Но сейчас необходимо повидать самих Дейдов. Он пошел к ним один. Кажется, это был единственный дом из всех, что он за последнее время посетил, который не был украшен к Рождеству, но инспектор представлял, как тот засиял бы ярким блеском, как по нему разлился бы запах зеленой хвои, будь здесь дети. Открыла Катрина — у нее было такое лицо, каким оно, наверное, было у женщины с картины «Крик» до того, как Мунк его написал.

— Нет, миссис Дейд, нет, — быстро сказал он. — Я не принес вам новостей, ни плохих, ни хороших. Просто сейчас, когда ситуация изменилась, мне надо с вами поговорить.

— Изменилась?

— Я имею в виду тело мисс Трой.

— Ах да. Да. Зайдите. — Не очень-то вежливо, но лучше, чем поведение Роджера, который при виде Вексфорда закатил глаза и прошествовал в гостиную.

— Я подумала, может, вы нашли моих детей, — страдальчески произнесла Катрина и снова ударилась в слезы. — Я думала, может, вы нашли их мертвыми.

— Пожалуйста, присядьте, миссис Дейд. Я должен сообщить вам обоим, что все окрестности Пэссингэм-Холла тщательно прочесываются, но мы так ничего и не нашли.

— Какой смысл искать, если кругом снег? — поинтересовался Дейд.

— Нет, снежный покров неглубок, и уже началась оттепель, хотя задача, возложенная на полицейских, прочесывающих лес, более чем неприятна. А сейчас я хочу вас спросить, Джайлз и Софи когда-нибудь были в Пэссингэм-Сент-Джон? Они когда-нибудь упоминали это место?

— Никогда. Зачем оно им? Мы там никого не знаем.

Катрина была не так груба:

— Я никогда и не слышала о Пэссингэм-Сент-Джоне, пока вы не сказали, что нашли там… Джоанну. И ее машину. Я ездила в Токсборо, но это было несколько лет назад, и я не брала с собой детей.

Произнеся эти душераздирающее слова, она шумно расплакалась.

— Машину обнаружили в лесу Пэссингэм-Холла. Это частная собственность мужчины по имени Питер Бакстон. Вы его знаете?

— Никогда не слышал о нем, — ответил Дейд. — Моя жена ведь сказала вам, мы ничего не знаем об этом Пэссингэме. Вы что, глухой?

Самое сложное, иногда думал Вексфорд, сохранять спокойствие, когда граждане говорят с тобой таким тоном, особенно если ты сам человек горячий. Но спокойствие соблюдать необходимо. Тем более что этот мужчина — об этом нельзя забывать ни на минуту — отец двоих пропавших детей, это его единственные дети, и наверняка их уже нет в живых.

Катрина сквозь слезы бросила на мужа самый колючий взгляд из всех, что Вексфорд вообще за ней замечал, но разряжать обстановку не стала, а спросила:

— Вы не знаете, когда похороны Джоанны?

— Боюсь, что нет.

— Я хотела бы пойти. Она была моей самой дорогой подругой, бедная Джоанна.

После инспектор решил еще раз наведаться к Питеру Бакстону. Он взял с собой Вайна. Сейчас, идя вниз по дорожке, они надеялись найти въезд в лес и ту тропинку, по которой проезжал синий «фольксваген», но снег укрыл все так, что видно было лишь место, откуда, вероятно, тропинка начиналась и вела в чащу: здесь деревья стояли далеко друг от друга, достаточно далеко для того, чтобы между ними могла проехать машина.

Бакстон сам открыл дверь. Для его жены утро снова было слишком ранним. Он выглядел абсолютно больным, лицо в серых и красных пятнах, словно шершавый розовый гранит с красными прожилками. Сосуды в глазах полопались, руки слегка подрагивали, а изо рта так несло перегаром и еще чем-то, не поддающимся определению, что запах этот не перебила даже мятная зубная паста. Вексфорду пришлось сделать шаг назад. Его распирало от обычно не свойственного ему желания предупредить парня, что тот себя гробит, но он, конечно, промолчал. Газеты и журналы и так пестрят статьями о том, что бывает, когда ешь что попало и сверх меры вливаешь в себя спиртное. Но хватит Моисея и пророков. Пусть их слушает.

— Хорошо бы поговорить, мистер Бакстон, — весело сказал Вайн.

