От горячего пара стало трудно дышать, и Роберто потянулся, чтобы закрыть кран. Она заметила шрамы, покрывающие его гибкий торс: один на боку, другой на плече. Ей захотелось провести по ним кончиками пальцев, чтобы изучить каждый дюйм его тела.

Он снял брюки. Она сидела на полу и неожиданно осознала, что оказалась совсем близко от его панталон. Она взглянула ему в лицо, он прочел в ее глазах смущение и поднял ее на ноги. Прижав ее к себе, он опустил ее руку туда, где она могла ощущать его возрастающее желание…

Грациелла попыталась высвободиться и убрать руку, но он с силой сжал ее запястье, и она смирилась и успокоилась, поглаживая шелковистую кожу его плоти. Она посмотрела на него в поисках поддержки, но он закрыл глаза и издал тихий стон. Его возбуждение передалось ей, и она взяла член в обе руки. Он застонал громче и с силой надавил ей на плечи, вынуждая опуститься перед ним на колени. Немного погодя она ощутила во рту весь его пенис, а ее губ касались жесткие волосы. Она испугалась и стала вырываться, дергаясь из стороны в сторону, но он обхватил ее сзади за шею и привлек еще ближе…

И внезапно опомнился. Он вздрогнул всем телом и, подхватив ее, заключил в объятия.

— Девочка моя… не бойся, не бойся.

Он целовал ей плечи, шею, грудь, и ее дыхание постепенно выровнялось. Она прижала его голову к своей груди, не желая, чтобы он прекращал ласкать языком ей соски. Но он вдруг упал на колени и стал целовать ей живот, прижимая ее к себе за ягодицы. Она застонала от восторга. Его большие сильные руки опустились ниже, проникли в ее глубины, вынуждая ее раздвинуть ноги навстречу его языку. Она жадно ловила ласки Роберто, чувствуя, что язык проникает все глубже… Она не могла дышать, из ее груди вырывались странные приглушенные звуки, похожие на стон раненого зверя… Она задрожала и отдалась во власть своим ощущениям…

Она почувствовала себя удовлетворенной и совершенно опустошенной, когда он погрузил ее в ванну, и стала целовать его грудь и руки. Ей казалось, что это самое восхитительное ощущение из всех, которые дано испытать женщине от близости с мужчиной.

Роберто тоже влез в ванну и начал намыливать ее, возвращая в состояние легкого возбуждения, после чего взял ее руки в свои и принялся показывать, что нужно делать. К ее изумлению, он вцепился в края ванны и закрыл глаза в блаженной истоме, когда она ласкала его… Вскоре из его груди вырвался приглушенный рык, а ее руки залило спермой. Он откинулся на спину и глубоко вздохнул. Она прикоснулась к его плечу, чтобы выяснить, все ли в порядке, но он лишь радостно рассмеялся в ответ. Никогда еще он не был так счастлив.

Грациелла насухо растерла его полотенцем, а он завернул ее в махровую купальную простыню и отнес в постель. Уложив ее на мягкую перину, он заявил, что теперь они займутся любовью. Она удивилась и спросила, чем же они занимались до сих пор, если не любовью. Впрочем, вне зависимости от его ответа она понимала, что в жизни не делала ничего более приятного.

Синьор и синьора Роберто Лучано провели в своих апартаментах целый медовый месяц, не расставаясь больше чем на несколько минут. Никто из них не хотел, чтобы это добровольное сладостное заключение закончилось, но выбора не было — Роберто надо было возвращаться в Палермо. Они ехали назад счастливые и умиротворенные, полные самых светлых надежд на будущее.

И только один утренний разговор ей хотелось бы вычеркнуть из памяти. Она лежала рядом с ним в постели и, упершись локтями ему в грудь, рассматривала его красивое лицо. Они заговорили о его семье. Он попытался изменить тему, как делал всегда, когда речь заходила об этом, однако она не сдавалась. Она спросила, не стыдится ли он своей семьи, если не пригласил на свадьбу родственников и никогда не рассказывал о том, где они живут и чем занимаются. Он откинул покрывало и спустил ноги с кровати, словно собирался встать, но остался так сидеть, повернувшись к ней спиной. Протянув руку, он взял со столика бокал шампанского и, сделав глоток, предложил выпить ей. Она покачала головой и выжидающе посмотрела на него.

