направлении заправка.

Хасан и Махмуд о чем-то переговорили. Затем Хасан произнес:

— Какой номер твоего лагеря ? — Он щелкнул крышкой телефона и осветил зажигалкой кнопки набора, Хасан смотрел на Роджерса и ждал.

Внешне генерал оставался спокойным. Между тем сердце его бешено колотилось, а мозг лихорадочно перебирал варианты. Главной его целью было уберечь РОЦ. Если он откажется назвать номер, террористы решат, что он не тот, за кого себя выдает. С другой стороны, они не убили полковника Седена, хотя видели, кто он такой. Похоже, их решили взять в качестве заложников, по крайней мере до того момента, пока террористы не выберутся из Турции.

— Простите, — сказал Роджерс, — но я не знаю номера. Они должны сами мне позвонить.

Хасан подошел ближе и поднес зажигалку к груди Роджерса. Потом медленно ее поднял и, когда пламя начало жечь подбородок, спросил:

— А ты не врешь?

Роджерс заставил себя расслабиться. Огонь лизал ему шею. Все, кто побывал во Вьетнаме, прошли курс элементарных пыток. Вьетнамцы применяли побои, прижигание сигаретами, пытки электрическим током, заставляли по несколько дней стоять по колено в воде и скручивали руки за спиной у привязанного к столбу человека. Сотрудники специальных служб проходили все это на тренировках.

Главное — не напрягаться. Напряженное тело испытывает боль гораздо острее. К тому же напряжение непроизвольно концентрирует внимание на болевой точке.

Офицеров учили считать про себя, делить боль на терпимые отрезки от трех до пяти секунд и приучать себя к мысли, что это еще не конец.

Боль усиливалась. Роджерс закрыл глаза и принялся считать.

— Говори правду! — потребовал Хасан.

— Это... правда, — выдавил Роджерс.

Махмуд что-то резко сказал Хасану, тот потушил зажигалку и усмехнулся.

Швырнув телефон Махмуду, Хасан отошел к полковнику Седену и опустился на колени рядом с турком. Раскурив сигарету, он прижал горящий конец к подбородку полковника. Седен резко Дернулся.

Хасан зажал ему рот и сказал что-то по-турецки. Седен отчаянно замотал головой. Тогда Хасан прижал сигарету к мочке левого уха. Турок снова вскрикнул и попытался оттолкнуть его руку.

Неожиданно Махмуд что-то опять выкрикнул. Молодой террорист приблизился, и между ними завязался негромкий разговор.

Роджерс хотел обернуться и посмотреть, что происходит, но Махмуд резко ткнул его стволом в затылок. Шею пронзила нестерпимая боль. Пикнул сотовый телефон. Очевидно, Хасан нажал какую-то кнопку. Зачем?