Если не считать этого, все проходило проще, чем он ожидал. Киллгор предположил, что это объясняется большими дозами морфия, от которых все большей частью спали. Это было относительно новым открытием в медицине — оказывается, не существует максимально безопасной дозы обезболивающего. Если пациент продолжал испытывать боль, вы давали ему еще, до тех пор, пока боль не исчезала. Дозы, которые вызывали остановку дыхания у здоровых людей, были совершенно безопасны для тех, кто испытывает острую боль, и это делало его работу намного проще. На каждой установке, распределяющей лекарства, была кнопка, которую могли нажать субъекты в случае необходимости. Таким образом, они сами снабжали себя лекарствами, погружающими их в мирное забвение. Это делало работу для обслуживающего персонала безопаснее, поскольку им не приходилось осуществлять много инъекций. Они вешали питательные вещества на стоящие у кроватей «деревья», проверяли, насколько безопасно внутривенное вливание, и старались как можно меньше касаться субъектов. Позднее, сегодня, им всем будет сделана инъекция вакцины В, которая, как предполагалось, защищала их от Шивы с высокой степенью надежности — Стив Берг сказал, что эта степень достигает 98 или 99 процентов, все они знали, что это не то же самое, как 100 процентов, но все равно защитные меры будут продолжаться.

Соответственно, они не испытывали особой жалости к субъектам. Сбор пьяниц на улицах был хорошим поступком. К следующему набору субъектов отношение будет несколько иным, но всех на этой половине здания полностью проинструктировали.

Многое из того, что они делают, может оказаться неприятным, но делать это все равно придется.

— Ты знаешь, иногда мне кажется, что люди из «Земля Прежде Всего», были правы, — сказал Кевин Мейфлауэр в ресторане «Палм».

— Неужели? Почему ты так думаешь? — спросила Кэрол Брайтлинг.

Президент «Сьерра-клаб» смотрел в свой бокал с вином. — Мы уничтожаем все, к чему прикасаемся. Пляжи, затопляемые приливами, мангровые заросли, леса — ты только посмотри, что сделала с ними «цивилизация». Да, конечно, мы сохраняем некоторые районы — ну и что? Меньше трех процентов! Вшивое достижение! Мы отравляем все, включая нас самих. Озоновая дыра становится все больше, если верить последним исследованиям НАСА.

— Это верно, но ты слышал о предлагаемых мерах?

— Меры? Какие?

По ее лицу пробежала гримаса.

— Так вот, берем флот авиалайнеров, наполняем их озоном, они вылетают из Австралии и выпускают озон на большой высоте, чтобы залатать дыру. Такое предложение лежит у меня на столе прямо сейчас.

— Ну и...

— И это предложение походит на аборт, который делают в перерыве между таймами футбольного матча, прямо на поле, с мгновенным повторением наиболее интересных эпизодов, в цветном изображении и комментариями экспертов. Это неисполнимо ни при каких обстоятельствах. Нужно позволить планете вылечиться самой, — но мы не позволим, разумеется.

— Есть еще хорошие новости?

— Да, конечно, по проблеме углекислого газа. В Гарварде нашелся умник, который считает, что, если мы вывалим железные опилки в Индийский океан, это будет содействовать росту фитопланктона, и тогда проблема углекислого газа будет решена практически в один день. Математические расчеты выглядят прекрасно. Все эти гении утверждают, что могут спасти планету, словно она нуждается в спасении, — вместо того, чтобы оставить ее в покое.

— И каково мнение президента? — спросил Мейфлауэр.

— Он просил передать ему — пусть попробует, успешной будет такая мера или нет, и, если похоже, что она будет успешной, провести тесты, чтобы убедиться, а потом сделать это по-настоящему. Он не имеет представления и отказывается слушать. — Кэрол не добавила, что должна следовать его приказам, нравится ей это или нет.

— Так вот, может быть, наши друзья в «Земле прежде всего» правы. Может быть, мы представляем собой паразитический вид на лице земли, и, может быть, мы собираемся уничтожить всю проклятую планету, прежде чем нам придет конец.

— Неужели Рейчел Карсон снова ожила, а? — спросила она.

