И тут ему стало все ясно как день.

— Минуты и секунды! — сказал он.

Моника будто не слышала — стояла над кухонным столом, разглядывая цифры.

— Перед тобой минуты и секунды, — повторил он чуть громче. — Вот почему все числа меньше шестидесяти.

Она подняла на него глаза:

— Это как? Ты хочешь сказать, что это какие-то показания времени?

— Нет, это координаты в пространстве. — Дэвид еще раз посмотрел на цифры, и их смысл раскрылся, как цветок с совершенно правильно расположенными шестью лепестками. — Географические координаты, широта и долгота. Первое двузначное число — угловые градусы, второе — минуты, а третье — секунды.

Моника секунду смотрела на него, потом опять повернулась к числам. Ее лицо расплылось в улыбке — одной из прекраснейших, которые только Дэвиду доводилось видеть.

— Отлично, доктор Свифт. Стоит попробовать. — Она подошла к лэптопу и стала что-то набирать. — Я вобью эти координаты в «Гугл ерз». Сейчас посмотрим, что там такое. — Она нашла программу и стала вводить координаты. — Берем сорок градусов северной широты, а не южной, иначе попадем в Тихий океан. А долготу я считаю семьдесят девять градусов западной, а не восточной.

Дэвид встал рядом с ней, чтобы тоже видеть экран. Первым изображением оказалось зернистое фото со спутника. Наверху расположился большой дом в виде буквы «Н», а внизу — ряд домов поменьше в виде букв «L» и знаков плюс. Здания были слишком велики для жилых домов, но недостаточно высоки для офисных башен. Они не были расположены сеткой улиц или выстроены вдоль шоссе — почти все они стояли по периферии прямоугольного двора, исчерченного пешеходными дорожками. Кампус, подумал Дэвид. Кампус какого-нибудь колледжа.

— Это где?

— Погоди, сейчас карту улиц посмотрю. — Моника щелкнула значок, и на домах и улицах появились надписи. — Это в Питтсбурге. Координаты показывают на вот это здание. — Она прищурилась, читая надпись: — Адрес — 5000, Форбс-авеню. Холл Ньюэлла — Саймона.

Название Дэвид узнал — он был когда-то в этом здании.

— Это в Карнеги-Меллон. Институт робототехники. Там, где работает Амил Гупта.

Моника ввела еще несколько символов и вышла на сайт института, потом щелкнула страницу со списком преподавательского состава.

— Посмотри телефонные номера, — сказала она, оглянувшись на Дэвида через плечо. — У всех четырехзначный добавочный, начинающийся с семидесяти восьми.

— А какой добавочный у Гупты?

— Личный номер — 7832. Но ведь он же директор института?

— Да, последние десять лет.

— Тогда смотри сюда. Добавочный кабинета директора — 7800. — Она просияла торжествующе. — А это последние четыре цифры в последовательности Кляйнмана.

Успех так окрылил ее, что она взметнула кулак в воздух. Но Дэвид продолжал вглядываться в список на экране.

— Что-то тут не то, — сказал он. — Не может это быть расшифровкой.

— С чего ты взял? Выглядит вполне осмысленно. Если Эйнштейн действительно нашел единую теорию, он наверняка сказал об этом Гупте. И Кляйнман тебе велел ехать к нему, чтобы обезопасить теорию. Это же очевидно!

— В том-то и дело. Слишком очевидно. Все знают, что Гупта работал с Эйнштейном. Знает ФБР, знают террористы, у меня в книге об этом целая глава есть. Так какого черта Кляйнману придумывать столь сложный код, если хотел он сказать только это?

Она пожала плечами:

— Ну, блин, это вопрос не ко мне. Я понятия не имею, что творилось у Кляйнмана в голове. Может быть, это было лучшее, что он смог придумать.

— Вот в это я не верю. Кляйнман не был глуп. — Он взял листок с цифрами. — Должен тут быть какой-то еще смысл. Что-то, чего мы не заметили.

— Есть только один способ узнать — выяснить у самого Гупты.

— Звонить ему мы не можем — наверняка федералы прослушивают его телефон.

Моника выключила лэптоп и закрыла крышку.

— Тогда надо ехать в Питтсбург.

