Женщины не проронили ни слова. Окинув их обе­их недовольным взглядом, Ален провел мать по ком­нате. Казалось, движение вернуло француженку к жиз­ни, и она, печально взглянув на Дженну, неуверенно подошла к ней.

— Я так давно хотела познакомиться с вами, — робко начала она. — Я… понимаете, я плохо говорю по-английски, но мне хотелось бы немного побеседо­вать с вами.

Под угрожающим взглядом темных глаз Алена Дженна быстро нашлась с ответом:

— Благодарю вас, мадам. Боюсь, я говорю по-французски еще хуже, и потом, я не собиралась задер­живаться здесь надолго, но…

Дженна не знала, что сказать. Взгляд женщины смущал ее. В разговор вмешался Ален:

— Мою мать зовут Маргаритой. Уверен, она не бу­дет против, если вы будете звать ее по имени — точно так же, как я.

Со свойственной ему язвительностью Ален вос­пользовался возможностью, чтобы вновь напомнить о своей просьбе, и Дженна почувствовала себя кроли­ком, попавшимся в силки.

— Я… если мадам…

— Если вы предпочитаете официальный тон, мы, конечно, пойдем вам навстречу, — вкрадчиво прервал Ален. — Естественно, фамилия моей матери — Брайант, как и ваша.

Дженна вспыхнула, а Маргарита взглянула на сво­его сына как на помешанного.

— Ален!

— Вот и хорошо, что все проблемы сразу разреши­лись, — холодно заключил Ален.

— Прошу простить меня, Дженна. По-видимому, нам обеим понадобится несколько минут, чтобы прий­ти в себя. Я… я проверю свой багаж. Должно быть, Жюль не…

Дженна не могла не заметить, что на глазах Мар­гариты выступили слезы. Оставшись вдвоем с Аленом, Дженна повернулась к нему с блестящими от гнева глазами.

— Вы бесчувственная свинья! — сгоряча выпалила она.

Одарив Дженну насмешливым взглядом, он шагнул вперед.

— А вы, мадемуазель Брайант? Вы просто пригвоз­дили к месту мою мать, вы перепугали ее до смерти. Я говорил вам — она считает свою жизнь конченой. Но мне бы не хотелось видеть, как она и впрямь кон­чится здесь, в этой комнате, от вашего пропитанного ненавистью взгляда!

— Ничего подобного! Она просто застала меня врасплох. Она… оказалась совсем не такой, как я ду­мала.

Похоже, это признание слегка смягчило его.

— Кого же вы ожидали увидеть? Сирену?

— Моя мать была так красива, однако…

— Однако ваш отец предпочел ей Маргариту. Так я и знал, что ваша мать тоже была сногсшибательной блондинкой.

— Тогда почему?..

— Почему, мадемуазель? Отличный вопрос! Вне­шность еще не самое главное, гораздо важнее харак­тер. Вы поразительно красивы, но красота еще не де­лает вас привлекательной.

— Я не желаю казаться привлекательной типам вроде вас, — выпалила Дженна, вынужденная защи­щаться.

— Может быть. А кому вы желаете казаться при­влекательной, мадемуазель? Даже тип, за которого вы собираетесь выйти замуж, не питает к вам пылкой любви — вы сами в этом признались.

— Вы — отвратительный человек! — отрезала Джен­на, отвернувшись от холодных, ироничных глаз собе­седника.

— Не по своей вине. Ваша резкость повредила всем нам. — Ален повернул Дженну к себе и провел ладонью по ее щеке. — Вы, по молодости, не умеете скрывать своих чувств и, как я уже говорил, судите людей без достаточных на то оснований.

Внезапно отпустив ее, Ален нетерпеливо отвернул­ся и позвонил.

— Жюль проводит вас в вашу комнату. Если моей матери понадобилось прийти в себя, наверное, и вам это не помешает. Но предупреждаю вас, — сурово доба­вил он, погрозив длинным смуглым пальцем, — если вы и впредь будете расстраивать ее, я не постесняюсь нака­зать вас, хотя и знаю, как это больно. А теперь идите, умойтесь, приведите себя в порядок, — с раздражением закончил он, когда в комнате появился Жюль.

Дженна не выбежала из комнаты — физически она была не в состоянии сделать это, — но испытывала ощущение побега, а ступеньки казались ей несносно долгими, чуть ли не бесконечными. Жюль молча ша­гал рядом с ней, несомненно считая ее бедной сирот­кой. Дженна стиснула зубы и удерживала их в таком положении до тех пор, пока не оказалась в комнате.

