— А что было перед тем? — Зоя Перселл обвела взглядом всех присутствующих. — Как пол определялся прежде?

— Кто знает? Может, раньше мужской пол млекопитающих задавался температурой, как это сегодня происходит у каретт или у аллигаторов Миссисипи, — Джесмин тоже поднялась со стула и стояла перед финансовой начальницей, скрестив на груди руки. — Или через социальные сигналы, как у зеленушковых рыб, у которых самая крупная самка гарема в течение одной недели превращается в мужской экземпляр и становится новым хозяином гарема, если самец умирает или если кончается корм.

— По крайней мере, есть бесчисленные примеры в мире животных, когда пол задается иначе, чем через хромосомы, — самодовольно сказал Снайдер, сам удивляясь своему хорошему настроению. — Если уж ты мужчина, то должен быть птицей, рептилией или бабочкой. Там самки носят XY и определяют пол.

— Что вы хотите этим сказать? — Зоя Перселл зло зыркнула на Снайдера.

— Женщины подмяли нас, мужчин, — брюзжал Снайдер. — Мы согласились на тяжкое бремя определения пола и платим за это. Наша Y-хромосома, как вы только что слышали, находится в плачевном состоянии. С тех пор, как из-за какой-то маленькой мутации она однажды взялась задавать пол, она только чахнет.

— Я сейчас запла́чу!

— Раньше X- и Y-хромосомы при слиянии зародышевых клеток, то есть при возникновении новой жизни, взаимозаменялись, поскольку располагали многими идентичными отрезками ДНК. Однако новая задача определения пола через Y-хромосому привела к тому, что ДНК стали дрейфовать друг от друга, и сходства постепенно исчезали, все меньше отрезков ДНК совпадало. Это, в свою очередь, имеет следствием то, что не совместимые более отрезки Y-хромосомы при возникновении новой жизни уже не могут участвовать в рекомбинации с X-хромосомами. Так в ходе эволюции на Y-хромосоме умолкал один ген за другим. Сегодня совпадает и рекомбинируется при возникновении новой жизни всего пять процентов ДНК половых хромосом. А обе X-хромосомы женщины, напротив, полностью взаимозаменяемы. Y-хромосома из этого во многом исключена. Мужчина — вымирающий экземпляр, — Снайдер закончил свое пояснение горьким смехом.

— Зато Y-хромосома умеет себя ремонтировать, — отчаянно воскликнул Нед Бейкер.

— Отдельные отрезки Y-хромосомы действительно способны к этому. Но это, к сожалению, касается лишь уже имеющейся информации: она воссоздается. Новой информации в распоряжение хромосомы не поступает. И в этом кроется проблема при изменяющихся условиях окружающей среды.

— Хорошо. Мы, женщины, имеем две одинаковые половые хромосомы, которые умеют постоять друг за друга, а мужчины — одну, которая хиреет. Природа знает, что делает. — Зоя Перселл язвительно рассмеялась.

— Однако из двух женских X-хромосом активна только одна, — вмешалась Джесмин. — Вторая с самого начала отключается. Отключается необратимо!

— Тоже хорошо. — Зоя Перселл нервно уставилась на своего советника: — Нед, что дальше?

— Здесь мы далеко не уйдем, — Бейкер задумчиво оглядел всех присутствующих. — Чтобы исследовать хромосому точнее, надо приложить больше ресурсов. Здесь всего лишь маленькая лаборатория. В Бостоне у нас было бы больше возможностей…

Зоя Перселл кивнула. Бейкер подтвердил то, о чем она и сама думала все это время. Она помнила слова председателя в Вилкабамбе. Может, она как раз и нашла тот бриллиант, который поможет ей устранить Фолсома. Она должна знать больше, но так, чтобы Фолсом об этом не пронюхал. Тогда Бостон — неподходящее место. В главном офисе все тотчас все узнают. Втайне она была довольна, что предусмотрительно подготовила другое место.

— Нет. Мы полетим в Софию-Антиполис. Отправимся сейчас же. Салливан уже все организовал.

Джесмин повернулась и зашагала к двери.

— Куда это вы? — крикнула ей вдогонку Зоя Перселл.

— Домой — куда же еще?

Зоя Перселл презрительно рассмеялась:

— Вы что, не поняли, что здесь происходит, а?