Бакстон бросил на них сердитый взгляд. Ему-то уже никогда не будет хорошо. Он провел их по коридору в кухню — это навело Вексфорда на мысль, что в гостиной, несомненно, полно грязных тарелок и стаканов и она вряд ли подходит для утренних приемов. Но причина оказалась не в этом — на кухне было еще хуже, повсюду стояли кастрюли и миски, в которых готовился рождественский ужин, тарелки и пустые консервные банки. Как ни странно, Бакстон предложил им выпить.

— Что желаете — воды, апельсинового сока, кока-колы или чего-нибудь покрепче?

Наверное, потому и предлагал, что самому хотелось чего-нибудь покрепче. Вексфорд и Вайн согласились бы выпить чаю, если бы он имелся, но его не было.

— Хочу опохмелиться, — сказал Бакстон и, тихонько хихикнув, налил себе скотча. А полицейским, уже с явной усмешкой, — газированной воды. — И о чем же нам хорошо было бы поговорить?

— Кому было известно это место, кроме вас и вашей жены? — спросил Вексфорд. — Кто навещал вас здесь?

— Наши друзья. Люди, которые работают на нас. — Первые два слова Бакстон произнес с гордостью, а последние пять — с явным презрением. — Вы хотите, чтобы я назвал вам имена своих друзей?

Вайн скептически посмотрел на него:

— А почему бы и нет, сэр? Уверен, они не буду возражать, если не сделали ничего плохого.

— Конечно, они не сделали ничего плохого. Крис Уоррен, советник, и его жена Марион, она… — Похоже, Бакстон, вспоминая, кто она, столкнулся с неожиданными трудностями. — …очень известная в этих краях леди.

— А где мистер и миссис Уоррен проживают? — Вайн записал адрес Троллфилд-Фарм, который Питер ему неохотно продиктовал. — А кто еще, сэр?

Их ближние соседи, Гилберты, ответил Бакстон. Наверное, ближними он назвал их в библейском смысле, подумал Вексфорд, поскольку из Пэссингэм-Холла не было видно ни одного дома.

— Они живут в чудном особняке в самом сердце деревни. — Прозвучало как фраза из второсортного путеводителя. Он не помнил ни названия, ни номера дома — просто знал, как к нему проехать, его невозможно проглядеть. Вайн настаивал, и Бакстон выдавливал из себя все больше: назвал знакомых из деревни, встреченных на регулярной вечеринке с распитием шардоннэ, супружескую пару из Лондона, гостившую у них однажды на выходных. По поводу тех, кого он, очевидно, не считал себе ровней, он особо не распространялся, а когда дело дошло до Рика Митчелла и его жены, тон его сделался враждебным. Это настоящие проныры, которые всюду суют свой нос и, вероятно, шастают по всей его земле, когда его здесь нет. Неожиданно он обнаружил, что допрос, если забыть о вторжении полицейских в его собственность, дает возможность высказаться, а ведь ее раньше у него не было.

— То же самое можно сказать о Полин и ее муже. Она приходит сюда, когда хочет. Даже не трудится появляться в строго определенное время. Вот я прогуливался по лесу — эти люди не понимают, что мне нравится совершать прогулки по своим владениям, — и что вы думаете, кого я встретил? Слоняющегося там мужа Полин с каким-то незваным парнем, мне представили его как мистера Колмена. Частного детектива. На моей земле. И это всего лишь один пример. А я больше чем уверен, вся округа в мое отсутствие заходит на мою частную территорию.

— А где мистер Колмен сейчас?

— Откуда же мне знать? Это было вчера. А вчера было Рождество, если слыхали о таком.

Вексфорд кивнул. Это лишь доказывало, что «Кто ищет, тот найдет, Лтд.» были энтузиастами своего дела.

— Как долго вы владеете Пэссингэм-Холлом, мистер Бакстон?

— Скоро будет три года. Я купил его у человека по имени Шэнд-Гибб, если вам это интересно.

Бакстон обернулся — нервно обернулся, подумал Вексфорд, — когда вошла его жена. Сегодня на ней был спортивный костюм, белоснежный, как снег за окном. Она собирается на пробежку, на поиски местного спортклуба или просто днем всегда так одевается? Он пожелал ей доброго утра, а она резко спросила, что им нужно. Вексфорд знал, что ответа ждут не от него. Недовольным голосом ответил Бакстон, а Шэронн, как ястреб, налетела на бутылку, закрыла ее крышкой и убрала. Однажды Вексфорд видел, как Сильвия вела себя точно так же, когда Бен съел слишком много мятных конфет из баночки, причем выражение лица Бакстона было точь-в-точь как тогда у Бена, насколько он помнил. И у того, и у другого на физиономиях нарисовались ярость и протест.