– На тебя могут выйти иностранцы. Они все прикидываются добряками, в контакт с ними не вступай. И помни об английском. Да, еще – волосы брей, во-первых, так необходимо для имиджа, во-вторых, сразу завшивеешь.

– Когда меня отправят в Лиану?

– Скоро, через несколько дней. Уж больно быстро ты поправляешься. Нам нужна больная. Тебе все понятно? Вопросы есть?

– Есть один. Что означает выражение: «Я съел лягушку».

Лицо Буко на время застыло. Я была потрясена.

– Это означает, что у человека неприятные ощущения, – ответил он, и мышцы на лице Буко снова начали свою безумную пляску.

Он приходил еще два дня и в основном рассказывал о стране и о «Камина Хусто». Бедная страна последние десять лет все время воевала. Это была гражданская война. Хотя, по словам Буко, более мирных людей, чем жители Корунды, нет во всей Латинской Америке. Традиционно их главное занятие – сельское хозяйство. Самое главное в их жизни – семья и дети; детей в семьях помногу, как правило, пять-шесть.

Я спросила, употребляют ли корундцы сами кокс, раз его здесь так много.

– Коренные сельские жители, как правило, нет. Для них кокс связан только с большими религиозными индейскими праздниками. За этим строго следят старосты деревень. Но это здесь, на Территории, где «Камино Хусто» защитило традиционный уклад жизни. В основной же Корунде американский империализм практически уничтожил национальное сельское хозяйство и сделал из страны банановую республику, полностью зависящую от Америки. Купит США урожай бананов, будут хоть какие-то деньги. Захотят наказать – откажутся от корундских бананов, и тогда – голод и разруха. И такое положение в принципе во всех небольших странах Латинской Америки.

Еще он мне рассказал, что «Камино Хусто» контролирует практически всю Территорию и только плато Лунг – как гнилой зуб торчит. Две деревни работают на Эскобара Санчеса. В них живут чужаки, которых он привел с собой. Это совсем нищие, запуганные люди, много иностранцев. Деревни эти не трогают только из жалости, «Камино Хусто» не хочет больше кровопролития. Как только Эскобар будет уничтожен, чужаки или разбегутся, или перейдут на сторону большинства. Как, впрочем, и вся армия Эскобара, которая и так понемногу разбегается.

– Больше тебе знать пока ничего не надо.

– Как поживает командир Серхио?

– Теперь я твой командир, – отрезал Буко.

Хотела я безразличным видом сказать: «О’кей», но вовремя одумалась, вспомнив про английский, и только молча кивнула.

Когда он ушел, я легла и попыталась представить, что меня ждет, но мозгам стало щекотно, там, в голове, как будто бегали маленькие воздушные шарики, как в газированной воде. И я сказала себе: «Ни о чем не думай». И у меня получилось. Я поела и заснула среди дня.

Проснулась, когда уже вечерело. И сразу затосковала. Стало так скучно! Делать было абсолютно нечего. Я лежала на постели и вдруг подумала: «Хоть бы уж скорее отправили меня в эту Лиану».

Зря я так подумала, потому что почти сразу же открылась дверь и вошли Филу и Буко.

– Выспалась? – поинтересовалась Филу.

Что-то такое было в ее голосе, что мне сразу захотелось ответить отрицательно.

– Вот и прекрасно, – продолжила Филу, не удосуживаясь выслушать мой ответ. – Тогда собирайся.

– Куда?

– В Лиану. Время настало, – буднично объяснил Буко.

Не дав мне опомниться, Филу положила мне на стул легкие брюки, майку и мужскую рубашку. Вещи были чистые, но хорошо поношенные.

Я, ни слова не говоря, отправилась в ванную комнату переодеваться. А воздушные шарики в мозгах разыгрались не на шутку. Я никак не могла попасть ногой в брючину. Филу даже заглянула и с подозрением спросила:

– Что ты так долго возишься?

И осталась наблюдать, как я затягиваю процесс одевания. А когда я вышла из ванной переодетой, она вдруг заявила Буко, что никуда меня не отпустит, что я не готова, что ей не нравится мой безумный взгляд и что неизвестно, чем все это закончится.

– Чем бы ни закончилось, я все равно поеду, – услышала я чьи-то слова.

