— Я понял, что ты имеешь в виду. Но фанатизм не закреплен за определенными точками земного шара.

— Так ты считаешь, что виной всему религиозный пыл? Лучше убить неверующих, чем провалить неудачный законопроект?

— Как известно, фанатики вполне могут решить так.

— Но ведь в этом случае они здорово рискуют, церковь основана здесь только недавно, но, по сведениям ФБР, они добиваются расположения верующих с легкостью. И с пожертвованиями все в порядке. Складывается впечатление, что они решили осесть здесь надолго. Взять, например, дом самого Харлова. Явно ему небезразличны деньги и положение. Так зачем рисковать?

— Быть может, у него просто нет выбора. Мы видели, что они сделали с федеральными агентами, которые считали себя защищенными. — Рул свернул на ее улицу. — Я не утверждаю, что все, замешанные в этом деле, находятся под чарами заклятия принуждения, но на некоторых злодеев могли оказать влияние таким способом, защититься от которого они не могли.

— Мек, — сказала Лили, пораженная этой мыслью или Рэндалл, или кто-то другой… возможно. Обычно я не собираю информацию о сослуживцах. Но заклинания принуждения, как правило, весьма недолгосрочны. Жертву вынуждают к одному определенному действию, которое должно произойти достаточно быстро, пока чары не потеряли силу.

— Видишь ли, когда имеешь дело с Древней, никогда не знаешь, что возможно, а что нет.

— А если заклинание здесь не причем? Существуют врожденные Дары разума, которые действуют без заклятий. Каронский что-то говорил о том, что Харлов харизматичен.

— Хм… — Рул подумал над этим и покачал головой. — Дар харизмы, умноженный Ее силой, может быть чрезвычайно убедительным, но память не сотрет. Каронский с Крофтом не помнят больше часа.

— Может, наркотики. Но зачем же понадобилось стара и, из их памяти этот час? — размышляла Лили, когда Рул подъехал и остановился напротив ее квартиры. Черт, что-то она упускает. — Итак, мы знаем, что Каронский и Крофт провели у Харлова более часа и то, что с ними делали, заняло довольно много времени. Это не просто раз-раз — и готово.

— Возможно, все это время их расспрашивали, пока и, узнали все, что Каронскому с Крофтом было известно относительно данного дела.

— Ты не очень-то поднимаешь мне дух.

Когда они вышли из машины, их встретил сердитый Кот. Гарри первым взошел вверх по лестнице с подрагивающим хвостом, громко выговаривая им за то, что ему пришлось ждать так долго.

— Он на тебя не нападает, — заметила Лили, вставивив в замок ключ.

— Мы с Гарри поняли друг друга. Он терпит мое присутствие в твоей постели до тех пор, пока я признаю за ним право там тоже находиться.

Лили открыла дверь и включила единственную лампу — торшер у кресла. Гарри пронесся мимо нее прямиком в кухню, к своей мисочке, еще утром наполненной Рулом.

— Как ты витиевато выразился. В моей постели одновременно два самца.

— Знаешь, ты можешь себе это позволить.

— Что? — Лили обернулась к Рулу. Но лицо его было столь же непроницаемо, как и плотно закрытая за его спиной дверь. — Если ты намекаешь на групповой секс, то лучше этого не делай.

— Я хочу сказать, что ты не привязана ко мне. В сексуальном плане. Если захочешь, чтобы в постели у тебя был кто-то другой, ты можешь себе это позволить.

Лили повернулась к нему спиной и поставила ин стол кейс Крофта.

— Может, тебе кажется твое предложение весьма любезным, но, по моему мнению, оно гадкое. Да, спешу отметить: на тебя эти привилегии не распространяются.

— И не нужно. Более мне не суждено быть с другой женщиной.

— Лупи не верят в преданность.

— К верованиям это никакого отношения не имеет, Ты моя Избранная.

Медленно-медленно, словно опасаясь, что резкое движение может что-то нарушить, она снова повернулась к нему лицом.

— Ты имеешь в виду, что больше не можешьбыть с другой женщиной? Это невозможно?

— Физически, наверное, возможно, — поморщившись, ответил Рул. — Но для лупуса, у которого есть пара, это нечто отвратительное и скверное. Вроде насилия и кровосмешения.

