Прошло всего два дня с тех пор, как она приняла решение, и вот она уже стоит под весенним солнцем, с трудом веря в случившееся. Дженна прилетела сюда из упрямства — чтобы не становиться пешкой в делах, в которых ей не хотелось участвовать. Теперь ей при­дется участвовать в них, не ожидая помощи ниоткуда.

Она допустила непростительную ошибку. Ей следо­вало прибыть сюда вместе с Глином. Ее отказ рассер­дил Глина, он принялся перечислять все минусы по­добного решения: она не говорит по-французски, она еще слишком слаба, а хуже всего то, что она — жен­щина. Последний порок, судя по всему, считался осо­бенно тяжким — Глин и его шеф дали понять это Дженне без лишних слов.

Все эти мысли улетучились из ее головы, едва она завидела пробирающегося к ней Алена. Высокий, гиб­кий и широкоплечий, он возвышался над толпой как башня. Небрежная элегантность Алена почему-то за­ставила ее сердце забиться.

Не успел он подойти, как Дженна почувствовала себя загипнотизированной взглядом его темных глаз — и с трудом вернулась к реальности, чтобы сразу же прояснить дело.

— Вот мой долг. Я узнала, сколько стоил билет. — Она вытащила из сумочки деньги, и этот жест заста­вил Лемаршана остановиться и посмотреть на Дженну с явным недовольством.

— Я быстро выхожу из себя, — заметил он, под­хватывая чемоданы Дженны и не обращая внимания на ее протянутую руку с зажатыми в ней деньгами. — Кроме того, меня приучили к вежливости, и ее отсут­ствие вызывает у меня раздражение. Обычно при встрече я жду, что со мной поздороваются. Привет­ствия, которые начинаются с того, что мне суют день­ги, меня не устраивают.

— Хорошо. Прошу прощения, месье, я начну зано­во. Bonjour [9], вот ваши деньги.

Дженна вызывающе посмотрела на него, и холод­ный взгляд Лемаршана нехотя сменился удивлением, а затем в темных глазах промелькнуло одобрение, кото­рым он изредка одаривал ее и раньше. Если он счи­тал, что она будет послушной сводной сестренкой, он глубоко заблуждался! Губы Лемаршана дрогнули, и он отвернулся.

— Идите за мной, Дженна. Я оставил машину не­подалеку. Борьбу продолжим в келейной обстановке — ведь так поступают родственники, n'est-ce pas [10]?

— Мы не родственники.

Лемаршан сделал всего пару шагов, а между тем Дженна далеко отстала от него. Она еще не совсем оправилась, а полет, каким бы кратким он ни был, утомил ее, но Лемаршан, казалось, ничего не замечал. Правда, вскоре он опомнился и резко остановился.

— Значит, вы до сих пор нездоровы? Постойте, я помогу вам. — Он повелительно взмахнул рукой, и возникший как из-под земли носильщик подхватил два чемодана, освободив Алену руки. Тот взял Дженну под руку — как тогда у нее дома, просунув ладонь под локоть и принимая на себя ее вес. Дженна вновь ока­залась поставленной перед фактом. — У вас только два чемодана? — заметил Лемаршан. — Значит, вы не собираетесь задерживаться здесь?

— В конце концов, это всего лишь… деловая по­ездка, — с трудом выговорила Дженна.

— Возможно, мы сумеем переубедить вас.

— Мы? Ваша мать здесь?

— В Париже? Пока еще нет. Наверное, приедет к вечеру или завтра утром. Она устроила себе маленький отпуск. В Провансе у нас есть родственники, и сейчас она гостит у них. Я сообщил матери о вашем прибы­тии, и она пожелала познакомиться с вами.

— Почему?

Дженна вновь испытала панический страх и чув­ство, что ею вертят, как хотят.

— Как «почему»? Она ваша мачеха — разве это не понятно? Естественно, вы захотите осмотреть свое на­следство. Alois! [11]Идем.