— Послушай, ты разбираешься в науке не хуже меня — может быть, лучше. Мы делаем вещи вроде тех, что привели к вымиранию динозавров в мезозойскую эру, только мы делаем это намеренно. Сколько времени потребовалось планете, чтобы оправиться от этого?

— Планета не оправилась, — указала Кэрол Брайтлинг, — она сделала прыжок в своем развитии и создала млекопитающих — нас, помнишь? Существовавший до этого экологический порядок так и не вернулся обратно. Случилось нечто новое, и потребовалось два миллиона лет только для того, чтобы установилась стабильность.

Вот было бы интересно наблюдать, сказала она себе. Наблюдать за таким глобальным планетарным процессом! Но в то давнее время не было никого, кто оценил бы это. В отличие от нашего времени.

— Ну вот в ближайшие несколько лет мы увидим первую часть спектакля, верно? Сколько еще видов мы убьем в этом году, и, если ситуация с озоном будет продолжать ухудшаться, боже мой, Кэрол, почему люди не понимают этого? Неужели они не видят, что происходит? Неужели им на все наплевать?

— Нет, Кевин, они не видят, и нет, им все равно. Посмотри вокруг. — Ресторан был полон важными людьми, в важно выглядящей одежде, без сомнения обсуждающих важные проблемы за своим важным ланчем. Ни один из них не имел никакого отношения к планетному кризису, который совершенно буквально висел над головами всех. Если озоновый слой действительно испарится, как это вполне может произойти, ну что ж, они начнут пользоваться щитками от солнца только для того, чтобы пройти по улице, и, может быть, это защитит их... но как поступить природным видам — птицам, ящерицам, всем существам на планете, у которых нет такого выбора? Исследования показали, что их глаза будут выжжены ультрафиолетовой радиацией, от которой их ничто не защитит, она убьет их всех, и в результате вся глобальная экосистема быстро распадется.

— Ты считаешь, что кто-нибудь из этих людей знает чего-нибудь или захочет сделать что-то, даже если узнает?

— Думаю, нет. — Он сделал еще несколько глотков белого вина. — Что ж, мы продолжаем двигаться вперед?

— Это забавно, — продолжала она. — Не так давно мы вели войны, которые в достаточной степени сдерживали рост населения, так что мы не могли нанести существенный вред планете, но теперь, когда разразился мир повсюду и мы развиваем нашу промышленность, мир уничтожает нас гораздо эффективнее, чем когда-то делали войны. Ирония судьбы, не так ли?

— И современная медицина. Комары анофелес весьма успешно сдерживали рост населения — ты знаешь, что когда-то Вашингтон был малярийным болотом, и дипломаты считали назначение сюда полным опасности! Тогда мы изобрели ДДТ. Он хорош для борьбы с комарами, но катастрофа для сокола-перегрина. Мы никогда не могли поступать правильно. Никогда, — закончил Мейфлауэр.

— Что, если... — задумчиво спросила доктор Брайтлинг.

— "Что если" что, Кэрол?

— Что, если природа сама примет меры, чтобы резко сократить население?

— Ты имеешь в виду гипотезу Гаэ? — Это заставило его улыбнуться. Идея заключалась в том, что Земля сама является мыслящим, управляющим собой организмом, который находит методы регулировать многочисленные живые виды, населяющие планету.

— Даже если бы это было правдой, — а я действительно надеюсь на это, — боюсь, что мы, люди, движемся слишком быстро, чтобы Гаэ могла успеть справиться с нами и нашей работой. Нет, Кэрол, мы заключили пакт самоубийства, и мы собираемся уничтожить все остальное вместе с собой, и через сотню лет, когда население мира уменьшится до примерно миллиона, они узнают, что делалось неправильно, прочитают книги и просмотрят видеозаписи рая, в котором мы когда-то жили, и проклянут наши имена.

Может быть, если им повезет, они извлекут уроки, когда будут снова выползать на землю из ила. Может быть. Я сомневаюсь. Даже если они попытаются извлечь уроки из прошлого, они будут больше беспокоиться о строительстве атомных реакторов, для того чтобы получить возможность пользоваться электрическими зубными щетками. Рейчел была права. Когда-нибудь наступит Молчаливая Весна, но будет уже слишком поздно.