— Говорят, сегодня Эммануэль потребует для Кароллы максимального наказания, но защита настояла, чтобы подсудимому ничего не говорили заранее. Похоже, адвокаты боятся, как бы их клиент не растерял свое высокомерие, когда ему дадут слово.

Пирелли в досаде стукнул по баранке руля, а потом пожал плечами и обронил:

— В таком случае я и сам посижу нынче на процессе. Если я понадоблюсь, найдете меня в зале суда. Ладно?

Анкора и сам не отказался бы побывать на судебном заседании, но «фиат» уже отъехал, оставив позади себя облачко черного дыма из выхлопной трубы.

Грациелла с бешено бьющимся сердцем медленно шла к своему месту. В это утро ее пропустили в зал суда одной из первых.

Лука прислонил трость к стене и стал ждать, пока охранники его обыщут. Проводя руками по его телу, полицейские старались не смотреть ему в глаза: им было стыдно, что приходится обыскивать священнослужителя. Когда досмотр был окончен и Лука потянулся за тростью, он даже имел наглость опереться на охранника, а потом слезливым голосом спросил, нельзя ли ему по возможности получить место возле прохода, так как ему нужно вытянуть больную ногу. Луку проводили к крайнему сиденью в четырех рядах впереди от Грациеллы. Она сидела, глядя прямо перед собой, лицо скрывала густая вуаль. Лука занял свое место и положил трость на самый край сиденья предыдущего ряда. Человек, занимавший это место, ее даже не заметил.

Пол Каролла был пяти футов девяти дюймов ростом, и Лука понимал, что ему придется слегка приподнять замаскированное дуло, которое уже сейчас было нацелено на крайнюю клетку, пока пустующую.

Грациелла открыла сумку и нарочно уронила на пол четки. Наклонившись, чтобы их поднять, она незаметно снова открыла сумку и достала пистолет. Когда она выпрямилась, пистолет лежал у нее на коленях, прикрытый сверху сумкой.

Пол Каролла приготовился к встрече с Пирелли. Как только встречу отменили, он заподозрил неладное. В последнее время Каролла остался совсем один, даже Данте перестал регулярно навещать его. У него развился почти животный инстинкт, он чуял опасность, и, хотя никто пока не сообщил ему, что лазейку в законе перекрыли, Каролла чувствовал, что его шанс на освобождение упущен. Он жаждал заключить сделку. Запертый в камере, Каролла рвал и метал, он подкупил тюремщиков, чтобы те передали послание адвокатам. Но никто так и не появился, и тут он запаниковал всерьез. Сейчас Каролла ждал, когда звякнет колокольчик, оповещающий заключенных, что им пора готовиться выйти из камер и идти в зал суда. За восемнадцать месяцев этот ритуал стал привычным для заключенных, сидящих в камерах под зданием суда. Выкрикнув имя очередного заключенного, тюремщики открывали камеру, выводили его и приковывали ножными цепями к другим. На руках заключенных защелкивали наручники, и все шли в одной связке.

Дожидаясь, пока вызовут Кароллу, клерк из конторы доктора Уллиано спорил с охранником, требуя, чтобы ему разрешили поговорить с клиентом. Это было против правил, спор разгорелся не на шутку, с обеих сторон было много крика и жестикуляции, но в конце концов помощнику Уллиано разрешили пройти по коридору и подойти ко все еще запертой решетке последней камеры. Каролла, как всегда, должен был выходить последним.

Каролла и сам возмущенно кричал, требуя встречи с адвокатом до начала слушания. Сейчас он стоял, прижавшись к прутьям решетки. Наконец он увидел молодого человека из конторы Уллиано.

— Вы хотели меня видеть?

Помощник адвоката знал, что закон отменили, но получил строжайшее указание не говорить об этом клиенту.

— У вас есть для меня новости? Тут у нас ходят всякие нехорошие слухи.

Клерк замотал головой. Тюремщики, выпускавшие заключенных из камер, приближались, и чтобы перекрыть голоса, молодому человеку пришлось подойти поближе к решетке.

