— Это вы решили уйти первым, мистер Дженнингс?

— Даю вам честное слово — я. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что это не так. Я продал дом, а полученные деньги поделил с ней пополам. Все что угодно, лишь бы поскорее покончить с этим. С тех пор я ее не видел.

Бёрден спросил:

— Миссис Трой когда-нибудь обращалась с вами жестоко? Вы говорите, между вами были ссоры. Не поднимала ли она на вас руку, когда вы не соглашались с ней? И вообще, не случалось ли с ней такого в прошлом, еще до того, как вы встретились, ни о чем таком она вам не рассказывала?

— Нет, ничего такого не было. Все только на словах. Джоанна за словом в карман не лезла. Но только раз…

— Да, мистер Дженнингс?

— Я собирался сказать, только раз она — ну, вышла из себя. Со мной это не связано. Это было еще до того, как мы встретились. Я узнал это не от нее, мне рассказал знакомый из университета. Не знаю, должен ли я говорить вам об этом, хотя тот парень и не просил меня держать все в секрете, но все же.

— Думаю, лучше рассказать, мистер Дженнингс, — твердо проговорил Вексфорд.

— Хорошо. Расскажу. Так вот, когда тот парень узнал, что я встречаюсь с Джоанной, то сказал, что она училась в Кингсмаркэмской общеобразовательной школе вместе с его кузеном. Они оба были тогда подростками, но Джоанна была старше, кажется, на три года. Она избила этого мальчика, подбила оба глаза, даже несколько зубов выбила. Он был покрыт синяками с головы до ног, но переломов не было. Дело замяли, потому что мальчик поправился и у него не было никаких серьезных повреждений, но еще и потому, что у Джоанны тогда умерла мать и какой-то адвокат сказал, что этим и объясняется ее поведение. Конечно, я спросил Джоанну об этом, она ответила то же самое: мать умерла, она была в шоке и сама не знала, что делает. Она утверждала, что мальчик сказал какую-то гадость про ее мать, но тот парень это отрицал. Так она мне и сказала: «Он оскорбил память моей матери». Но в этом было кое-что забавное. Ну, не то чтобы забавное, но вы поняли, что я хотел сказать. Мальчик-то умер. Несколько лет спустя, по-моему, от лейкемии. Кажется, ему тогда было двадцать один или двадцать два. Джоанна рассказала мне об этом. Еще до свадьбы, мы тогда были магистрами. Она сказала: «Ты знаешь этого Людовика Брауна» — странно, я запомнил его имя. Впрочем, оно довольно необычное, правда? «Ты знаешь этого Людовика Брауна, — сказала она. — Он умер. Вроде от рака». А потом добавила: «Некоторые люди получают то, чего заслуживают, не так ли?». Это было похоже на нее. Может, бедный мальчик и сказал что-то грубое, но он же не заслужил смерти от лейкемии. Однако в этом была вся Джоанна. Именно это я имел в виду, когда сказал, что она не была приятной в общении.

Людовик Браун, подумал Вексфорд. Кажется, он из Кингсмаркэма или его окрестностей. Если он учился в Кингсмаркэмской общеобразовательной школе и умер молодым, его семью будет нетрудно отыскать.

— Мистер Дженнингс, вы очень нам помогли. Спасибо.

— Не могу сказать, что сделал это с удовольствием. — Он снова взглянул на часы и испугался. — Боже мой, у меня всего пять минут на то, чтобы вернуться. Придется взять такси, если я смогу его найти.

Он убежал. Официантка посмотрела ему в след и слегка усмехнулась. Может, он приходил сюда с Вирджинией и та даже на людях вела себя как собственница?

— У некоторых людей, — сказал Бёрден, когда Вексфорд заплатил по счету, — напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Бросаются из огня да в пламя.

— Он слаб, и его привлекают сильные женщины. К сожалению, те, что ему попались, сильны не по-хорошему, обе злонравны. А его, скажу я тебе, можно заставить сделать все что угодно — продать собственную бабушку в рабство, проглотить цианистый калий. Но для нас он настоящий подарок по сравнению с теми, кого мы уже допросили по этому делу, разве нет? Он рассказал немало интересного.

