Дженна спустилась по лестнице, плотно запахнув халат, и прошла через комнату к двери. Дождавшись, когда стук на минуту прекратился, она набралась сме­лости и решительно спросила:

— Кто там? Что вам нужно?

— Чтобы вы открыли дверь! Сейчас я вытрясу из вас дух!

— Ален? — При звуках его яростного голоса у Дженны подкосились ноги. Она ощутила облегчение, что приехал именно Ален, а не какой-нибудь ночной гра­битель, и вместе с облегчением явилась захватыва­ющая радость, каким бы сердитым ни был голос из-за двери.

— Конечно, я! — взревел в ответ Ален. — Кто еще стал бы мчаться сюда из Парижа среди ночи и выши­бать дверь? Открывайте, Дженна, или я выломаю ее!

Она поспешила подчиниться, неловко возясь с за­совом, пока прояснившийся рассудок не посоветовал ей включить свет. Когда дверь наконец была открыта, Ален застыл на пороге, уставившись на Дженну. Его лицо было белым от ярости, и Дженна в страхе отсту­пила, когда Ален вошел в дом, с треском закрыл дверь и надежно запер ее.

— Зачем вы приехали?

Услышав робкий вопрос Дженны, Ален обернулся, пронизывая ее взглядом темных рассерженных глаз.

— Не начинайте с идиотских вопросов, — предуп­редил он. — Я вне себя от злости и не намерен тер­петь чужую глупость.

— Но откуда вы узнали, что я здесь? — Дженна отступила подальше, тревожно глядя на Алена. Она знала, что он не любит оставлять в этом доме одино­ких женщин, его гнев заново убедил Дженну в этом.

— От матери, — коротко ответил Ален, сбрасывая плащ и направляясь на кухню. — Клодина позвонила нам домой и вогнала мою мать в панику.

— Простите, если я доставила вам беспокойство…

— «Беспокойство» — не то слово, — перебил он, включая чайник и поворачиваясь к Дженне. — Скорее вы привели меня в ярость, мадемуазель. Mon Dieu! — пробормотал он тише. — Я умираю от голода и жаж­ды. Давно ничего не ел.

Только теперь Дженна вспомнила о времени.

— Три часа утра! — воскликнула она, и вид Алена ясно дал ей понять, что ему известно об этом.

— Я приехал домой в полночь, после долгой и нуд­ной встречи в Лионе, — сообщил он, — и мать встре­тила меня чуть ли не в истерике, испуганно бормоча ваше имя. К тому времени, как я добился от нее вразумительных объяснений, было уже слишком позд­но, чтобы перехватить хотя бы кофе. Клодина зюнила, чтобы сказать, что вы отобрали у Мари ключ, прика­зали бедняжке убираться отсюда и захватили дом.

— У меня не было другого способа попасть сюда, — решительно начала Дженна, но потупилась, вспомнив о Маргарите. — Ваша мать сердится на меня?

— Нет, просто тревожится. Зато все остальные, — язвительно добавил он, — потревоженные вашим при­ездом, просто вне себя. Должно быть, этого вы и до­бивались.

— Мне захотелось вернуться, — призналась Джен­на и опустила голову. — Наверное, я должна была прежде сообщить об этом?

— Так поступил бы любой нормальный человек, — согласился Ален. — Но поскольку слово «нормаль­ный» для вас не подходит, покончим с этим.

— Я… я приготовлю поесть, — быстро предложила Дженна, радуясь, что гнев Алена немного утих.

— Я способен сам приготовить себе еду, — заверил ее Ален, и Дженна поняла, что ей придется потрудить­ся, предупреждая очередную вспышку гнева.

— Вы устали, а я неплохо готовлю. Конечно, не так, как ваша мать, но, по обычным меркам, вполне прилично.

— В самом деле? — насмешливо переспросил Ален, но все же милостиво согласился.

Только теперь Дженна почувствовала нервозность. Потягивая только что приготовленный кофе, Ален следил за каждым ее движением, и Дженна мечтала услышать вместо напряженного молчания его голос.

— Приготовьте что-нибудь легкое, — наконец ска­зал он. — Омлет будет в самый раз. — Он снова впе­рился в нее испытующим взглядом и, когда омлет был готов, а Дженна чуть не плакала от досады, спро­сил: — Так почему же вы приехали одна? Куда поде­вался ваш жених?

— У меня нет жениха. — Дженна переложила ом­лет на тарелку, тщательно избегая взгляда Алена.

