Если отец последней жертвы смог потянуть за нужные ниточки, на Макдуина скорее всего оказали давление и заставили взяться за дело официально. В это я мог поверить. Поверить в то, что справедливость будет восстановлена и в отношении других жертв, в то, что правосудие восторжествует, было куда труднее. Те другие никому не нужны, кроме самих себя и, может быть, узкого круга друзей. Макдуину нужно всего лишь найти убийцу последнего фейри или просто кого-то, на кого можно списать хотя бы это преступление. Гильдия бросит на расследование все свои силы, а на остальное просто махнет рукой. Обитатели Вейрда ее не интересуют. Как не интересует и все то, что попытается похоронить Макдуин, подбросив общественности подставного убийцу.

Я проверил почту и отметил еще не отправленные Мердоку файлы. Помогать Макдуину у меня не было ни малейшего желания, но и подводить Мердока не хотелось. Для следователя нет ничего хуже, чем оставлять дело незавершенным. Я перебросил последние файлы в «Исходящие» и отослал их Мердоку — не огорчать же напарника.

Не зная, чем себя занять, я поболтался по квартире. Оставалось только надеяться, что Мердоку поручат новое дело. Странное это чувство — уповать на чье-то несчастье, чтобы получить работу. Разочарование и неудовлетворенность — вот что остается, когда не остается ничего. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, я прибрался в ванной и взялся за кухню. Выбросил из холодильника почти пустой пакет с китайским завтраком. Больше там ничего не было. Кроме коробки со светляками. Отогреть одного и отправить с сообщением к Стинкворту? Будет на ком сорвать злость — накричать, отчитать за безобразное поведение у Бриаллен. Только вот когда он отзовется на мой призыв?

Опустившись на пол, я заглянул под диван.

— Ну уж нет. Так дело не пойдет. — Есть под диваном пыльные банни или нет — мне не было до них никакого дела. Я вытер руки, взял ключи и вышел из дому. Сидеть сложа руки не по мне. Нужно пойти в Гильдию и выяснить, что задумал Макдуин.

Мне нравилось в Вейрде, но жизнь здесь имела один существенный недостаток — неудобную систему общественного транспорта. В середине дня все идет только в центр города, и если вы хотите добраться куда-то еще, там надо делать пересадку. Вот и получается, что город небольшой, а времени на разъезды тратится много. Поэтому обычно я предпочитаю ходить пешком. На сей раз мне посчастливилось поймать «семерку» на Конгресс-стрит, так что уже через пятнадцать минут я сошел на остановке Орандж-лайн, а остаток пути до Вашингтон-стрит прогулялся, отказавшись от поездки в переполненном метро.

Когда-то Вашингтон-стрит пролегала через боевую зону, воплощенную в реальность идею какого-то безумца о человеческом отстойнике. Сейчас здесь заколоченные дома да офисы кое-каких социальных служб. По ночам район патрулируют проститутки, что сильно не нравится обитателям соседнего чайнатауна. Единственное их утешение — старенький кинотеатр, где еще крутят приличные восточные боевики. Два других привлекают любителей дешевой порнушки. Днем, во время ланча, сюда захаживают бизнесмены из финансового квартала, охотники до быстрых удовольствий, жадно и вместе с тем осторожно — чтобы не запачкать костюм — приникающие к глазкам в кабинках пип-шоу. Что-то вроде Вейрда, только для людей. Прошвырнуться здесь интересно, если только не слишком задумываться над увиденным.

Я повернул в сторону Парк-сквер и остановился на углу Чарльз-стрит. Мимо проносился привычный для полудня поток машин. Солнце резало глаза — не спасали даже темные очки. Пятнадцать часов сна помогли прийти в норму, но я все еще чувствовал себя так, словно побывал под колесами грузовика. А если бы не снадобье Бриаллен?

На другой стороне площади марку старинного оплота бостонских браминов поддерживал отель «Парк Плаза» — классическое сооружение, облицованное тщательно подобранными гранитными плитами и снабженное чопорным карнизом. Как и многие здания в городе, расположенные на пересечении шести или семи улиц, отель врезается в площадь, как входящий в порт корабль. Машины замедлили ход на желтый сигнал светофора, и я посмотрел на другую достопримечательность.

