Потом наступает вторая фаза. «Горайзон Корпорейшн» будет производить и распространять по миру вакцину А тысячами литров, посылать ее во все уголки земли воздушным экспрессом на самолетах в те страны, где врачи и медсестры общественного здравоохранения обязательно сделают инъекции этой вакцины каждому жителю, которого они смогут найти. Фаза Два закончит работу, начатую в результате глобальной паники, которая неизбежно станет результатом Фазы Один. Через четыре-шесть недель после инъекции вакцины А люди почувствуют недомогание. Таким образом, через три недели, считая с сегодняшнего дня, подумал Гиэринг, плюс примерно шесть недель, плюс две недели, плюс еще шесть, плюс заключительные две все кончится. Итого девятнадцать недель, даже не полгода, даже не весь бейсбольный, хоккейный или баскетбольный сезон, и больше девяноста девяти процентов земного населения умрет. А планета будет спасена. Больше не будут убивать овец из-за ошибочного выпуска отравляющих веществ. Больше не будет уничтожения целых видов животных неразумными людьми. Озоновая дыра скоро затянется. Природа снова расцветет. И он увидит все это, будет ценить и наслаждаться спасенной природой вместе с друзьями и коллегами по Проекту. Они спасут планету и вырастят детей, которые будут уважать ее, любить и лелеять. Мир снова станет зеленым и великолепным.

Его чувства не были совсем однозначными. Он смотрел в окно и видел людей, идущих по улицам Сиднея, и его сердце сжималось от боли при мысли о том, что произойдет с ними. Но в своей жизни он видел много боли. Овцы в Дагуэе. Обезьяны и свиньи и другие подопытные животные в Эджвудском арсенале. Они тоже переживали страшную боль. Они тоже имели право на жизнь, а люди даже не приняли во внимание этот очевидный факт. Люди, идущие по улицам далеко внизу, не пользовались шампунем, если он сначала не проверен на глазах лабораторных кроликов, жестоко зажатых в крошечных клетках, где они страдали без слов, без этого выражения боли для большинства людей, которые не понимали животных и заботились о них меньше, чем о том, как приготовлены их гамбургеры в местном «Макдональдсе». Они помогали уничтожить землю, потому что им было все равно. Поскольку им было все равно, они даже не пытались понять, что является важным, а поскольку они не понимают, что является важным, они умрут. Они представляли собой вид, который поставил себя в опасное положение, и потому пожнут бурю собственного невежества. Они не похожи на меня, подумал Гиэринг. Они не видят. И поэтому, в соответствии с жестокими, но справедливыми законами Чарльза Дарвина они оказались в безнадежном положении. Таким образом, подобно тому, как одно животное заменяет другое, так он и люди, разделяющие его убеждения, заменят этих людей. В конце концов, он сам является всего лишь инструментом естественной селекции.

Усталость от перелета через многие часовые пояса почти исчезла, подумал Чавез. Утренняя пробежка была восхитительна своим потом и болью, особенно потому, что они бежали по беговой дорожке олимпийского стадиона. Он с Майком Пирсом не жалели сил, не засекали времени, но старались бежать как можно быстрее, и во время бега оба смотрели на пустые трибуны и представляли себе, какими бы приветственными возгласами их встретили, будь они тренированными атлетами. Затем в душ. Потом они оделись в повседневнюю одежду, с пистолетами, скрытыми под рубашками и тактическими радио в карманах, а пропуска агентов Службы безопасности повесили на цепочках вокруг шеи.

