— Мы наконец готовы, — сказал Бленнерхассет.

Бэрр согласно кивнул:

— Выступим на юг в декабре. Соберем здесь людей и припасы, прежде чем идти на Новый Орлеан.

— А если к тому времени ты не найдешь чакмооля? — нервно поинтересовался Бленнсрхассет.

— Все равно пойдем, — отрезал Бэрр. — Я ведь тоже читал хроники ацтеков. Апрель будет критическим месяцем. К этому времени мы должны быть готовы. Сейчас август, и я уверен, что чакмооль зарыт где-то в Кентукки. Я найду его.

— У Стина есть кое-что, — сказал Бленнерхассет. — Это может помочь в поисках.

Райли Стин снял покрывало с обсидиановой чаши, поставленной на середину стола. Чаша была почти до краев наполнена ртутью.

— Загляни внутрь, — махнул Бленнерхассет Бэрру.

— Харман, в твоем кабинете было бы удобнее. — Кабинет Бленнерхассета, с неплохо оснащенной химической лабораторией и прекрасным собранием научных и медицинских книг, находился в конце длинного изогнутого коридора в стороне от особняка.

«Интересно, — подумал Стин, — почему Бэрр колеблется? Он привел нас к этому. Неужели он боится пойти до конца?»

— Здесь, Аарон, прямо здесь, — нетерпеливо отозвался Бленнсрхассет. — Давай же, посмотри.

Несколько мгновений Бэрр готов был поддаться искушению, однако затем поднял руку:

— Пожалуй, не стоит. Оставим волшебство волшебникам. Если все случится так, как ты говоришь, это будет достаточным доказательством. Да и кого я там увижу? Уилкинсона?

Тогда Бэрр рассмеялся, а теперь, оглядываясь в прошлое, рассмеялся и Стин. Как раз в то время генерал Уилкинсон набрасывал черновик письма, которое привело к краху заговора Бэрра, к ссылке Хармана Бленнерхассета и к постепенному, незаметному возвышению Райли Стина. То ли запоздалая преданность Испании, то ли страх за свою жизнь побудили Уилкинсона сообщить Томасу Джефферсону о заговоре. До Джефферсона уже как минимум год доходили такие слухи, но действовать он начал только в ноябре 1806 года, приказав арестовать Бэрра и Бленнерхассета. Десятого декабря ополчение из Вуд-Каунти высадилось на острове Бленнерхассета как раз в тот момент, когда вояки Бэрра — и Бленнерхассет собственной персоной — садились в лодки. Прежде чем броситься в погоню за предателями, ополченцы опустошили винные погреба, и так называемая армия Аарона Бэрра успела скрыться вниз по течению реки. Сам Бэрр находился во Франкфорте, штат Кентукки, задержанный по обвинению в разжигании воины.

В то время ни один из них, конечно же, ничего этого не знал, и они надеялись, что им удастся воплотить в жизнь свои планы. Все это произошло еще до битвы при Трафальгаре, в которой был разгромлен испанский флот, что и побудило Испанию продать Флориду, не ввязываясь в войну, а также до того, как Уилкинсон осознал, что, поддерживая Бэрра, подвергает опасности столь выгодное для него положение шпиона испанского правительства. Война с Испанией не состоялась, и армия Бэрра, набранная из недовольных юнцов, развалилась — в результате чего, как говорили позднее, в западных штатах образовался избыток преподавателей танцев и каллиграфии.

Для Стина та ночь стала уроком. Ему бросилась в глаза разница между Бэрром и Бленнерхассетом: низенький, но очень симпатичный и обаятельный Бэрр, погруженный в прагматический мир политических амбиций и личной карьеры, и высокий, сутулый Бленнерхассет, близорукий и непривлекательный, идеалист, замышляющий магические комбинации, — а в это время за тысячу миль от него пишется письмо, которое вдребезги разобьет его фантазии. В ту ночь Стин подумал, что если их замысел провалится, то Бэрр переживет это, а Бленнерхассет нет.

А как насчет Райли Стина? Он сохранит могущество своих знаний и свою анонимность — в ожидании подходящего момента, когда наступит время для решительных действий.

— Ладно, — сказал Бленнерхассет, когда Бэрр отказался посмотреть в тецкатлипока, Дымящееся зеркало. — Пожалуй, не стоит. А может быть, это помогло бы тебе найти чакмооля. Ведь апрель, как ты верно заметил, приближается.