Строение, в котором разместилось местное отделение Гильдии, никак не назовешь образчиком старого бостонского стиля. Выложенные в форме зубчатых башен глыбы бетона поднимаются на неслыханную для Волшебной страны высоту. Все это — результат совмещения современных строительных и инженерных технологий и специфических знаний иных. Повсюду где только можно громоздятся горгульи. В оригинальном проекте их присутствие не предусматривалось, и они собирались сюда сами, привлеченные мощью исходящей от здания магической силы.

Я направился к арке главного входа. Над громадной стеклянной дверью зависла опускающаяся решетка с острыми зубцами. Действующая она или просто служит архитектурным дополнением, я не знал. Дальше, непосредственно над входом, из стены высунулась голова каменного дракона с разинутой пастью и длинным змеиным языком между острыми как иглы зубами. В отличие от горгулий дракон занимал определенное проектом место, но духом здания так и не проникся — наверное, из-за неудачного месторасположения.

Что прошло через меня. Что-то вроде прохладного дуновения сухого ветерка. Ощущение знакомое, но как же давно я его не испытывал. Ветерок в голове прошелестел снова, на этот раз сопровождаемый звуком, какой возникает, если потереть камнем о песок.

Вернулся,прошептал у меня в голове сухой, глуховатый голос. Я остановился и прошелся взглядом по верхнему своду. В углублениях арки за долгие годы собрались сотни горгулий — демонов, зверей, рептилий, — и все они таращились сейчас на меня.

Сюда,сказал голос. Я отступил на пару шагов, осмотрел колонны у фронтона и заметил его — маленького, приземистого человечка, не больше домашнего кота, устроившегося среди листьев аканта в капители. Круглолицый, обнаженный, с единственным глазом посреди лба, прямо под закрученным спиралью небольшим рогом, и совершенно непроницаемым выражением. На фоне прочих горгулий очень даже приятный парень.

Привет, Вергилий,мысленно ответил я. Это не было мыслительным сообщением в прямом смысле. Пересылать мысли чудищам невозможно. Они просто слушают. Если пожелают. Вергилий был, если можно так сказать, моим старым другом. Одно время он сидел на выступе за окном моего офиса на верхнем этаже Гильдии. Когда он заговорил со мной в первый раз, я перечитывал Данте — отсюда и имя. Как его зовут по-настоящему, и есть ли у него вообще имя, этого я не знал. Что меня немного удивило, так это то, что он появился на столь заметном месте.

Ждал.

Меня?

Да.

Горгульи — проклятущие твари. Сами они считают, что пришли из Европы, но найти их можно едва ли не повсюду. Не совсем ясно, когда появились анимированные, до или после конвергенции, но двигаться они определенно начали в то время. Здания Гильдии привлекают их более других. Первое, построенное в Нью-Йорке, рухнуло под тяжестью чудовищ, так что более поздние проектировались с учетом дополнительной нагрузки в пару тонн.

Разговаривают они крайне редко. Не знаю, обладают ли речью все, но те, что умеют говорить, пользуются этим даром в редчайших случаях. Передвигаются только по ночам, очень медленно — если не считать ситуаций экстремального напряжения — и лишь тогда, когда на них никто не смотрит. Однажды мне довелось наблюдать перемещение крылатой лягушки с выступа под моим окном на этаж ниже. Путешествие заняло полтора месяца. Лягушка провела там день или полтора, а потом исчезла по неизвестной причине.

Я могу тебе чем-то помочь?

Это невозможно объяснить, но у меня возникло ощущение, что одухотворенный кусок камня рассмеялся. По крайней мере именно так я интерпретировал скрежещущий звук в своей голове.

И действительно, трудно представить, чем я мог бы помочь глыбе, пролежавшей здесь уже несколько веков. Горгульи в заботе не нуждаются.

Не твоя луна.

Не понимаю.