Тереза обратилась к Луке, который присутствовал при этом разговоре, и велела ему ехать вместе с Грациеллой и Софией — на случай, если у них возникнут какие-либо неприятности. Лука заколебался: они и представить себе не могли, как сильно ему хотелось убраться из Италии. Но женщины смотрели на него в ожидании ответа, и в конце концов он согласился. Грациелла должна была вернуться в Палермо на судебное заседание, а потом вместе с Софией и Лукой улететь прямым рейсом в Нью-Йорк.

София беспокоилась, что про суд могут узнать, однако Тереза отказалась менять планы. Когда они остались наедине, она сказала Софии, что теперь ей пора подключить к делу своего друга Пирелли: пусть полиция прикроет Софию и Грациеллу, пока они будут на Сицилии.

Лиза Пирелли приехала в Палермо, чтобы провести выходные со своим мужем. Пока они ехали в машине до дома, она болтала без умолку, едва успевая переводить дыхание. В квартире она обошла все комнаты, сетуя на пыль и затхлый запах, потом начала разбирать чемоданы. Пирелли открыл коробку со складной картинкой-головоломкой, которую купил для сына. Лиза подошла к нему сзади и обняла за шею.

— Ты рад нас видеть?

Он нежно поцеловал жену.

— Подожди до ночи, тогда увидишь, как я рад.

Она игриво захихикала. Он уже забыл, какая она хорошенькая. Лиза села, подперев подбородок руками, и посмотрела на него.

— Ты останешься здесь на Рождество, Джо?

Он пожал плечами:

— Надеюсь, что нет. Мы должны завершить расследование раньше.

— Я читала про этого парня, Кароллу.

Он вздохнул:

— Не ты одна. Про него читали тысячи людей. Но мы до сих пор не можем выйти на его след. Как видно, у него хорошие связи. Кто-то его прячет.

Лиза поморщилась:

— Даже не верится, что кто-то может его прятать — после того, что он совершил!

Он посмотрел на нее с невеселой улыбкой:

— Людей не поймешь, моя милая, особенно местных. Это не город, а клоака.

В столовую на велосипеде въехал его сын.

— Смотри, пап, — прощебетал он, — мне нужен другой велосипед. Этот мне уже мал… Мама говорит, что не нужен, но ведь к Рождеству я стану еще выше.

Пирелли подмигнул мальчику и ласково похлопал его пальцем по носику.

— Посмотрим, на сколько дюймов ты подрастешь за три недели, тогда и решим. Но пока ничего не обещаю.

— О Боже, здесь все такое допотопное! — крикнула Лиза из кухни. — В первый раз вижу такую древнюю газовую плиту!

Пирелли услышал громкий хлопок газа и побежал посмотреть, что с его женой. Она обернулась к нему с коробкой спичек в руке.

— Ты в порядке?

— Да, если не считать опаленной брови. Ты что-нибудь готовил на этой плите с тех пор, как сюда приехал?

— Нет…

— Ах вот оно что! Ну ладно, не волнуйся, я разберусь.

Он обнял ее и поцеловал в щеку.

— Конечно, разберешься. Прости, что так получилось с отпуском. Может быть, на Рождество нам удастся выбраться на лыжах.

Они стояли, обнявшись, и смотрели в глаза друг другу.

— У тебя усталый вид. Может, приляжешь? А я приду и еще больше тебя утомлю. — Он засмеялся, распуская свой галстук.

Когда они подошли к старой железной кровати, зазвонил телефон. Пирелли поморщился.

— Не подходи, Джо. Пусть звонит. — Лиза потянула его за руку, увлекая к кровати, но он все же поднял трубку.

Это был Анкора. Он извинился и сказал, что у него на крючке крупная рыба — бандит, отбывающий пожизненный срок, который хочет заключить сделку. Он знает Луку Кароллу.

Пирелли вздохнул:

— Ты что, один не можешь справиться?

— Могу, конечно. Просто я думал, что ты захочешь присутствовать лично. Этого типа зовут Тони Сидона, он работал на Кароллу. Его взяли как сообщника в убийстве Ленни Каватайо.

Лиза целовала Пирелли в шею, одновременно расстегивая его рубашку.

— Сейчас приеду, жди, — произнес он, вешая трубку.

Услышав эти слова, она отпрянула назад и всплеснула руками.