Участие, которое время от времени Ален выказы­вал по отношению к ней, было тут же забыто — Дженна знала, что он по-прежнему остается ее врагом. Необходимо как можно скорее покончить с делами и уехать. Сегодня она сможет переночевать в Париже или даже улететь ночным рейсом.

Ее позвали вниз ровно через пятнадцать минут, и к этому времени Дженна успела собраться с силами. Теперь надо решить деловые вопросы — как быть с про­дажей дома, как поделить вещи. Если семейка Лемаршан пожелает что-либо ей предложить, она выслушает пред­ложение и обдумает его. Дженна появилась в длинной гостиной с мрачным выражением на лице, которое Ален мгновенно заметил. В ответ он нахмурился.

Маргарита уже ждала в гостиной и, казалось, тоже успела собраться с силами, поскольку сразу заговорила:

— Я с сожалением узнала, что вы попали в аварию. Понимаю, это помешало вам повидаться с отцом…

— Не это, мадам, я вообще не собиралась навещать отца. — Дженна не видела причин скрывать истину и изображать из себя добрую родственницу. — Подумав, я решила, что это было бы неудобно и для моего отца, и для всех остальных, не говоря уже обо мне. Я не знала его, к тому же он сам пожелал увидеться со мной только перед смертью.

— Ma chere, но ведь… — Маргарита выглядела по­трясенной, она обернулась к Алену, словно ожидая ка­кого-то подтверждения, но Дженна не желала ждать.

— Мне думается, мадам, что чем скорее мы покон­чим с делами, тем лучше. Я собиралась поручить пе­реговоры своим поверенным, но ваш сын настоял на моем обязательном присутствии во Франции. И вот я здесь. Итак, если мы договоримся о продаже этого дома и вещей… насколько я понимаю, вам теперь принадлежат две трети имущества?

— Ален! — Маргарита смущенно взглянула на сы­на, но тот просто сел и усмехнулся. — Ален, что все это значит?

— По-моему, это просто недоразумение, — невоз­мутимо отозвался он, глядя в решительное лицо Дженны. — Откуда оно взялось, не понимаю, но, разумеет­ся, дело необходимо прояснить. — Его улыбка напо­мнила Дженне оскал тигра. — Отец завещал вам со­всем не этот дом, мадемуазель. Вам принадлежит часть деревенского дома на ферме в Дордони, на юго-западе Франции. Он полностью реставрирован, стоит на уча­стке земли в десять акров, расположен довольно уединенно, но среди живописной местности. Там довольно мило, моей матери нравится.

В настоящий момент недвижимость во Франции дешевле, чем в Англии. По моим подсчетам, дом, оставленный Расселлом, стоит около девяноста-ста ты­сяч фунтов. Этот же дом стоит по меньшей мере семь­сот пятьдесят тысяч фунтов. К сожалению, он принад­лежит мне.

Пока Ален говорил — деловито и веско, как агент по продаже недвижимости, давая ситуации собствен­ную оценку, — Дженна понемногу начала прозревать. Ею овладело смущение — не только от слов, недавно обращенных к Маргарите. Дженна вспомнила все, что говорила с тех пор, как очутилась в этом доме. Как могла она допустить такую ошибку? Художнику про­сто не мог принадлежать подобный дом, такая недви­жимость по карману лишь чрезвычайно состоятельно­му человеку, а в богатстве Алена Лемаршана Дженна не сомневалась с первого момента знакомства. Конеч­но, владельцем дома был он.

И он не удосужился поправить ее. О, теперь Джен­на понимала, чему он усмехался при разговоре! Да, ее заблуждение казалось ему весьма забавным. Не в со­стоянии хоть что-нибудь ответить, она задрожала и побледнела от смущения, а затем не нашла ничего лучшего, как броситься прочь из комнаты, подальше от стыда.

— Дженна!

Она не ответила Алену, помчавшись вверх по лест­нице в свою комнату и не обращая внимания на го­ловокружение. Она немедленно уедет. Уедет сразу же, вызовет такси и вернется в Париж. Потом вызовет Глина. Он мог приехать, он действительно беспокоил­ся за нее, несмотря на ее самоуверенное поведение.

Никогда прежде не оказывалась Дженна в таком поло­жении. Ее била дрожь от потрясения и унижения.