Бёрден уснул в машине, а Дональдсон не молчал только тогда, когда к нему обращались или он сам считал своим долгом вмешаться в разговор, поэтому Вексфорд предавался размышлениям, сосредоточившись главным образом на Сильвии и их неожиданном визите к ней прошлым вечером. Они с Дорой наведались в «Старый Приход» после ужина, чтобы узнать, в каком состоянии их дочь, ставшая свидетельницей неприятного утреннего происшествия у стен «Убежища». Двери открыл Чэпмен; он, казалось, был совсем не рад их видеть.

— Сильвия не говорила, что ждет вас.

Дора уже предупредила Вексфорда, чтобы попридержал язык, поэтому он ничего не сказал. Она спросила, как дочь.

— Нормально. А как ей еще быть?

Войдя, они увидели, что мальчики делают уроки в комнате, которая называлась семейной, телевизор работает, хоть и негромко, здесь же на приставном столике стоит полупустой стакан с вином, подушка в кресле примята, на подлокотнике лежит газета «Радио Таймс». Видимо, до того, как они пришли, здесь отдыхал Чэпмен. Вексфорд, заглянув в комнату, сразу же все это подметил, поздоровался с Робином и Беном. А потом проследовал за Дорой в кухню. Здесь они застали Сильвию, готовившую ужин. В кастрюле варились спагетти, а на сковороде тушились грибы с помидорами и зеленью, на столе лежало все для салата.

— Я только что пришла, — сказала она так, словно извинялась или оправдывалась перед кем-то. — Кэл собирался все приготовить, но по телевизору шла эта передача, которую он обязательно должен был посмотреть, а сейчас он помогает мальчикам делать уроки.

Вексфорд снова ничего не сказал, по крайней мере, о Чэпмене, а просто спросил:

— Как ты?

— Замечательно. Пора бы уже привыкнуть к такому. Я ведь достаточно всего повидала. Просто обычно я никогда не становилась свидетельницей самих нападений, мне о них уже потом рассказывали. Но со мной все в порядке, а как же иначе. Жизнь продолжается.

Любой мужчина, считающий себя мужчиной, — Вексфорда позабавило, что он, пусть даже про себя, использует такие выражения, — любой порядочный мужчина усадил бы ее рядом, налил вина, занял бы чем-нибудь детей и просто дал ей выговориться, выслушал бы ее и посочувствовал.

— Ужинать сейчас уже поздновато, но я никак не могла вырваться. Хотите чего-нибудь? Выпить, например?

— Мы зашли всего на минутку, — мягко сказала Дора. — Мы пойдем.

В машине, по дороге домой, он сказал:

— Так значит, он не новичок? А я-то думал, именно в этом его достоинство. Да что же в нем такого?

Дора, обычно пресекавшая всякое выражение его недовольства, на этот раз была с ним согласна. Он не раз слышал, что женщину в мужчине привлекает не внешность и не характер, а лишь сексуальные возможности, но никогда в это не верил. Конечно, секс — это прекрасно, но только если ты любишь этого человека, если тебя неудержимо к нему влечет. А иначе это просто превращает людей в бесчувственные автоматы, которые можно привести в действие, нажав на кнопку или повернув включатель. Спросить бы, что думает на этот счет Бёрден, но он столь щепетилен в таких вопросах. К тому же он спит. Все еще размышляя о Сильвии и Чэпмене, о работе Сильвии, о Ниле, Вексфорд дал Бёрдену поспать еще десять минут, а потом разбудил его.

— А я и не спал, — отозвался Бёрден, как старый чудак, задремавший в кресле клуба.

— Ну да, ты пребывал в каталептическом трансе. Как зовут директора Кингсмаркэмской общеобразовательной школы?

— Не спрашивай меня. Дженни должна знать.

— Да, но Дженни здесь нет. Она, конечно, работает в этой самой школе.

Дональдсон решил, что обращаются к нему, и сказал:

— Кавалерственная дама Флора Грегг, сэр.

— Кавалерственная дама?

— Точно, — сказал Бёрден. — Ей был пожалован титул на церемонии в честь дня рождения Королевы.

— За то, что навела здесь порядок. Мой четырнадцатилетний сын учится в этой школе, сэр.

— Значит, она здесь сравнительно недавно, — сказал Вексфорд. — А этот случай с Джоанной Трой произошел когда? Пятнадцать лет назад. А кто работал здесь до кавалерственной дамы Флоры?