В итоге, по словам Эрики, выходило, что, вступив с Рейчел Фуэнтес в связь, Рул Тернер сделал доброе дело. Выступил в роли эдакого доброго самаритянина. Лили не купилась на это, ибо нравы лупусов подходили под иную статью. Начать с того, что в супружество они отчего-то не верили.

Лили бросила взгляд на сидящего за рулем «доброго самаритянина».

Он забыл предупредить, что одеться нужно попроще. Как всегда, он вырядился в черное, только на сей раз его джинсы были потертые, футболка — далеко не новая и линялая. Ноги были обуты в кроссовки, только носки отсутствовали, а завершали наряд зеркальные солнечные очки. Еще он не стал бриться.

Так почему же он все равно выглядел чертовски элегантно? Лили прервала молчание:

— Я так понимаю, что Поместье принадлежит вашему отцу.

— Теоретически — да, — ответил Рул тем сухим вежливым голосом, которым изъяснялся с момента их сегодняшней встречи. — Он руководит им на благо клана.

— То же самое могла бы делать корпорация.

— На эту тему велись дискуссии, теперь, когда быть лупи не запрещено законом. Только корпоративное право и обычаи лупи не очень-то сочетаются.

— Видимо, так и есть. Акционеры имеют право голоса.

В ее направлении ненадолго сверкнули зеркальные стекла и опять оборотились к дороге.

— Вы, без сомнения, считаете, что члены клана бесправны и были бы счастливы, если бы им позволили голосовать.

— Разве это не так?

— Нет.

Только отрицание, и никаких объяснений. Лили подавила раздражение. Ведь Рул не был первым несговорчивым подозреваемым, проходившим по ее делу.

— Расскажите о вашем отце. Я с ним встречусь сегодня?

— Он хитрый старый ублюдок. Образно выражаясь, я имею в виду. — Теперь в его голосе звучала не учтивая любезность, а нечто другое. Насмешка. — Судя по вашим представлениям о нас, все мы ублюдки.

— Что вы знаете о моих представлениях? Нужно ли мне что-то узнать о предстоящей церемонии?

— Нет. На ней вы присутствовать не будете.

— Тогда зачем потребовалось мое честное слово — для отвода глаз? — Под маской внешнего спокойствия в Лили кипело раздражение.

— Всех приезжающих в Поместье просят пообещать, что они не будут распространяться о том, что увидят. Вы не можете посетить церемонию заключения союза, тик как на ней будут представители другого клана, их Ро не согласится на присутствие человека со стороны.

Другой клан — новый союз? Бабушка говорила, что политика лупи строится с учетом особых правил — правил лупи, включающих в себя ритуальные бои, порой со смертельным исходом.

— Какой клан? Что происходит?

— Это к вашему расследованию не относится, детектив.

— Просто потрясающе, как в ваших устах звучит «детектив» — как оскорбление.

— Я поступаю так, как хотели вы. Сохраняю нейтральные отношения.

— Разве? — Она смерила его взглядом и покачала головой. — Не похоже. Если бы они были нейтральны, вы бы не дулись.

Брови Рула взметнулись вверх.

— Дуюсь? Несомненно, это наблюдение согласуется с другими вашими замечаниями относительно моего характера. Но вы, конечно же, правы. — Машина притормозила. — Между нами отношения совсем не безличные. Это я опровергать не собираюсь.

— Я имела в виду, что вы продолжаетевести себя так, словно отношении выходят за рамки деловых. Пытаетесь, по крайней мере. И ваше нынешнее раздражение доказывает… Что это вы делаете?

— Похоже на то, что я веду себя как болван. — Он остановился прямо посреди дороги.

— Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне выйти и добраться пешком.

— Даже не думаю. — Он бросил солнечные очки на приборную доску и отстегнул ремень безопасности.

Сердце подпрыгнуло: оно знало о том, что задумал Рул. Но Лили отказывалась верить. Нет, он не посмеет. Не сейчас, когда все так запутано, и не в то время, пока он все еще является подозреваемым, — и не посреди дороги, черт возьми!

— Впереди крутой поворот с ограниченной видимостью. Лучше уберите отсюда машину, если не хотите, чтобы ее стукнули.

— Можешь сама ударить меня, — ответил Рул и схватил ее за левую руку. — Через мгновение.

