– Я был проводником!

– Пункт назначения?

– Остров Шабульян, на самом краю мира.

Глокта еще раз легонько стукнул молотом по наковальне.

– О, да бросьте. На краю мира… что за детские сказки?

– Я не вру, не вру! Сам все видел! Я ступал по этому острову!

– Кто был с вами?..

– С нами был… Логен Девятипалый, с крайнего Севера.

«Конечно, конечно, тип, покрытый шрамами и не разжимающий губ».

– Ферро Малджин, кантийка.

«Та, что причинила уйму неприятностей нашему другу, наставнику Гойлу».

– Джезаль дан Луфар, офицер… офицер армии Союза.

«Позер и дурак».

– Малахус Ки, ученик Байяза.

«Лживый дрищ с манерами отшельника».

– И сам Байяз!

– Итого шесть человек?

– Шестеро, да!

– Однако долгое и опасное путешествие – на край мира. Что же вы там нашли, кроме воды, разумеется?

Губы Длинноногого задрожали.

– Ничего!

Глокта нахмурился и ткнул его в большой палец головкой кувалды.

– Его там не было! Байяз просчитался! Его там не было! Его обманули, так он сказал!

– Что же он хотел найти на краю мира?

– Какой-то камень!

– Камень?

– Его спрашивала женщина. Он сказал про некий камень… камень с Другой стороны. – Навигатор замотал вспотевшей головой. – Ересь, святотатство! Я рад, что мы не нашли эту мерзость. Байяз называл ее Семенем!

Улыбка сползла с лица Глокты.

«Семя. Мне кажется, или в комнате похолодало?»

– Он еще что-нибудь упоминал?

– Мифы, нелепицу!

– Выкладывайте.

– Истории про Гластрода и разрушение Аулкуса, о меняющих облик тварях, крадущих лица. О разговорах с демонами, о том, как их призывали. О Другой стороне.

– Что еще? – Глокта чуть сильнее стукнул навигатора по пальцу.

– Ах да! Байяз говорил, что Семя – из нижнего мира! Что оно – реликт эпохи, что была еще до Старых времен, когда по земле еще бродили демоны! Байяз хотел использовать Семя против гурков! Против пророка!

«Оружие из Старых времен, призывающее демонов, меняющих облик».

Взгляд Канедиаса как будто ужесточился, и Глокта вздрогнул. Полковник вспомнил кошмарное путешествие в Дом Делателя, рисунки из металла на полу, вращающиеся кольца во тьме. Он вспомнил, как, не поднимаясь по лестнице, встал на крыше, высоко над городом.

– Значит, вы его не нашли? – спросил Глокта. Во рту у него пересохло.

– Нет, Семени на краю мира не было!

– И что после?

– Все! Мы перевалили обратно через горы, сделали плот и поднялись по великой реке Аос к морю. В Халцисе наняли корабль, и вот я здесь, сижу перед вами!

Глокта внимательно вгляделся в лицо узника.

«Он что-то не договаривает. Я это вижу».

– Что вы мне еще не поведали?

– Я рассказал все! У меня нет таланта скрывать правду!

«Это точно, на лице написано: лжет».

– Если ваш контракт завершился, почему вы не покинули город?

– Потому что… Потому что… – Взгляд навигатора заметался по комнате.

– О, горе мне, горе. – Глокта со всей силой, какая имелась в искалеченной руке, опустил кувалду на большой палец Длинноногого. Навигатор вылупился на расплющенную частичку собственного тела.

«Ах, этот прекрасный страшный момент, пауза между тем, как разбиваются кости и приходит боль. Вот оно, вот сейчас, сейчас…»

Длинноногий истошно завопил и задергался. Его перекосило.

– Я знаю, что вы чувствуете, – произнес Глокта, пошевелив уцелевшими пальцами ног в пропотевших сапогах. – Правда, знаю. И потому сочувствую. Сначала ослепительная вспышка боли, потом вас накрывают тошнота и головокружение, затем от сломанной кости расходятся медленные волны, что вышибают слезу и сотрясают тело. – Длинноногий судорожно хватал ртом воздух, хныкал, на щеках у него блестели слезы. – А что же дальше? Несколько недель хромоты? Месяцы боли и неполноценности? Что, если следующий удар придется на лодыжку? – Глокта постучал навигатора молотом по щиколотке. – Или прямо на коленную чашечку – тогда что? Сможете ли вы после вообще ходить? Поверьте, мне знакомы ваши чувства.

«И раз они мне знакомы, то как я могу делать то же с другими?»

Глокта пожал искривленными плечами.

«Вот уж поистине загадка бытия».

– Еще? – спросил он и поднял кувалду.