Позднее прозвучали трубы, и из туннеля на дальнем конце стадиона вышла на дорожку первая команда, представляющая Грецию, страну — основательницу Олимпиад. Ее сопровождали громовые аплодисменты и приветствия зрителей, расположившихся на трибунах. Чавез напомнил себе, что, как офицер Службы безопасности, он обязан наблюдать за толпой, но тут же понял, что не может делать этого, не имея в виду какой-то конкретной опасности, или, вернее сказать, определенного вида потенциальной угрозы. Не было предупреждений о терактах, не было ориентировок на известных преступников. На чем концентрировать внимание? Гордые молодые атлеты маршировали почти так же уверенно, как солдаты, следуя за своими флагами по дорожке, опоясывающей овал стадиона. Они навсегда запомнят этот момент, подумал Динг. Каждый из спортсменов тренировался годами, чтобы завоевать эту честь, чтобы слушать приветствия и надеяться, что окажется достойным столь великого момента. Такое не случалось с ним как с офицером-оперативником Центрального Разведывательного Управления или как с командиром Группы-2 «Радуги». Это был чистый спорт, чистые соревнования между атлетами, и, если это не имело никакого отношения к практической жизни, ну и что, кого это беспокоит? Каждый вид соревнований будет представлять разновидность деятельности, доведенной до предельного совершенства, — и большинство были военными, по своей сути, по своему происхождению. Бег — самое важное военное искусство, способность бежать, чтобы вступить в бой или скрыться от противника. Метание копья — искусство бросать дротики и пики во врага. Толкание ядра и метание диска — еще один вид военного искусства. Прыжки с шестом — способность перемахнуть через стену и попасть во вражеский лагерь. Прыжки в длину — умение перепрыгнуть через рвы, вырытые противником на поле боя. Это все были воинские упражнения, дошедшие до нас из древности, но современные игры включали и такие прикладные виды спорта, как стрельба из винтовки и пистолета. Современное пятиборье основывалось на умении военного курьера в конце девятнадцатого столетия пользоваться стрельбой из пистолета, бегом, плаванием, фехтованием и конной скачкой, чтобы доставить своему командиру сведения, необходимые для того, чтобы он мог эффективно расположить войска и маневрировать ими во время боя.

Эти мужчины и женщины являлись своего рода воинами, приехавшими сюда, чтобы завоевать славу для себя и своих флагов, победить противника, не проливая крови, добиться почетной победы в этом самом чистом состязании. Это, подумал Чавез, является достойной целью для любого, но сам он был слишком старым и недостаточно подготовленным, чтобы соревноваться здесь. Но разве я недостаточно подготовлен, подумал Чавез. Только не для людей его возраста, и он был, возможно, лучше тренирован, чем многие участники соревнований, марширующие сейчас по овалу стадиона. Правда, этого не было достаточно, чтобы одержать победу хотя бы в одном виде состязаний. Он почувствовал тяжесть «беретты» под рубашкой. Это и его способность воспользоваться ею делали его достаточно подготовленным, чтобы защищать этих молодых людей. Так что, решил Доминго Чавез, этого достаточно для него.

— Красивое зрелище, босс, — сказал Пирс, глядя на проходящих мимо греков.

— Да, Майк, это действительно прекрасно.

Как происходит в жизни, пребывание в Сиднее превратилось в привычную рутину. Чавез и его люди почти все время проводили с людьми полковника Вилькерсона, главным образом сидя в помещении, где размещалось резервное подразделение, и наблюдая за соревнованиями по телевидению, но часто выходили наружу, якобы для того, чтобы следить за безопасностью, но на самом деле, чтобы вблизи смотреть на соревнования. Иногда они даже выходили на поле, непосредственно к месту соревнований, пользуясь своими пропусками, которые позволяли им передвигаться без всяких препятствий. Динг узнал, что австралийцы являются отчаянными спортивными болельщиками и поразительно гостеприимными людьми. В свободное от службы время он посещал паб, расположенный поблизости, где пиво было отличным, а атмосфера дружеской. Узнав, что он американец, его «приятели» часто угощали его пивом и задавали вопросы, не сводя глаз со спортивных состязаний, которые показывали на экранах телевизоров, висящих на стенах. Единственное, что ему не нравилось, — это табачный дым от сигарет, потому что австралийская культура еще не полностью прокляла этот порок, но ведь не бывает идеальных мест.