— Нет, это просто невероятно! Я приехала к нему на выходные, я пробыла здесь всего две минуты, и он уже уходит!

Он с усмешкой поцеловал жену.

— Да, ухожу, но я вернусь. Иди на кухню, милая, приготовь пока что-нибудь на ужин. — Он обернулся с порога. — Я люблю тебя. До встречи!

Тони Сидона согласился говорить только при условии, что его дело будет пересмотрено, и потребовал, чтобы это зафиксировали на бумаге в присутствии его адвоката. Пирелли не стал упираться: он устал и хотел поскорее вернуться к жене. С каждой минутой Сидона все больше раздражал его своей наглостью.

— Говорите, что знаете, и побыстрей.

Сидона кивнул своему адвокату.

— Хорошо. А вы не откажетесь от своего обещания?

— Мы же договорились, ваше дело будет пересмотрено. Вы знаете, что это значит: вас освободят досрочно. Так что давайте рассказывайте.

— И то, что я скажу, не будет использовано против меня?

— Нет, — прошипел Пирелли, уже не на шутку разозлившись.

Анкора видел, как его брови угрожающе сошлись на переносице. Интересно, почему шеф такой мрачный? Тут он вспомнил, что приехала Лиза, и сразу все понял.

Адвокат Сидоны отрывисто кивнул своему подзащитному, и тот приступил к делу:

— Ну ладно… Каролла приехал в Палермо со мной и еще с одним парнем. Его сын — этот самый Лука, которого вы ищете, — был еще тот тип, доложу я вам, с большими причудами. Просто геморрой в заднице! Никто его не любил. Он вечно ошивался в нью-йоркской квартире, валял дурака и совал нос в чужие дела.

Пирелли слегка расслабился и предложил Сидоне сигарету. Тот взял ее, но курить не стал, а заложил за ухо.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы Каролла плохо обращался со своим сыном? — спросил он.

Сидона покачал головой:

— Каролла всеми силами пытался сплавить парня, занять его хоть каким-то делом. К сожалению, у Луки было туго с мозгами: изо всех школ его вышибали.

Целых десять минут Сидона силился припомнить, как назывались эти школы. Наконец он выдал одно название. Пирелли приободрился. У него до сих пор не было поздних фотографий Луки. Уже ради одной этой информации стоило потратить время на беседу с бандитом.

Сидона продолжал:

— Каролла определил парня в пиццерию, тот завалил все дела к едрене матери. Попробовал его в игорных домах — ну, знаете, где делают ставки? — опять полный крах. — Он почесал в затылке. — Я только один раз видел, как Каролла орал на Луку, — это было, когда он нашел чулан с оружием. Знаете, он сыпал парню бабки, как автомат — соленые орешки, и никогда не спрашивал, на что тот их тратит. А потом открыл этот чертов чулан и увидел там целый арсенал!

Пирелли затушил бычок и прикурил новую сигарету.

— У него были сверла? Стоматологические сверла?

— Не знаю. Но у него было все, что нужно для производства таких игрушек. Каролла устроил ему тогда хороший нагоняй. Потом парень завел себе нож-выкидушку и открывал его всякий раз, как на него ни посмотришь. Он сделал у себя в рукаве что-то вроде перевязи. Вряд ли он пользовался этим ножичком. Я думаю, это была просто такая забава. Он, как фокусник, спускал нож по руке, захватывал в ладонь и выщелкивал лезвие — острое как бритва. У него все пальцы были залеплены лейкопластырем: сам и порезался.

Пирелли перебил вопросом:

— Как вы думаете, Лука любил своего отца?

— О да. Я думаю, любил.

Пирелли взглянул на часы и кивнул Сидоне, чтобы тот продолжал.

— Ну так вот, парень висел у нас на шее и доканывал нас своими вопросами. Это был полный кошмар! О Господи, он не умолкал ни на минуту! Мы узнали, что Ленни отсиживается в якобы безопасном месте — это было что-то вроде гостиницы — и при нем день и ночь дежурят трое охранников. То есть проникнуть к нему практически невозможно. Ну, прикиньте: один парень сидит в номере, другой — в коридоре, а третий — за регистрационной стойкой.

Сидона взглянул на своего адвоката.

— Вы уверены, что я могу это рассказывать?