– Нет! Нет! Погодите! – взвыл Длинноногий. – Жрец! Боже, помоги… В орден приходил жрец! Гуркхский жрец! Он предупредил, что однажды явится первый из магов и попросит помощи навигатора, и об этом следовало доложить ему, жрецу! Он хотел знать все, и даже то, что случится после! Он нас запугивал, ужасно запугивал, нам осталось только подчиниться! В городе я ждал другого навигатора, который бы передал мой рассказ! Лишь прошлым утром я его встретил, рассказал все, что рассказал вам. После готовился покинуть Адую, клянусь!

– Как звали жреца?

Длинноногий не ответил. Просто сопел, глядя на Глокту выпученными глазами.

«Ну почему им всегда надо испытывать мое терпение!»

Полковник взглянул на разбитый палец – тот уже начал опухать, покрываться пятнами лопнувших капилляров; глубоко вошедший в плоть ноготь стал фиолетовым и жутко покраснел с краев. Глокта с силой надавил на него рукояткой кувалды.

– Имя жреца! Имя! Как его…

– Аагкх!.. Мамун! Боже, спаси! Его звали Мамун!

«Мамун. Юлвей упоминал его в Дагоске. Первый ученик самого пророка. Вместе они нарушили второй закон, вместе поедали человеческую плоть».

– Мамун. Понятно. Дальше. – Глокта, стараясь не обращать внимания на сильное покалывание в спине, еще ближе наклонился к навигатору. – Что здесь делает Байяз?

Длинноногий раскрыл рот, и с нижней губы у него потянулась нитка слюны.

– Не знаю!

– Что ему нужно от нас? Что ему нужно в Союзе?

– Не знаю! Я все рассказал!

– Наклоняясь к вам, я терплю страшную боль. Она меня порядком изматывает. – Глокта нахмурился и поднял молот. Свет заиграл на гладкой головке.

– Я просто ищу пути в этом мире! Прокладываю тропы! Прошу вас! Не надо! – Зажмурившись, Длинноногий прикусил язык.

«Вот оно, вот сейчас, сейчас…»

Глокта отбросил молот в сторону и откинулся на спинку стула. Покачал саднящими бедрами из стороны в сторону, пытаясь унять боль.

– Что ж, хорошо, – сказал он. – Я доволен.

Узник робко приоткрыл один глаз, затем второй. Взглянул на палача с надеждой.

– Так я могу идти?

Секутор хихикнул. Даже Иней насмешливо зашипел.

– Ну разумеется, – сказал Глокта, улыбаясь беззубым ртом. – Возвращайтесь в свой мешок.

Лицо навигатора обмякло от ужаса.

– Боже, смилостивься надо мной.

«Если Бог и есть, он безжалостен».

Лорд-маршал Берр как раз писал письмо, но с удовольствием отвлекся от этого процесса, когда в шатер заглянул Вест.

– Как дела, полковник?

– Спасибо, не жалуюсь, сэр. Приготовления идут полным ходом. С первыми лучами рассвета выдвигаемся.

– Вы, как всегда, на высоте. Что бы я без вас делал? – Берр указал на графин. – Вина?

– Благодарю, сэр. – Вест налил себе бокальчик. – А вы не выпьете?

Берр указал на флягу у себя под рукой.

– С моей стороны осмотрительней пить только воду.

Вест виновато поморщился. Было бы наглостью задать вопрос, что вертелся на языке, но отступать было поздно.

– Как себя чувствуете, сэр?

– Намного лучше, спасибо, что спросили. Намного, намного лучше. – Он поморщился и рыгнул в кулак. – Еще не совсем здоров, однако близок к этому.

В подтверждение своих слов он легко встал и, заложив руки за спину, прошелся до карты. Больше не смертельно бледный, лорд-маршал уже не сгибался пополам и не дрожал, готовый упасть без чувств.

– Лорд-маршал, я хотел поговорить с вами… о битве при Дунбреке.

Берр оглянулся.

– О чем именно?

– Когда вы слегли… – В последнее мгновение Вест замолчал, но, не в силах сдерживаться, выпалил: – Я не послал за хирургом. Мог и не…

– И поэтому я вами горжусь. – Вест недоуменно моргнул. Не такого ответа он ждал. – Вы поступили именно так, как я бы вам приказал. Офицеру важно думать и еще более важно – не задумываться. Он должен быть готов, что его люди пострадают, он должен быть готов отправить их на смерть, если необходимо. Офицер должен уметь жертвовать и находить меньшее зло, не позволяя себе мягкости. Вот за что вы мне нравитесь, Вест. У вас железное сердце, не лишенное сострадания. Нельзя стать великим вождем, если не можешь позволить себе иногда быть… жестоким.