— Я не общаюсь со своей семьей. Мне нечего рассказать тебе.

— Твои родители живы? У тебя есть братья или сестры?

Он нахмурился и отпил еще глоток шампанского, после чего осторожно поставил бокал на ночной столик.

— Мой отец плотничает… когда ему удается найти работу. Он получил травму на фабрике, еще будучи мальчишкой, и с тех пор мучается от боли в спине. Он родом из Палермо, но уехал на заработки в Неаполь, когда женился. Мой папаша — упрямый дурак. Мать — прачка, обстирывает несколько семей, чтобы прокормить себя, его и моего брата. Правда, недавно ему исполнилось восемнадцать, и он ушел в армию. У меня были еще две сестры, но они умерли от чахотки. Вот и все, любовь моя.

— Могу я спросить еще кое о чем?

Он молча пожал плечами, поднялся и стал шагать по комнате.

— Ты работаешь на кого-нибудь?

— Да, работаю.

— Он в Америке?

— Да, но время от времени приезжает на Сицилию.

— Я познакомлюсь с ним?

— Он очень занятой человек. Может быть — да, может быть — нет.

— Он рэкетир?

— Нет, он бизнесмен, как и я.

— А что это за бизнес?

— Я экспортирую кое-какие товары.

— А конкретнее?

— Апельсиновый сок, оливковое масло… — ответил он, прищурив свои темные бездонные глаза.

— В Америку?

— Да, и в Англию. Во многие страны.

— А чем ты занимался в Америке?

— Я работал на этого бизнесмена.

— Кто он?

Она понимала, что испытывает его терпение, но все же дождалась ответа.

— Его зовут Джозеф Каролла. — Он взглянул на нее, уперев руки в бока.

— Он мафиозо?

Роберто открыл балконные двери, но при этих ее словах с силой захлопнул их. Когда он повернулся к ней, его губы сжались в тонкую бледную линию. Он показался ей незнакомым, чужим человеком, так жестоко и равнодушно было его лицо.

— Ты больше не будешь задавать мне вопросов, договорились?

— А что ты сделаешь, если я ослушаюсь? Я имею право все знать как твоя жена.

— Ты не имеешь никаких прав, поняла?

— Я не имею прав?! — воскликнула она, вскочив с кровати. — За кого, черт побери, ты меня держишь? По-твоему, я идиотка? Ты думаешь, что я приму это… — она сорвала с пальца кольцо с бриллиантом и швырнула его ему в лицо, — …это и это… — она скомкала шелковый пеньюар, который стоил не меньше, чем представляло собой ее недельное жалованье, и бросила его следом, — …не задавая ни единого вопроса? Откуда у тебя деньги?

Она пришла в настоящее неистовство, стала метаться по комнате, открывать шкафы и вываливать с полок вещи. Он схватил ее за горло и с такой силой ударил по лицу, что в ушах у нее зазвенело и она рухнула на пол. Однако уже через минуту она была снова на ногах. Накинувшись на него с кулаками, она осыпала его проклятиями. Он не мог сладить с ней, и чем в большую ярость впадала она, тем труднее ему было сдерживаться. Он резко оттолкнул ее, она отлетела к кровати и вдруг притихла, свернувшись возле нее калачиком.

Он вышел на балкон и с силой захлопнул за собой двери. Прохаживаясь взад-вперед, он видел через окно, как она собирает чемодан, время от времени присаживаясь на край кровати и принимаясь горько плакать. Он дал ей вволю поплакать, подождал, пока она доведет себя до полного изнеможения, после чего вошел в комнату. Остановившись поодаль от нее, он негромко вымолвил:

— Я никогда, слышишь, никогда больше тебя не ударю, но ты должна… ты должна обещать мне, что…

— Убирайся! Я ничего не стану обещать тебе! — Она вытерла слезы со щек тыльной стороной ладони. — Я сполна получила за свою любовь! Ты, наверное, считаешь меня наивной женщиной. Но пойми, мне нужно знать о тебе все только потому, что я люблю тебя… Именно поэтому я задаю тебе все эти вопросы. Если я буду все знать, никто и ничто не сможет встать между нами. Кем бы ты ни был, чем бы ни занимался, теперь я часть твоей жизни, должна быть частью…