Зоя Перселл, являясь специалистом по банковским инвестициям, знала мир финансовых жонглеров и венчурного капитала. А естественные науки — профессиональная территория Тайсэби— были для нее «черным ящиком». Тут она безнадежно подчинялась генеральному директору Эндрю Фолсому, который, как и председатель, был генетиком.
Она знала, что в должности генерального директора была бы лучше Фолсома. Хэнк должен был доверить ей эту должность. Однако председатель поставил на руководящий пост ученого, а не финансового эксперта. Пока. Но Зоя держала в рукаве козырного туза.
— Истинный мир — не смешите меня! — Она фыркнула. — Анализировать воду, фиксировать рост деревьев, драть мох и лишайник, копаться в помете летучих мышей в поисках непереваренных семян — и это председатель совета директоров концерна!
— Это наука, Зоя! — мягко ответил Нед Бейкер.
Они направились через дорогу к главному бараку.
— Что есть, то есть. Вилкабамба — «горячее» место, на котором произрастает необъяснимое множество растений. Нигде в мире старики не доживают до такого возраста, как здесь, некоторым уже далеко за сто. Поэтому ученые и пытаются понять, отчего это так.
— Ну ладно! — проворчала Зоя, поднимаясь на три невысоких ступеньки к входной двери барака. — Пожелайте мне удачи в битве, Нед!
Она шла через переднюю часть барака мимо перепачканных ученых, которые, вдоволь наползавшись по лесу, теперь сидели вместе, вбивая свои наблюдения в ноутбуки.
Один разглядывал рассеченную летучую мышь на весу и рассмеялся, когда Перселл с омерзением тряхнула головой.
Она открыла дверь и вошла в дальнее помещение.
Хэнк Торнтен даже не поднял взгляда.
— Привет, Зоя. Я по смеху догадался, что это ты. Эндрю уже здесь.
Темные локоны Хэнка Торнтена были перепачканы и слиплись в прядки, какие-то семена застряли в волосах, а кончики пальцев были черные.
Зоя Перселл коротко кивнула председателю, а потом и Фолсому. Генеральный директор Тайсэбисидел рядом с Торнтеном у гладко выскобленного деревянного стола. Вопреки своей привычке одеваться только в дорогое и сшитое по мерке, Эндрю Фолсом, как и Торнтен, был в джинсах и клетчатой рубашке. Его волчьи глаза язвительно оценивали ее.
На массивной плите стояли горшки с растениями, цветы и листья валялись по всему столу. Хэнк Торнтен рассматривал через увеличительное стекло структуру листка, держа его в пальцах.
— Поставь свой лэптоп так, чтобы не повредить какого-нибудь ботанического чуда.
Хэнку Торнтену было тридцать пять лет, и уже три года из них он был председателем совета директоров Тайсэби.После того как его отец удалился от дел, ему — как самому крупному акционеру бывшего семейного предприятия — эта должность сама собой упала в руки. Слияния, при помощи которых он двигал предприятие все ближе к лиге крупных фармакологических концернов, затевались им и его консультантами так ловко, что власть всегда оставалась в его руках.
— Что говорит Уолл-стрит?
— Мы как раз преодолели кризис, — ответила Зоя Перселл. — Мы сумели остановить курс акций на восемнадцати долларах. Авинексчуть не утащил нас в пропасть. Дело выглядит так, что вывести его на рынок мы уже не сможем. По крайней мере, таково теперешнее заключение Управления по контролю за продуктами питания и лекарствами.
— Я знаю. Мой онлайн-опрос функционирует и здесь. Завести портал председателя было неплохой идеей с твоей стороны. Хорошо сделано, Зоя. Но как дело дошло до кризиса?
— Роль спускового крючка сыграла независимая экспертиза Авинекса.Эта независимая экспертиза камня на камне не оставила от нашего собственного заключения и от клинических испытаний. Авинексведь должен был стать нашим новым лидером продаж. А независимая экспертиза засвидетельствовала у Авинексаполную неэффективность и опасные побочные воздействия. Эндрю должен был меня предупредить! Ему следовало убрать Авинексс рынка намного раньше.
— И тем самым отказаться от пары сотен миллионов долларов оборота?