— Нет, откуда мне знать, чего вы от меня хотите.

— Тогда я вам скажу. — Зоя Перселл ехидно поведала о предательстве Снайдера. — …И мы подозреваем, что вы действовали в сговоре.

Джесмин устремила взгляд на Снайдера:

— Уэйн, скажи, что это не так.

— Увы, это так. — Он с сожалением посмотрел на Джесмин, которая непонимающе трясла головой. Снайдер повернулся к Зое Перселл: — Она не имеет к этому никакого отношения.

— Кто в это поверит. — Зоя Перселл отвернулась с холодной улыбкой. — Салливан, мы всех берем с собой.

— Могу я хотя бы покормить животных? — вдруг спросила Джесмин.

— Каких животных? — Зоя Перселл вопросительно глянула на Снайдера.

— Наших подопытных животных…

— Что за чушь. Что, больше некому это сделать?

— Некому, — решительно сказала Джесмин. — Я уже вызвалась в эти выходные кормить животных. До понедельника здесь никто не появится.

— Да, у нас так — ради экономии средств, — сказал Снайдер. — В выходные люди ухаживают за животными по очереди, кормят их и наблюдают за текущими экспериментами.

— Тогда пусть животные сдохнут от голода, — проворчала Зоя Перселл.

— Ничего не выйдет, — Джесмин отрицательно покачала головой. — Тут есть животные, за которыми надо наблюдать ежедневно. Они проходят активные тестовые испытания, и их реакции должны записываться. Если угодно, эти животные — гарант грядущего оборота Тайсэби.

Нед Бейкер подтверждающе кивнул финансовой начальнице.

— Хорошо, сделайте это. Только быстро.

Спэрроу сопровождал Джесмин в отсек с подопытными животными, преимущественно мышами. Они вошли в первое помещение с клетками, и Джесмин придерживалась при кормлении заданного плана, который висел на стене у двери.

В четвертой клетке вынюхивали воздух шесть полевок, когда она открывала дверцу и насыпала им зерна и сена.

Три из них были молодые и сильные, а остальные три — старые и уже близкие к смерти. Полевки живут до трех лет, и Джесмин знала, что три старых уже почти достигли этого библейского мышиного возраста.

Три старых сидели в задней части клетки. У них уже не было достаточно сил, чтобы пробиться к корму, растолкав молодых, и им приходилось довольствоваться тем, что останется. Если молодые вообще что-нибудь оставят.

Если память ей не изменяла, в клетке номер четыре находились мыши, с которыми экспериментировал Уэйн Снайдер, добиваясь прорыва в новом поколении противоожоговых и заживляющих мазей.

Мыши набросились на корм. Молодые вновь и вновь оттесняли старых. Надо будет предложить Уэйну, чтобы он их рассадил.

Она наполнила поилку водой и вернулась со Спэрроу в лабораторный отсек.

— Теперь, пожалуй, можно отправляться, — Зоя Перселл огляделась.

— Еще один момент, — Джесмин повернулась к Снайдеру: — Уэйн, зачем ты подсадил к старым мышам молодых? У старых уже нет сил бороться с молодыми.

— Ну что там еще? — простонала Зоя Перселл.

Джесмин повернулась к ней:

— Вас это не касается. Не вмешивайтесь!

— Какие еще молодые? — спросил Уэйн Снайдер.

— Вместе со старыми — из серии по противоожоговым мазям — живут еще три…

— Какие еще три…

Она закатила глаза. Уэйн ведь сам просил, чтобы шестеро последних мышей не подвергались никаким стрессам. Он сам ухаживал за этими животными во время серии опытов и даже дал им имена — вопреки инструкциям: это было запрещено, чтобы не возникали эмоциональные мостики к подопытным животным.

— Уэйн, там в клетке шесть мышей. Три старые и три молодые.

Лицо Снайдера багровело прямо на глазах. Сонная артерия на шее набухла, точно пожарный рукав, а глаза вылезли из орбит.

— Клетка номер четыре? — прохрипел он.

— Да.

Снайдер пустился бежать. Он ворвался в отсек подопытных животных, распахнул дверь и ринулся прямиком к четвертой клетке. Пальцы его вцепились в прутья. Шесть мышей. Три старых, три молодых.

Старые забились в заднюю часть клетки, тогда как молодые все еще поглощали корм.