— Вы передумали?

— На браке настаивал Глин, а не я, но думаю, он был только рад отделаться от меня. Да, кстати, теперь вам придется иметь дело с новым поверенным.

— А так вы прекратили поддерживать с ним вся­кие отношения?

— Вовсе нет. Мы остались друзьями. Просто я тер­петь не могу его партнера. — Дженна налила себе ко­фе и села напротив, решив принять бой, а не убегать, как только что собиралась. — Мне удалось о многом узнать. Во всяком случае, — торопливо добавила она, — это мое дело, а своими делами я могу заняться сама.

— Напрасно. В следующий раз, когда вы решите что-нибудь предпринять, будьте любезны известить меня. Мне не слишком нравятся внезапные ночные поездки в Дордонь.

— Следующего раза не будет, — спокойно заметила Дженна, глядя на свои руки, обхватившие чашку.

— Тогда зачем вы вообще приехали сюда? — В его голосе по-прежнему слышалось раздражение, и Джен­на поперхнулась слезами. Она ожидала совсем другого. Она не рассчитывала на встречу с Аленом. Конечно, она надеялась на нечаянную встречу, но это были просто мечты, не имеющие ничего общего с суровой реальностью.

— Все изменилось. Мне было… одиноко.

Он помолчал и, когда Дженна подняла голову, ото­двинул в сторону тарелку. Его темные глаза впились в ее лицо.

— Когда я нашел вас, вы тоже были одинокой.

— По-другому. Я строила свою жизнь на лжи, те­перь я поняла это. Вы были правы. Мне хотелось на­чать поиски, вернуться и найти хоть какие-нибудь сле­ды отца.

— И только? — Его голос прозвучал устало, и Джен­на вспомнила, что поездка утомила Алена.

— Вам надо лечь спать, — с трудом выговорила она. — Я приготовлю вам постель.

— Мне не хочется спать, — возразил он, поднялся и направился в комнату. — Идите к себе, Дженна. Скоро рассветет. Завтра мы решим, что с вами делать.

— Со мной ничего не надо делать! — разразилась слезами Дженна. — Я могу позаботиться о себе. Знаю, мне не следовало приезжать сюда одной, но я не хочу быть обузой. Мне просто хочется снова осмотреть дом, увидеть вещи отца. Завтра я уеду. Я никому не соби­ралась сообщать о своем приезде — кроме Маргариты.

— Понятно, — протянул он. — Значит, вы реши­тельно вычеркнули меня из своей жизни.

— Мне не хотелось вычеркивать вас из жизни, — прошептала Дженна. — Но ваше поведение не позволяет нам остаться просто друзьями. Клодина недолюб­ливает меня, и когда вы поженитесь… — Волна отча­яния помешала ей договорить. Дженна прошла мимо Алена к лестнице, не поворачиваясь.

Протянув руку, он схватил ее за плечо и повернул к себе.

— Я не женюсь на Клодине! — заявил он. — Она мне не нужна и никогда не была нужна. Она просто избалованная девчонка.

— Но она говорила…

— Значит, вы верите ей больше, чем мне?

Дженна взглянула на него сквозь слезы и опустила голову.

— Это неважно. Я не имею права оставаться здесь. Вы уверяли меня в обратном, но у меня действительно нет такого права. Этот дом принадлежит вам и Мар­гарите. Все здешние воспоминания — ваши.

— Если желаете, воспоминаниями можно поде­литься, — мягко возразил Ален. Он поднял ее лицо, обхватив его теплыми ладонями. — Лично мне воспо­минания не нужны. Я предпочитаю реальность. — Как только Дженна подняла глаза, его лицо мгновенно смягчаюсь. — Но воспоминания у меня все-таки есть, petite, — пробормотал он. — Я помню милую девочку на велосипеде, серебристую птицу с печальными глаза­ми, девочку, которая очаровала меня. Не только Рас­селл постоянно смотрел на этот портрет. Я тоже не мог оторваться от него. Я смотрел на него до тех пор, пока не начинал задавать себе вопрос, не сошел ли я с ума. Мне казалось, что я знаком с вами всю жизнь, и, когда мы впервые встретились, я понял, что вам тоже кажется, что мы давно знакомы.

Он криво улыбнулся и отпустил ее.

— По крайней мере, я вернул вам ваше прошлое, хотя будущего дать не смог. Вы здесь, вы приехали к своему отцу. Полагаю, большего трудно ожидать.