Она сняла лэптоп со стола, вложила в чехол и застегнула молнию. Потом взяла небольшую дорожную сумку и стала складывать в нее всякие мелочи: зарядку для аккумуляторов, раскладной зонтик, айпод, пачку «снэквеллов». Дэвид в панике уставился на нее:

— Ты спятила? Мы не можем близко подойти к его дому! Наверняка он уже под наблюдением ФБР. Если старика вообще не увезли в Гуантанамо. — Или террористы не замучили до смерти, подумал он. — Так или иначе, нам к нему приближаться нельзя.

Моника застегнула дорожную сумку.

— Мы с тобой оба не дураки, Дэвид. Найдем способ.

С лэптопом в одной руке и сумкой в другой она вышла из кухни. Дэвид бросился за ней в гостиную:

— Постой, нельзя! Полиция уже за мной охотится, я вообще из Нью-Йорка выбрался чудом!

Она остановилась перед разбитым камином, поставила сумки на пол, потом взяла с полки револьвер и щелкнула барабаном. Снова между бровей залегла складка, а губы сжались в суровую линию.

— Смотри сюда, — сказала она, стволом показывая на красные свастики на потолке и слова «Ниггеры, вон!» — Эти суки вломились в мой дом — мой дом! — и написали у меня на стенах вот эту мерзость. И ты думаешь, я им это так спущу? — Она сгребла с полки патроны и начала вкладывать их по одному в гнезда барабана. — Нет, я разберусь, в чем тут дело. Я разберусь, что тут происходит, и эти гады мне за все заплатят.

Дэвид уставился на револьвер у нее в руках. Не нравилось ему, какой оборот принимает дело.

— Этот револьвер тебе мало что даст. У них сотни агентов и тысячи копов. Тебе через них с боем не прорваться с твоей пушкой.

— Да не бойся, я не собираюсь начинать перестрелку. Нам придется быть пронырливыми, а не нахрапистыми. Никто не знает, что ты со мной, так что мою машину ФБР искать не станет. Держи лицо закрытым, и все будет в порядке. — Она вложила последний патрон и закрыла барабан. — Я поднимусь наверх за одеждой. Тебе взять бритву у Кита?

Он кивнул — не получалось с ней спорить. Она была как стихия, неуступчивая и неостановимая, изгибающая по себе саму ткань мироздания.

— А что ты скажешь Киту?

Моника подобрала сумки одной рукой, в другой держа револьвер.

— Оставлю ему записку. Скажу, что пришлось срочно уехать на какую-нибудь конференцию. — Она вышла в прихожую и двинулась по лестнице вверх. — Кит вряд ли расстроится, у него еще три подружки. Потрясающе выносливый мальчик.

Он снова кивнул. Значит, с Китом у нее не такие уж серьезные отношения. Почему-то, к удивлению Дэвида, этот факт его порадовал.

Саймон мчался по Александр-роуд и был всего в полумиле от дома Эйнштейна, когда увидел в зеркале заднего вида мигалку. Синяя с белым полицейская машина.

— Yob tvoyu mat! — выругался он, вбивая кулак в рулевое колесо. Случись это хоть минутой раньше, на шоссе № 1, он бы просто дал газу — «мерседес» у него был SLK 32 AMG и от любой американской машины ушел бы как нечего делать — но здесь на улицах слишком велик шанс влететь в западню. Другого выхода не было, только тормозить.

Он остановился на обочине пустынной дороги, метрах в пятидесяти от входа в парк графства. Вблизи ни домов, ни магазинов, на улице — ни одной машины. Полицейский автомобиль остановился метрах в десяти позади, оставив фары включенными, и просто стоял, вызывая у Саймона бешенство — очевидно, полицейский передавал диспетчеру описание его машины. Наконец через полминуты коп вылез — крепкий мужик в синей форме. Саймон повернул зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть этого типа. Молодой, не старше двадцати пяти лет. Мускулистые руки и плечи, но с брюшком. Надо думать, на службе в основном сидит в машине и ловит пьяных студентов за превышение скорости.

Полисмен подошел к «мерседесу», и Саймон опустил окно. Молодой человек положил руки на водительскую дверцу, наклонился:

— Мистер, вы знаете, с какой скоростью ехали?

— Сто сорок три километра в час, — ответил Саймон. — Примерно.

Полицейский нахмурился:

— Не время для шуток, мистер. Могли кого-нибудь убить. Ваши права и регистрацию.