Лили заметила, что руки ее сжаты в кулаки, и заставила себя расслабиться. Ладони были влажными.

— Ну а человеческая составляющая пары?

— Будучи человеком, женщина ведет себя как человек. И поступает так, как велят ей природа и верования.

— Это значит, что я могу быть тебе неверна, а ты мне не можешь?

— Я бы не стал употреблять подобные выражениями, но так и есть.

— Зачем ты мне это рассказал? — Сердце Лили бешено стучало.

Рул ответил не сразу. Тени, рождаемые светом единственной лампы, делали выражение его лица таинственным, а тело недвижимо застыло. Наконец он сказал:

— Сегодня ты доверила мне свою тайну. Я хотел отплатить тебе тем же.

Лили шагнула к нему. Он делал себя уязвимым для нее, а она не поняла. Чего же он боялся — или на что надеялся?

— Каково тебе будет, если у меня появится другой любовник?

— Я… мне это не понравится.

И еще один шаг.

— Рул, какая разница между узами Избранных и влюбленностью? То есть кроме того, что узы по большому счету нам навязаны.

— Не знаю. Лупи не влюбляются. Я… не знаю, ощущаешь ли ты узы так же, как я.

Еще один последний шаг, и Лили остановилась совеем близко от него, глядя вверх на прекрасное и необычное лицо — четкие брови, словно высеченные скулы и глаза, такие темные…

— А как ты чувствуешь?

Губы Рула изогнулись с одной стороны рта. Кончиками пальцев он коснулся щеки Лили:

— Счастье. И боль.

Дыхание Лили было прерывистым.

— Для человека это определение очень похоже на любовь.

— Правда? — Он провел суставами пальцев вниз по щеке Лили, потом по шее, оставляя за прикосновением покалывающий след.

— Для меня любовь — это то чувство, которое я испытываю к братьям, отцу, сыну.

— А к матери? — мягко спросила она. Рул покачал головой:

— Об этом я расскажу тебе в другой раз. Мы с тобой еще не слишком хорошо друг друга знаем, чтобы полюбить, верно? Я надеюсь… — Рул мечтательно замер. — Было бы здорово, если бы мы стали друзьями.

Лили сглотнула.

— Да. Было бы замечательно. — Она встала на цыпочки и поцеловала его. Не тем страстным поцелуем о котором думала целый день, а нежным, который говорил о надежде.

Губы Рула ответили ей нерешительно.

Медленно-медленно Лили прижалась к нему, взяла его лицо руками, одновременно целуя его все сильнее. Его щетина кололась, а тело было худым и твердым. Вкус его губ напоминал о вчерашней страсти и сегодняшних открытиях и пах кофе и мужчиной. Но особенно восхищала Лили кожа Рула, ее бархатистость и теплота… Когда она прижалась ладошкой к шее Рула, у нее даже перехватило дыхание от глубокой интимности этого жеста.

Он положил ей руки на плечи. Просто положил, и все. Не настаивал, не обольщал. Хотя сердце его билось так же быстро, как ее, Рул предоставил ей самой задавать темп.

Лили провела ладонью по его бокам. Этому мужчине нравился шелк. Чувствуя, как от ее прикосновений рубашка скользит по телу, Лили решила, что ей тоже по душе его выбор. Рул был довольно худым — она чувство вала ребра под мышцами; довольно высоким — носом она едва доставала ему до шеи. Когда он стоял, то был слишком высок. В постели эта разница в росте была незаметна

— Неужели это нормально, что я так тебя хочу? шепнула Лили. — Нужно работать. Я должна… — Что то, несомненно, ей нужно было делать, что-то другое вместо того, чтобы водить пальцами по впадине его позвоночника.

Рул наклонился к ней:

—  Надия. —Голос у него был низким, а дыхание теплом коснулось щеки. — Ты должна обладать мною всегда, где угодно и так, как хочешь. А работа подождет, никуда не денется.

Ведь ничего, если она урвет несколько минут для себя? Правильно ли это? Она чуть отодвинулась назад и заглянула ему в глаза. Да, решила Лили. И Рулу она тоже может подарить эти минуты.

Она взяла его за руку и сказала:

— В таком случае мне хочется тебя очень медленно. Давай не будем торопиться.