Марвин поднялся, сделав над собой усилие. Они крадучись двинулись дальше; через несколько минут Барри указал вперед. На небольшой поляне была отгорожена пластиковой лентой кучка машин. В центре, как и положено, было место «пчелиной матки»: фургон временного командного пункта со штыревой антенной на крыше.

— Подберемся ближе? — тихо спросил Барри.

— Насколько удастся!

Они прошмыгнули к городку из автомобилей, нашли укрытие за толстыми стволами и по-пластунски проползли за гнилым упавшим деревом.

Барри протянул Марвину бинокль, и тот несколько минут наблюдал за командным пунктом. Те уже сворачивались. Еще немного — и они уедут.

По лесной дороге, покачиваясь, подкатил лимузин и остановился у фургона. Марвин подвел бинокль к дверцам и увидел, как из машины вышли трое.

Он ошеломленно затаил дыхание. Внезапно по всему его телу, согревая мускулы, разлилась неукротимая сила.

«Вот и мой козырный туз», — эйфорически подумал он и набрал полные легкие воздуха. Ему сразу стало ясно, что будет дальше.

Фонтенбло

«Куда же подевались артефакты? — думал монсеньор Тиццани. — Это важный вопрос!»

Тиццани сидел в переоборудованном фургоне, служившем полиции командным пунктом. Вместо ответа на решающий вопрос ему приходилось выслушивать беспрерывные споры французов.

— Значит, вы говорите, этот Марвин и несколько его людей — сколько, неясно — исчезли. Просто взяли и пропали. — Голос Тротиньона звучал резко, особенно когда он задавал вопросы.

Рене Тротиньон был руководитель группы в спецназе жандармерии, которая во Франции ведает и личной охраной. Его группа была назначена от французской стороны для охраны папы. Тиццани привез тоже он.

Папа был не так далеко отсюда — на пути в Сен-Бенуасюр-Луар, чтобы в тамошней базилике поклониться мощам святого Бенедикта. Такова была официальная версия.

На самом деле речь шла о закулисном торге с Генри Марвином, который хотел передать папе эти устрашающие артефакты. Но из этого, судя по всему, уже ничего не выйдет, и Тиццани теперь знал причину, по которой Марвин был недоступен по телефону.

— Когда начался штурм, мы ворвались на бронетранспортере через главные ворота. Но дальше нам путь преградила целая армия. В шато мы переполошили блестящее общество собравшихся гостей. Уважаемые лица со всего света. Впечатляющее сборище. Там было даже несколько священников, но Марвина и след простыл. — Поль Камбре был раздражен, и его огромный нос картошкой то и дело нервно вздрагивал.

«Тоже мне, черная пантера», — презрительно думал Тиццани. Он смотрел на эмблему на груди Камбре и вздыхал про себя: «Еще одно полицейское спецподразделение с шефом, уже перешагнувшим, пожалуй, свой зенит. Не хватало еще, чтобы они выспрашивали у меня, что я обо всем этом знаю».

Эта мысль тревожила Тиццани все больше. Он нетерпеливо смотрел на Эльджидио Кальви, сильного, рослого — за метр девяносто — личного охранника папы. Кальви принадлежал к маленькому спецподразделению внутри Надзорного корпуса,которое охраняло папу в его заграничных поездках.

— Пора начинать! — прошипел Тиццани.

— Сейчас! — буркнул Кальви. — Или вы уже знаете то, что хотели узнать?

Тиццани молчал. Кальви был прав. Снова предстать перед папой с пустыми руками — вряд ли это поспособствует его карьере.

— Что послужило поводом для штурма? — спросил Тротиньон.

— Спасение жизни. Под церковью есть катакомбы. Этот Марвин как раз собирался… казнить одного человека. А в церкви было двое моих людей. Они избавили беднягу от ужасной участи. Однако тут есть подземная система тоннелей — такого я еще не видел. Мои люди до сих пор находят все новые и новые ходы…

— Но записи из катакомб ведутся без звука, так что нельзя проследить, что там говорилось?

— К сожалению, без звука, — Камбре посмотрел на Тиццани.