Правая рука Лили вылетела вперед — не для того, чтобы отвесить пощечину, но чтобы нанести удар кулаком. Рул поймал руку на полпути и нанес ответный удар. Но не руками, а губами, прильнувшими к ее губам.

Она укусила его.

Рул втянул в себя воздух, но не отпрянул. Нет, он засмеялся. И потерся губой о ее губы. Медленно. Нежно. Лизнул нижнюю губу.

А она… не шевелилась. Просто не могла. Словно все тело сковали каким-то невиданным металлом, и теперь она могла только трепетать, раскачиваясь в такт неведомой беззвучной музыке.

Рул отпустил ее руки, взял голову Лили в ладони и поцеловал крепче. Руки Лили оказались на свободе, но она не оттолкнула Рула. Наоборот, коснулась его. Провела по уху и завиткам волос. Скользнула пальцами по плечам, таким мускулистым и безупречно мужественным. Рул гладил ее волосы на затылке, и — о боже — звучащая в ней музыка набирала тот знакомый, грохочущий ритм желания. Лили тихонько застонала и прильнула к его губам.

Ответом ей было одобрительное мычание мужчины. он обхватил ее грудь, лаская сосок. Губы его уже не уговаривали, а брали свое.

На страсть Рула наложилась ее собственная. Хотя футболка на нем была тонкой, но все равно мешала. Ей Нужно его тело, причем ничем не прикрытое, чтобы можно было касаться и обследовать каждый бугорок мышц, каждую впадинку. Она знала его — нет, ей предстоит его узнать, что она и сделает сейчас же, и продолжит потом, обследует каждый сантиметр его…

Тут Лили услышала свой собственный стон, он потряс ее до глубины души и вернул к действительности. Лили резко отпрянула от Рула.

Он склонился над открывшейся ему шеей, целуя и лаская ее языком.

— Нет, нет, ты не должен… Мы не должны… — Голос и звучал незнакомо, Лили даже испугалась. И оттолкнула мужчину.

Он поднял голову и взглянул на нее затуманенными страстью глазами, зрачки расширились так сильно, что почти поглотили радужку.

— Нет, ну конечно же… не здесь. Я не должен был… иди сюда, querida,я тебе помогу. Иди же, мне тоже это нужно, — сказал Рул и отстегнул ее ремень безопасности.

Руки его тряслись.

И она тоже дрожала. Словно только что вылезла из ледяного бассейна. Дрожь пробегала по позвоночнику, подрагивали бедра. Челюсти сжались, и выговаривать слова было трудно:

— Не трогай меня. Помочь ты не в силах. Это ты виноват. Что ты сделал со мной?

— Я тебя поцеловал. А остальное — не мой выбор. Эта штуковина ужасно мешает, — добавил он, хотя консоль вроде бы не слишком ему докучала.

И ей тоже. Лили позволила Рулу устроиться поудобнее, разум все еще в смятении блуждал, тело по-прежнему стремилось к нему.

Он обнял ее за плечи и прижал к себе — насколько позволяла консоль. Его грудь вздымалась так же бурно, как у Лили.

— Прости, надия.Я рассердился, хотя не имел на то права. Ты же не знаешь, почему расстроила меня. Ты просто не знаешь…

Она понимала, что так быть не должно. И говорила себе это, но не шевелилась. Вслух произнесла только:

— Ты используешь какое-то заклинание. Несомненно. Хотя я почему-то не могу его почувствовать.

— Нет. Ты и я… Ты права, это не заурядное притяжение. Мы связаны узами. Не мы избрали это, потому и контролировать не в силах.

— Нет! — вскричала она. Заставила себя выпрямиться и отстраниться. — Выбор есть всегда. Иногда он ограничен обстоятельствами… — Такими, как невероятное вожделение к человеку, с которым она не имеет права вступать в личные отношения. С которым у нее шапочное знакомство. Которого и человеком-то не назовешь. — Не всегда удается сдержаться, — уже спокойнее закончила Лили свою мысль. — Хотя за нами остается выбор: идти на поводу у своих порывов или нет.

— Отчего это мне кажется, будто я знаю, какой будет наш выбор? — Рул потер шею и вздохнул. — Лили, на сей раз не пройдет. Ни здравому смыслу, ни силе воли не разорвать связь между нами. От нее нельзя откреститься, как можно от простой безрассудной страсти.