Серхио замолчал.
– Ну, дальше, – попросила я.
– Ну дальше так дальше, – решил что-то для себя мой политинформатор. – Все равно узнаешь. Только давай сядем на скамейку, ты достаточно находилась. Вижу, устала. Филу меня отругает, велела не переутомлять тебя.
Мы добрели до скамейки, уселись, и Серхио продолжил:
– Нынче территория снова почти вся под нашим контролем, кроме плато Лунг. Эскобар Санчес для нас – бомба. В любой момент сюда могут вторгнуться войска для ликвидации государственного преступника. Если бы это были только войска Корундии – не проблема. Солдаты не стали бы воевать против «Камино Хусто», мы очень популярны в стране среди простого населения. Санчеса они ненавидят, потому что уж больно много крови на нем и преступлений. Он обращался с соотечественниками как завоеватель. Например, безжалостно выжигал их поля и заставлял выращивать для него коку. Народ умирал от голода. Да много еще чего творил страшного, тебе об этом знать не надо. Но раньше его боялись и ненавидели. А теперь просто ненавидят и молятся о возмездии. Возмездия этого ждут от нас, но мы пока не можем взять крепость, у нас не хватает нужного оружия. Атака сейчас возможна только с воздуха, у нас всего два вертолета, а Лунг напичкан зенитными установками. Нужно время, чтобы хорошо подготовиться или придумать другой способ ликвидации Санчеса. А у нас, похоже, времени не слишком много. Зашевелились американцы. Во-первых, начали поставки оружия армии Корунды; во-вторых, на территорию зачастили иностранцы. Раньше их и в помине не было здесь. А теперь то миссионеры заявятся, то антиглобалисты, то волонтеры какие-то. То вот ты. Но ты попала на территорию самым экстравагантным способом – в сопровождении военных вертолетов. – И Серхио засмеялся.
– Почему военных – на них было написано – полиция.
– Деточка, полицейские вертолеты оснащены совсем другим оружием. Конечно, наши вообразили, что это неудачная высадка супершпионки и ни за что не хотели с тобой связываться, оставить тебя, прибитую камнем, на берегу и понаблюдать, что будет дальше. Но я понял, что дальше будет только твоя смерть и откомандировал бойцов доставить тебя на базу. Ты долго решала, какой свет выбрать – тот или этот, но видно совесть в тебе заговорила, и ты осталась с нами, чтобы отблагодарить спасителей и поработать на «Камина Хусто». Я правильно говорю?
Я спросила безнадежно:
– Серхио, ты не мог бы меня отпустить просто так?
– Нет! – жестко ответил он.
– Я слабая, больная женщина. Какой от меня может быть прок?
– «Камино Хусто» – это не Красный крест, а боевая организация. Мигель и Хорхе до сих пор подозревают тебя, поэтому если в твоей раненой головке водятся мысли о побеге, немедленно и навсегда выкинь их; при первой же попытке тебя уничтожат. Я тоже не добрый дядя, хотя и симпатизирую тебе. Ты – часть моего плана, а я привык свои планы исполнять, иначе я не был бы хорошим профессионалом. И если ты не захочешь выполнить работу, намеченную мной для тебя, я сразу потеряю к тебе все симпатии. А потом, Пеппи, мне тобой обещана ночь огненной любви после выполнения работы. Какой мачо откажется от такого наслаждения? Только не я! – Потом он приблизил свои губы к моему уху и прошептал: – Я очень хороший любовник, – и пощекотал языком кожу возле уха.
Я вздрогнула и очумело уставилась на него. Он смотрел на меня придурочным взглядом киногероя из плохого фильма. И я заплакала от обиды, встала и, не прощаясь, ушла к себе.
– Что случилось? – спросила меня Филу, когда я вернулась в палату. – Почему ты такая красная и заплаканная?
– Козел, козел, козел! – заорала я в ответ.
– Кто? – поинтересовалась Филу.
– Да ваш Серхио! Дешевый фраер!
Продолжить я не успела, потому что Филу влепила мне увесистую пощечину. Было больно. Я заткнулась, схватившись за щеку.