— Курс бы не упал так низко. Тебе хоть ясно, какое состояние ты потерял?
— Это все я уже просчитал. При твоем предложении курс обрушился бы еще раньше. И оборот бы весь ухнул. А так мы каждый день зарабатывали на обезболивающих. — Торнтен с наслаждением отпил из бутылки пива. — Курс опять поднимется, не так ли? Ведь для этого ты здесь, верно?
Он метнул один из своих косых взглядов, которые она поначалу не умела толковать. Но теперь она уже знала, что таким образом он начинает решающий поединок. Отступать некуда.
— Эндрю неправильно оценивает последствия и слишком мало говорит с Управлением по контролю за продуктами. А мы покупаем не те патенты.
Председатель отвернулся и смотрел в окно.
— Мы каждый год расходуем сотню миллионов на генные патенты, которые мы не можем использовать.
— …Пока не можем, — презрительно пробормотал Фолсом и бросил на нее взгляд свысока.
— Какой-нибудь ученый открывает генную последовательность, регистрирует на нее патент, а мы покупаем права на этот патент, потому что когда-нибудь он нам, возможно, пригодится.
Зоя знала, что несправедлива к Фолсому. Естественно, некоторые патенты пригождались в собственных исследованиях. Но многие из покупок были рискованными сделками, потому что стало уже дурной привычкой патентных служб скоропостижно выдавать патенты на генные исследования и тем самым скрывать их от свободного использования.
— Зоя, поди сюда, — Хэнк Торнтен подошел к окну, открыл его и ждал, пока она не окажется рядом с ним. — Видишь ту гору и ту долину?
— Да. — Она уже успела удивиться здешнему необычайно мягкому воздуху. Весеннему воздуху. А ведь они находились южнее экватора на высоте тысячи шестисот метров, но и в более высоких местах гор все было зеленым. Она вдруг сообразила, что в бараках нет отопления.
— Долина называется «Святая долина». И гора тоже — святая гора, Манданта, — Хэнк говорил чуть ли не шепотом.
— Я знаю. Последнее убежище инков.
— Насколько мало мы знаем об этой горе, настолько же мало мы знаем о горе патентов, которую нагромождаем. Мы исследуем и надеемся, что в один прекрасный день сделаем великоеоткрытие. Ты меня понимаешь?
Зоя хотела ответить, но председатель властно поднял руку:
— Но настоящей катастрофой было все же то, что в заключении независимой экспертизы было процитировано наше же собственное исследование. В нем еще до всякого применения было установлено то, что теперь подтверждает эта независимая экспертиза.
— Верно. Эндрю и его люди прохлопали ушами. Такие вещи ни в коем случае не должны документироваться.
— Это верно — с одной стороны. — Председатель снова сел и разглядывал структуру листка в своей руке. — Эндрю за это уже получил. Однако за область безопасности отвечаешь ты. Какая скотина нагадила в собственном стойле, мы все еще не знаем! Плохо дело, Зоя.
Зоя Перселл сглотнула. Эндрю Фолсом перевел службу безопасности на нее год назад. «Такая лавочка никогда не бывает вполне герметичной — и по определению не может быть такой, — сказал ей тогда Фолсом с глазу на глаз. — И если вдруг найдет коса на камень, то служба безопасности затянется у тебя петлей на шее».
Она должна была это выдержать. Ее время еще придет.
А Фолсом, между тем, уже повел следующую атаку.
— Кажется, есть еще одна пробоина в системе безопасности, — сказал он, пристально следя за ней. — Кто-то хочет продать конкурентам результаты наших исследований! Зоя, что ты предпринимаешь, чтобы защитить нашу новую противоожоговую мазь?
Зоя Перселл поперхнулась от неожиданности.
Фолсом широко улыбнулся. Он наслаждался своим упреждающим ударом.
— Досадная мелочь…
— Я вижу это иначе. — Хэнк Торнтен поднял взгляд. Его кисть с увеличительным стеклом зависла в воздухе. — Зоя, это миллиарды оборота, которые хотят у нас похитить.
Ученые Тайсэбинесколько лет работали над антибиотиком из человеческой кожи и как никогда были близки к тому, чтобы вывести на рынок новую мазь от ожогов.