Они вышли на стоянку. Чемоданы Дженны погру­зили в длинную серебристую машину незнакомой ей марки, вероятно итальянскую. Проверить свое предпо­ложение Дженна не успела. Носильщик получил ча­евые, Ален устроился за рулем, и машина понесла Дженну в незнакомый город, в чужой дом, где не бы­ло ни единого человека, к которому можно обратиться за помощью. Это пугало Дженну, но, украдкой погля­дывая на лицо, тревожившее ее с первой встречи, она поняла, что сейчас больше возбуждена, чем напугана. Происходящее казалось ей приключением.

Ален повернулся к ней, словно почувствовав неза­метный осмотр, и Дженна увидела его сардоническую усмешку.

— Tout va bien [12], — заверил он Дженну. — Я не похищаю юных особ даже ради выгоды, к тому же, если вы сгинете бесследно, понадобятся годы, прежде чем дом перейдет к моей матери. Подумайте об этом в следующий раз, когда решите разглядывать меня ис­подтишка. Я уже говорил, что закон помнит о вас. Ваше исчезновение не останется незамеченным. Я должен позаботиться, чтобы вы пребывали на виду и в добром здравии.

— Что вы, я ничуть не боюсь! — солгала Джен­на — на самом деле она немного трусила и, ощущая робость перед этим властным мужчиной, больше всего хотела сейчас, чтобы рядом оказался Глин. Вырванная из привычной обстановки, она чувствовала себя пой­манной в ловушку. Глин сумел бы постоять за нее, зря она его оттолкнула. Дженна уже не надеялась в оди­ночку справиться с Аленом Лемаршаном.

Дом был великолепен. При виде его Дженна временно лишилась дара речи. Располагался он в двад­цати пяти милях к западу от Парижа и привел Дженну в полное изумление: это был, собственно говоря, не дом, а настоящий дворец, окруженный большим пар­ком. Дженна не задумывалась о том, как должно вы­глядеть строение, оставленное ей отцом, но такого впечатляющего зрелища не ожидала.

Здание было белым, трехэтажным, с окнами и па­радной дверью в виде продолговатых закругленных арок. Два пролета невысоких ступеней вели к двери, по бокам которой в каменных вазах пестрели весенние цветы.

— Какая красота!

Как только машина свернула к дому, эти слова почти невольно вырвались у Дженны, и Ален ответил ей быстрым взглядом.

— Действительно, этот дом и приятен с виду, и удобен. Здесь девять спален, во многих есть смежные ванные комнаты. Конечно, внутри здание пришлось перестроить и оснастить современным оборудованием, но снаружи строение осталось таким, каким было прежде — оно принадлежало Луи Филиппу и сохрани­ло старинную гармоничность пропорций.

Дженна не знала характерных признаков резиден­ций Луи Филиппа, но была совершенно очарована. Ей припомнились собственные слова о том, что она на­мерена выкупить весь дом и жить в нем. Теперь эта идея выглядела смехотворной: такие покупки ей явно не по карману. Она даже представить себе не могла, что обиталище ее отца столь роскошно.

Должно быть, отец действительно преуспевал, если сумел и купить этот дом, и перестроить его. Особняк так близко от Парижа должен стоить очень дорого, стало быть, и Ален, запросто отдавший матери свою долю, тоже очень богат.

У Дженны вновь вызвала раздражение мысль о том, что и от нее Ален ждет того же. Даже треть стоимости такого дома представляла собой целое со­стояние для большинства людей. Было бы любопытно узнать, какую цену Ален готов предложить за ее долю. И потом, как насчет мебели и картин? Дженна мрачно взглянула на Алена. Он не упомянул о вещах. Воз­можно, он действительно мошенник, пользующийся доверием своих жертв. Эта мысль вызвала у Дженны смутное разочарование и более острое, чем когда-либо, чувство одиночества.

— Приехали.

Автомобиль свернул к парадной двери и остано­вился. Как только затих двигатель, Дженна услышала пение птиц и застыла, зачарованная самой атмосферой этого места. Здесь было так чудесно, что ей не хоте­лось даже выходить из машины: на эту красоту можно просто любоваться часами. Она еще сидела, когда Ален открыл дверцу с ее стороны и наклонился.

— Вы либо устали, либо очарованы, — заметил он. — Если второе предположение справедливо, по­звольте показать вам здешний парк. Но прежде, ко­нечно, мы выпьем кофе.