– Не смей так говорить о наших товарищах. Ты ногтя на их мизинце не стоишь. Наши руководители великие люди, они доказали это на деле. Сколько жизней они спасли, сколько страданий выпало на их долю. Они настоящие герои. А ты… Ты не шпионка. Ты просто пустая избалованная дрянь, как все европейки.
Она отвернулась, собираясь выйти.
– Не уходи, Филу, прошу тебя. Прости меня, я не должна была этого говорить. Просто… Просто… – Филу уже открыла дверь, не обращая внимания на мои покаянные слова. – Просто Серхио мне ужасно нравится как мужчина; а он издевается надо мной.
Признание было неожиданностью не только для Филу, но и для меня самой. Я заплакала от стыда, а Филу присела ко мне на кровать в полной растерянности.
– Ты все-таки пошла дорогой глупости, – вздохнула она. – Но не всем же шагать дорогой справедливости, – шмыгнула я носом. – Я знаю, ты ему все расскажешь, я не обижусь, так положено, просто попроси его не издеваться и не насмехаться надо мной. Я сделаю все, что он скажет.
– Я попросила бы тебя больше не плакать, Пеппи. У тебя, наверное, поднялось давление. Дай-ка я его измерю. – Ее голос звучал ласково. – Ну, вот, действительно повышенное. Это никуда не годится. Вот тебе таблетка, вот тебе чай. Постарайся заснуть. Я посижу рядом.
Таблеточка оказалась снотворной, и меня быстро потянуло в объятия Морфея. И, уже засыпая, я задала Филу вопрос:
– А что значит выражение «Я съел лягушку»?
– Ничего не значит. У нас не едят лягушек. Они практически все ядовитые. Спи.
И я заснула.
Утро было хорошим, но я слегка подергивалась перед встречей с Серхио. Подергивалась зря, потому что он не пришел. Вместо него заявился его подчиненный, товарищ Буко. Сказал, что начальник занят, и я облегченно и одновременно разочарованно вздохнула. Буко был индейцем с чуть приплюснутым носом и кожей цвета кофе; говорил понятно и вразумительно, но я все время невольно отворачивалась от него и смотрела в окно. Все лицо его ни на секунду не оставалось в покое, он страдал сильнейшим лицевым тиком, но смеха это не вызывало. Тик явно был не врожденный и вызывал у меня ужас. Буко объяснял мне мою задачу на ближайшее время, и если не смотреть на его дергающееся лицо, а смотреть на деревья за окном и на синее небо над ними, то ничего страшного в моем задании не было. Меня собирались внедрить в Лиану.
Лиана – всего-навсего город, неофициальная столица Соматэ. Легенда – я полусумасшедшая иностранка с амнезией. Буду нищенствовать. Главная задача – чтобы я привыкла к людям, а люди ко мне, что очень непросто, так как иностранцев в Соматэ вообще не любят, и они там долго не задерживаются.
– Только нищенствовать – и всё? – уточнила я, все-таки взглянув на Буко.
Лицо его перекосила страшная гримаса – это он, видимо, попытался улыбнуться, – сердце мое сжалось от сочувствия.
– Пока – да. Но нищенствовать по-настоящему. Тебе никто ни в чем не будет помогать. Выживай сама. За тобой будут приглядывать, но только на предмет того, чтобы ты не сбежала. А так – никакой связи.
– Все-таки не доверяете?
– Нет, – коротко ответил Буко. – И еще. Ты знаешь английский?
– Очень… – хотела я честно сказать «плохо», но вовремя спохватилась, сообразив, что вряд ли бывают голландки с плохим знанием английского, поэтому уверенно сказала: – Хорошо.
Фраза звучала как-то коряво, но Буко этого, похоже, не заметил и продолжал инструктаж:
– Лучше бы на время тебе совсем забыть этот язык. Он вызывает ненависть у жителей Соматэ. Поэтому иностранцы здесь и не задерживаются, они сразу начинают лопотать на английском или мешают английский с испанским, а для нас английский четко ассоциируется с Америкой. Криминал в Соматэ практически отсутствует, но ограбить или избить иностранца не считается преступлением. А жаловаться или просить защиты им не у кого.
– А полиция?
– Полиция контролируется «Камино Хусто», как, впрочем, и все другое.
– А я могу обратиться туда, в полицию, ну если меня сильно уж допекут?
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Ты же сумасшедшая.
– Понятно.