— Если мы что-то узнаем, вы услышите первым, синьор Каролла. Мы и так нарушаем правила. Не стоит злоупотреблять привилегиями, которые вам предоставили, иначе мне могут не разрешить видеться с вами так же часто…

— Я думал о том, что говорил доктор Уллиано. Я могу назвать имя, а вы должны дать мне слово, что используете эти сведения в самом крайнем случае, если мне откажут в освобождении.

Каролла обливался потом от страха, что его могут подслушать другие заключенные, он стал говорить так тихо, что помощнику адвоката пришлось прижаться к самой решетке, чтобы расслышать.

— Какое имя?

— Уллиано сказал, что если я назову имя вероятного убийцы ребенка Палузо…

Тюремщики открывали камеру за камерой, и цепочка заключенных быстро удлинялась. Шла непрерывная перекличка, и из-за шума было почти не слышно, что говорит Каролла.

Каролла так разволновался, что даже схватил молодого человека за лацканы пиджака, просунув руки между прутьями решетки.

— Вы должны выследить моего сына, Луку Кароллу…

Помощник адвоката не мог поверить своим ушам. Он выдает собственного сына? Переспрашивать было слишком поздно, тюремщики уже открывали дверь соседней камеры и приказали ему уходить. Но клерк понял, что Каролла не играл с ним в игры: он плакал.

Помощник Уллиано присоединился к остальным адвокатам в комнате, где они переодевались в мантии. Отведя своего патрона в сторону, он помог ему надеть мантию и тихо сказал:

— Каролла назвал имя убийцы Палузо. Он показал на своего сына, Луку Кароллу.

— Что-о?!

— Так он сказал. Что я должен предпринять по этому поводу?

В дверь заглянул охранник и предупредил, что заседание скоро начнется. Уллиано стал собирать свои бумаги, готовясь выйти в зал.

— Отправляйтесь в полицейское управление, найдите комиссара Пирелли и скажите, что нам нужно встретиться в обеденный перерыв. Я все объясню ему при личной встрече.

Уллиано зашагал впереди группы адвокатов, и они двинулись по подземному коридору в здание суда. В то время как помощник Уллиано мчался в полицейское управление, комиссар Пирелли входил в зал суда. Свободных мест не нашлось, и он остался стоять у стены.

Лука повернул рукоятку своей трости-пистолета. Теперь пистолет был снят с предохранителя и его палец лежал на курке, скрытом под набалдашником клюки. Руки у него не дрожали, кончик клюки не сдвинулся ни на волосок. Лука ждал. Охранники заводили заключенных в предпоследнюю клетку, скоро должны ввести Кароллу.

Грациелла нащупала предохранитель «люгера» и отпустила его. Охранники запирали соседнюю с Кароллой клетку. Грациелла повернулась, чтобы посмотреть на дверь, через которую вводили заключенных. Каролла в ножных кандалах и наручниках стоял между двумя охранниками. Охране дали знак ввести его в зал суда. Как всегда, дальше он двинулся в окружении уже четверых охранников — по одному спереди, сзади и с боков. Пока он шел к своей клетке, из других клеток послышались свистки, некоторые заключенные приветствовали Кароллу, другие пытались дотянуться до него сквозь прутья.

Каролла шел молча, не глядя по сторонам, чуть понурившись. Но как всегда, когда его подвели к клетке и он посторонился, чтобы дать открыть дверь, повторился старый ритуал: Каролла обвел взглядом зал. Долгожданный миг настал.

Дверь начала открываться, один охранник отошел в сторону, другой встал слева от Кароллы, и теперь Кароллу никто не загораживал. Он повернул голову, маленькие глазки зло сверкнули.

Грациелла встала, ее сумка соскользнула на пол. Рука Луки не дрогнула ни на секунду. Оба выстрела прозвучали как по команде, почти одновременно, разделенные долями секунды. Каролла получил пулю в лицо, выстрелом ему снесло половину черепа.

Пуля Грациеллы прошла мимо, ударилась в прут решетки и рикошетом отлетела в стену, но она в отличие от Луки привлекла к себе всеобщее внимание. Зрители повскакивали со своих мест, и Лука вместе с остальными повернулся посмотреть, что случилось.

Пирелли не видел, что происходит, он только знал, что прозвучал выстрел и Каролла убит. Достав удостоверение комиссара полиции, он стал проталкиваться по проходу.