— Оставим волшебство волшебникам, — повторил Бэрр. — В этом я полагаюсь на тебя и твоего помощника. И надеюсь, вам можно доверить и это тоже.

Он вытащил из кармана пальто тетрадь в кожаном переплете.

— В этих записях есть намеки на местонахождение чакмооля. Я потратил почти всю весну и все лето, прочесывая Кентукки, однако так ничего и не нашел. Боюсь, у меня больше нет времени на поиски. Апрель как-нибудь сам о себе позаботится, а я должен заняться припасами, людьми и государственными делами. — Он постучал по тетради. — Мне теперь небезопасно держать это при себе. Могу ли я доверить твоему помощнику вернуть тетрадь нужному человеку в Нью-Йорке?

— Стин меня никогда не подводил, — ответил Бленнерхассет. Неуверенность Бэрра словно придавила его своей тяжестью. Он еще больше ссутулился и, сняв очки, потирал горбатую переносицу.

— Никогда? — переспросил Бэрр. — Невероятное достижение. Бога ради, продолжайте в том же духе, мистер Стин.

Стин взял тетрадь и положил в карман своего пальто.

— Я отвезу это куда понадобится.

— Прекрасно, — отозвался Бэрр, пристально глядя на Стина. — Очень хорошо. А теперь, Харман, я должен ехать в Пенсильванию — вот только закончу последнее дельце в Кентукки.

Стин в самом деле доставил тетрадь куда следует — а именно в дупло огромного платана на острове Бленнерхассета. Она оставалась там до декабря, когда ополченцы разгромили особняк, угрожали жене Бленнерхассета и распустили его рабов. Ходили слухи, что, помимо всего прочего, этот платан укрывал беглых рабов, пересекавших реку Огайо, а также хранил любовные письма Бэрра к миссис Бленнерхассет. Однако когда Стин вернулся, то нашел там лишь ту самую тетрадь, завернутую в холстину и спрятанную в трещине на уровне человеческого роста. Отвозить записки в Нью-Йорк было небезопасно — до тех пор, пока Стин не выяснит наверняка, чем закончится выходка Бэрра. Общество Таммани, в то время, еще находившееся в периоде младенчества, могло использовать во вред содержащие в записках сведения. Когда Стин убедился, что заговор обречен на провал и можно не бояться Аарона Бэрра, то оставил тетрадь себе. И провел последующие двадцать девять лет, ломая голову над ее содержанием и исследуя возможности, которые в ней обнаружил… с помощью ничего не подозревавшего Финиаса Тейлора Барнума. [3]

«Двадцать девять лет, — подумал Стин, поворачивая лошадей к своему дому возле доков на реке Гудзон. — В те времена я был индейским воином, и в моей душе таилось волшебство. И может быть, мне снова придется стать индейским воином — коли проклятый пожар наведет на мой след Маскансисила и других Следопытов (если они еще живы)».

Утром он покинет Нью-Йорк. В фургоне у Стина имелись хирургические инструменты, орудия жестянщика, бутылочки с эликсирами и мазями и полный набор марионеток ручной работы. Все это богатство тряслось и стучало, словно зубы девчонки, спрятанной у него за пазухой. Стин знал разные способы делать деньги и давно собирался давать представления. Девчонка будет его ассистенткой, и они продолжат путешествие по западным штатам в поисках чакмооля. Бэрр был прав: чакмооль спрятан где-то в Кентукки — и теперь, когда Стин заполучил девчонку, рожденную в нужное время и соответствующим образом обожженную, у него есть семь лет, чтобы осуществить задуманное.

В апреле 1843 года исполнится мечта Бэрра и Бленнерхассета. Жаль, что ни один из них этого не увидит. Бленнсрхассет уже умер — где-то на Британских островах в феврале 1831 года — за два месяца до рождения Джейн Прескотт. Бэрр, теперь уже восьмидесятилетний старец, к тому же едва живой, скорее всего наблюдал сейчас за пожаром из окна своего убогого гостиничного номера на Стейтен-Айленд. Хорошо, если он доживет хотя бы до весны.

«Ну а я, — думал Райли Стин, въезжая в темный пакгауз, — сделаю все возможное, чтобы избежать в этом деле случайностей».