Непонятно, кто их мог произнести, но я не зацикливалась, полностью сосредоточившись на своей газировке в голове. Филу о чем-то шептала Буко, и лицо его дергалось так, что я испугалась, что у него сейчас порвется кожа.

– Не надо так нервничать, командир, – снова произнесла женщина-невидимка. – Все будет хорошо. Поехали.

– Раз так, то поехали, – Буко резко встал.

– Ну пусть хотя бы выпьет таблетку, – закричала Филу.

Тут-то я поняла, что речь обо мне; кому еще могли понадобиться таблетки – только мне, и поторопила:

– Давай скорее!

Филу достала пузырек, высыпала из него две таблетки на ладонь и протянула мне вместе с бутылочкой воды.

Я проглотила таблетки, запивая водой, сразу повеселела в надежде, что пузыречки в башке перестанут безобразничать, и заявила:

– Ну! С Богом!

И мы пошли.

Прямо перед выходом нас ждал джип с водителем. Буко сел рядом с ним, я устроилась сзади; там лежал небольшой рюкзачок затрапезного вида, про который Буко сказал, что это мое снаряжение. Как только машина тронулась, мой командир протянул мне черную повязку:

– Завяжи глаза, так положено.

– Хорошо.

Но перед тем, как выполнить его приказание, я обернулась, чтобы взглянуть на Филу. Она стояла перед входом в лазарет, скрестив руки на груди; выглядела она очень печальной. Я помахала ей рукой, но она не ответила. И я натянула повязку на глаза. Пузырьки в голове стали успокаиваться, это меня обрадовало чрезвычайно. Я облегченно вздохнула и растянулась на сиденье, положив голову на «снаряжение». В голове становилось все спокойнее и спокойнее, и я, почти счастливая, заснула.

Проснулась от жары. Я лежала под огромным деревом, завернутая в индейское одеяло. У нас были такие же на острове, они сделаны из шерсти ламы, тонкие, в полоску, с разными орнаментами, совершенно не впитывающие влагу, и, как нам объясняли, отпугивающие змей. Змеи, оказывается, не любят ничего шерстяного, потому что боятся стад копытных животных, которые могут их растоптать. В общем, очень полезная и красивая вещь эти индейские одеяла. Когда холодно, их еще используют как плащи, просто закутываешься в них – и полный порядок. Сейчас я наоборот раскуталась, но не встала, а лежала и любовалась деревом. Оно было прекрасно. Ствол метра полтора в диаметре, покрытый яркой шелушащейся корой цвета меди. От ствола шли ветви, которые запросто могли бы быть самостоятельными деревьями, они изящно прогибались и напоминали формой бивни сказочных слонов-великанов. От больших ветвей-деревьев шли поменьше, от тех еще меньше, но все сохраняли форму бивней, даже самые маленькие и тоненькие веточки. Они были покрыты мягкой длинной хвоей изумрудного цвета, а через нее проглядывало синее-синее небо. Я даже засмеялась от такой красоты и мысленно поблагодарила Буко за то, что он оставил меня именно в этом месте.

Что ж, мой первый день в Лиане начинался не так уж плохо. Я села, прислонившись спиной к стволу, и стала осматриваться. Справа от меня был рынок. Несколько рядов деревянных прилавков были укрыты навесами из сухих пальмовых ветвей. За прилавками стояли продавцы и предлагали свой товар, в основном продукты сельского хозяйства: фрукты, овощи, сыры, еще что-то, мне незнакомое. Встречались прилавки с одеждой, посудой, гамаками и всякой всячиной. Жизнь бурлила, народу было много. Впереди было свободное пространство с хорошо утоптанной землей – видимо, рыночная площадь. Сейчас она была почти безлюдна, только играли несколько ребятишек.

Я посмотрела направо: метрах в семи от меня стояло деревянное здание с вывеской «У Берналя», а перед зданием – длинные деревянные столы, опять же с пальмовыми навесами и деревянными скамьями, на которых могло уместиться человек десять. Скамьи не пустовали. Все время подходили клиенты и присаживались, чтобы выпить кофе, поболтать или перекусить.

За «У Берналя» шли аналогичные заведения, но они явно пользовались меньшим успехом. Посетителей обслуживала симпатичная девушка лет семнадцати, а когда она не успевала, ей помогала беременная женщина почти на сносях. Ходить ей было тяжело, она все время отирала пот с лица, но посетителям улыбалась, а к некоторым присаживалась и перебрасывалась парой фраз.