— Я бы хотел поговорить с Томасом Брандау, этим священником из Берлина, — тихо сказал Тиццани.

— Брандау упорно молчит.

— Но вы полицейский, — возразил Тиццани. — Я же посланник святого отца. Дайте мне поговорить с ним как священник со священником.

— Не получится. Все арестованные увезены — либо в тюремные камеры, либо в больницы, — главный инспектор Камбре с сожалением развел руками.

Тиццани покачал головой и понизил голос до бормотания:

— Есть жертвы?

— Это был настоящий бой. Мы и представить себе не могли, что этот орден содержит целую армию.

— И этот Лавалье тоже не может сказать, где находятся артефакты и кто их мог взять? Но ведь он их видел.

— Говорит, что видел. — Камбре склонил голову: — А что, эти таблички и кости в самом деле имеют какое-то особое значение? Ну, раз уж этим заинтересовался посланник папы…

— Мы никогда здесь не были, — резко ответил Тротиньон вместо Тиццани. — Вы знаете, чего от вас ждут? — Тротиньон холодно оглядывал командира «черных пантер».

— Мы должны нанести удар по банде расхитителей искусства и торговцев оружием, грабителей и рецидивистов… Мне дальше перечислять? — глаза главного инспектора сверкнули.

— Этого достаточно. — Тротиньон встал: — Речь идет о реликвиях церкви, то есть это внутреннее дело другого государства. И мы действуем только… по личному указанию папы.

— Реликвии? — Камбре вспомнил показания Лавалье. — Разве шумерские глиняные таблички являются реликвиями католической церкви?

Тиццани, холодно простившись, поспешно покинул командный пункт.

— Не густо, — буркнул он, когда они опять сидели в лимузине. Тротиньон медленно вел машину по лесному проселку назад, к асфальтированной дороге.

— Неужто вы всерьез ожидали чего-то другого? — отозвался Тротиньон. — У них все еще перестрелка в голове. Им надо сперва прийти в себя.

Он притормозил, потом машина наконец выехала на асфальт.

— Надеюсь, все это не просочится наружу. Последствия могут быть самые непредвиденные…

— Мы сделаем все, что в наших силах, — ответил Тротиньон. — А Камбре будет делать то, что скажет президент.

— А следственный судья, о котором вы говорили?.. Почему он не согласовал свои действия?

Тротиньон убрал ногу с педали газа, поскольку дорога поворачивала под резким углом, а густые кусты загораживали вид на проезжую часть.

— Об этом можете не беспокоиться. Следственные судьи в нашей стране имеют сильную позицию, но уж это мы утрясем. Для того мы и здесь… — он осекся и уставился на дорогу за поворотом.

В нескольких метрах впереди на проезжей части стоял человек. Тротиньон затормозил.

— В чем дело? — спросил Кальви на переднем сиденье.

— Что же, мне его давить?

Кальви сунул правую руку за пазуху и сжал рукоять своего пистолета.

Тротиньон остановил лимузин на таком близком расстоянии от мужчины, что Тиццани мог видеть его фигуру только выше бедер. Капюшон непромокаемой куртки был надвинут на глаза. Правой ладонью он прикрывал рот и нос, а туловище его сотрясалось, как в приступе кашля.

Задняя дверца лимузина распахнулась.

Тиццани охнул. Дуло пистолета больно уперлось ему в правую скулу.

— Подвиньтесь. Мне нужно такси.

Барри все еще стоял перед машиной и нагло ухмылялся.

Но Тиццани не видел его ухмылки. Он вперился в хитро поблескивающие глаза Генри Марвина.

Остров Св. Гонората

— Идемте!

Брат Иероним скорым шагом вышел из церкви, Дюфур еле поспевал за ним. Перед порталом им встретилось семейство с двумя маленькими детьми, и Иероним выждал, когда они войдут в церковь и тяжелая дверь закроется за ними.

— Еще раз: значит, эта хромосома вернула старым мышам молодость?

— Да.

— И вы думаете, что нашли то, над чем бились ученые всего мира, и победили старость. Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?

Дюфур кивнул:

— Я сам не хочу в это верить. Но если тесты подтвердятся, то, кажется, так оно и есть…