— Так вот, они — настоящие ученые Проекта — научились на этом многому. Ключом к успеху является вакцина А. Первоначальная вспышка заболевания может убить несколько миллионов человек, но его цель заключается главным образом в психологическом воздействии. Вакцина А, производимая компанией «Горайзон» — это вакцина из живых вирусов, подобно вакцине Сабина против полиомиелита. Но ученые перестроили ее, понимаешь? Она не останавливает Шиву, нет, она его распространяет.

Проходит от месяца до шести недель, пока появятся первые симптомы. Они доказали это с помощью лабораторных тестов.

— Как?

— Видишь ли, в этом принимал участие Кирк. Он похитил несколько человек прямо с улицы, и на них произвели испытания Шивы и вакцин А и В. Все действовало как надо, даже первая часть системы распространения, которое скоро произойдет в Сиднее.

— Это великий поступок — изменить лицо мира, — произнес Попов, глядя на север, где проходил хайвэй.

— Пришлось пойти на это, парень. Если мы не сделаем это, — ну что ж, тогда можно попрощаться со всем миром, Дмитрий. Я не мог допустить, чтобы случилось такое.

— Это ужасно, но я вижу логику твоего положения. Брайтлинг — настоящий гений, он нашел способ решения проблемы, и у него хватило мужества осуществить это на практике. — Попов надеялся, что его голос не звучит слишком снисходительно, но этот Ханникатт был технократом и не принадлежал к числу тех, кто понимает и знает людей.

— Да, — пробормотал Ханникатт, сжимая в губах сигару и поднося к ней огонь зажженной им кухонной спички. Он задул пламя, затем подождал, пока она не станет холодной, и лишь затем бросил ее на землю, приняв, таким образом, меры, чтобы не начать пожара в прерии. — Блестящий ученый. Слава богу, что у него достаточно ресурсов, чтобы осуществить все это. Подготовка Проекта обошлась ему, наверно, почти в миллиард долларов — я имею в виду один этот комплекс, не считая бразильского.

— В Бразилии?

— Да, там построена меньшая версия такого комплекса, к западу от Манауса. Я не бывал там. Дождевые леса не слишком интересуют меня. Я люблю открытые пространства, — объяснил Ханникатт. — А вот африканский вельд, африканские равнины — это нечто иное. Я, пожалуй, слетаю туда и поохочусь.

— Да, мне тоже хотелось бы побывать там, увидеть дикую жизнь Африки, как она живет и процветает под солнцем, — согласился Попов, приняв решение.

— Верно. Добуду льва или даже двух моим «Н&Н» 0,375 калибра. — Ханникатт щелкнул языком, и Джеремия побежал быстрее, легкой рысью, которую Попов попытался имитировать на своей лошади. Он делал это раньше, но теперь обнаружил, что ему трудно попасть в такт свободным движениям Баттермилк. Пришлось сосредоточиться на своем теле, это ему удалось. Он поравнялся с охотником.

— Значит, ты хочешь перестроить эту страну в подобие старого Запада, да? — Хайвей был в двух милях от них, и по нему мчались грузовики со своими трейлерами, освещенными янтарными огнями. Попов надеялся, что там проезжают и автобусы, курсирующие между городами, освещенные так же ярко.

— Это один из шагов, которые мы собираемся предпринять.

— И ты будешь ходить всюду со своим пистолетом?

— Револьвером, Дмитрий, — поправил его Фостер. — Да. Я буду вроде тех парней, о которых читал, буду жить в гармонии с природой. Может быть, найду женщину, разделяющую мои взгляды, построю хороший дом в горах, как это сделал Джеремия Джонсон, но там не будет индейцев племени кроу, которые беспокоили бы меня, — добавил он с ухмылкой.

— Фостер?

Он обернулся.

— Да?

— Можно мне подержать твой револьвер? — спросил русский, моля бога о правильной реакции.

Реакция была положительной.

— Конечно. — Он достал револьвер и передал его Попову, дулом вверх ради безопасности. Попов почувствовал его вес и баланс.

— Он заряжен?

— Нет ничего более бесполезного, чем незаряженный револьвер. Может, ты хочешь выстрелить? Просто отведи курок назад и стреляй, только потяни на себя поводья, — о'кей? — Джеремия привык к выстрелам, а вот твоя лошадь не привыкла.

— Понятно. — Попов взял поводья в левую руку, чтобы удержать Баттермилк, затем вытянул правую руку и взвел курок «кольта», услышав отчетливый тройной щелчок, свойственный этому типу револьвера. Затем он прицелился в геодезический столбик и нажал на спусковой крючок.

Баттермилк чуть дернулась при громе выстрела, раздавшегося так близко от ее чувствительных ушей, но сразу успокоилась. Пуля, увидел Попов, царапнула столбик толщиной в два дюйма, стоящий в метрах шести. Значит, он не разучился стрелять.

— Здорово, правда? — спросил Ханникатт. — По моему мнению, этот армейский револьвер обладает самым лучшим балансом из всех типов ручного оружия.

— Да, — согласился Попов. — У него отличный баланс. — Тут он повернулся. Фостер Ханникатт сидел на своем жеребце Джеремии меньше чем в трех метрах от него. Это упрощало задачу. Бывший офицер КГБ снова взвел курок, прицелился в середину груди охотника и нажал на спусковой крючок еще до того, как Фостер успел выразить удивление при виде его действий. Глаза охотника расширились, то ли от страха, то ли удара тяжелой пули, но это не имело значения. Пуля попала прямо в сердце. Несколько секунд тело охотника оставалось в седле, его глаза были по-прежнему широко открыты, затем оно безжизненно соскользнуло вниз, на траву.

Дмитрий соскочил с лошади и сделал три шага, чтобы убедиться, что охотник мертв.

Затем он расседлал Джеремию, который флегматично воспринял смерть своего хозяина, и вынул из его рта уздечку, удивленный, что жеребец не укусил его в отместку за убийство хозяина, но лошадь не собака. Сделав это, Попов звучно шлепнул жеребца по крупу, тот отбежал метров на пятьдесят и начат пастись.

Попов вскочил на Баттермилк, щелкнул языком и направил кобылу к северу. Он оглянулся назад, увидел освещенные окна комплекса и подумал, когда заметят исчезновение его и Ханникатта. Наверно, не скоро, решил он. Шоссе было уже недалеко.

Немного к западу должна находиться маленькая деревня, но он решил, что лучше всего стоять на автобусной остановке или попросить, чтобы его подвезли на автомобиле или грузовике. Как он поступит дальше, Попов не был уверен, но он знал одно — нужно убраться подальше от этого места, причем как можно скорее. Попов не верил в бога, так что для него слово «бог» было всего лишь началом выражения «бог его знает». Но сегодня он узнал нечто важное. Он может так и не узнать, есть ли бог, зато твердо знал, что на свете существуют дьяволы, и он работал на них, и ужас этого был никак не сравним ни с чем, что он пережил, будучи молодым полковником КГБ.

Бывает, что страх ничем не уступает ужасу. Будучи офицером-оперативником, Попов никогда не испытывал ничего по-настоящему пугающего. Ему приходилось сталкиваться с напряжением, особенно в начале карьеры, но он быстро справился с собой, по мере того как накапливал опыт, и опыт стал для него чем-то вроде одеяла безопасности, чьи теплые складки всегда согревали его душу. Но не сегодня.

Теперь он находился в незнакомом месте, а не просто в незнакомой стране, потому что был городским человеком. В любом городе он знал, как исчезнуть в течение пары минут, причем скрыться настолько незаметно, что любая полиция мира не смогла бы найти его.

Но здесь он не был в городе. Попов слез с Баттермилк в сотне метров от здания автобусной остановки и снова не пожалел времени, чтобы снять седло и уздечку, потому что оседланная лошадь без всадника обязательно привлечет к себе внимание, зато лошадь, просто идущая по своим делам, может и не привлечь внимания, по крайней мере здесь, где многие держали лошадей ради собственного удовольствия. Затем ему удалось пролезть сквозь забор из колючей проволоки, после чего он подошел к зданию на автобусной остановке, которое, обнаружил Попов, было пустым. На голых, окрашенных белой краской стенах не было никакого расписания. Здание оказалось самым простым сооружением, сделанным, по-видимому, из литого бетона, с толстой крышей, способной выдержать слой снега зимой и, возможно, противостоять торнадо, о которых он слышал, но никогда не испытывал их мощи. Скамейка внутри здания также была бетонной, и Попов опустился на нее на несколько минут, чтобы справиться с сотрясающей его дрожью. За всю свою жизнь он не испытывал ничего подобного. Попова охватил страх — если такие люди были готовы убить миллионы, даже миллиарды, уж конечно, они убьют его без малейших колебаний, даже не моргнув глазом. Ему нужно уехать отсюда, и как можно быстрее.