Штык криво усмехнулся. Он не питал иллюзий, что «солдаты» будут за него хоть как-то заступаться. Но все произошло настолько быстро, что теперь он ощущал непередаваемую горечь предательства собственными людьми.

Танк тем временем взял флягу с большим съемным колпачком, под которым обнаружилась закручивающаяся крышка. Налил в кружку до половины прозрачной жидкости и протянул Штыку. При мысли о том, что сейчас придется пережить, Штыка аж передернуло. Но альтернатива была несопоставимо хуже. Он быстро взял кружку и опрокинул ее содержимое в рот.

«А ведь речь шла о водке», — успел подумать Штык, когда горло опалила хорошая доза чистого спирта. Потом ему стало все равно. Было в этом что-то глубоко ироничное: Зона дала ему три дня побарахтаться после отравления алкоголем, чтобы убить руками «долговцев» за неумение пить. И даже страшный зуд по всему телу не стер слабую сардоническую улыбку с его лица. За последние три дня он умудрился выпить спирта столько же, сколько за всю предыдущую жизнь.

Танк удовлетворенно осмотрел распростертое тело у себя под ногами:

— Ну вот, теперь уж точно все ясно. Кош, тащи эту тварь отсюда. Думаю, сегодня тут заночуем — надо еще поселок зачистить до конца. Так что нечего мозгами стены пачкать. Лучше к «плешке» какой-нибудь отведи.

— Давайте мы поможем, — сказал вдруг из коридора Хомяк.

— Дайте я сам эту гадюку шлепну, — кровожадно добавил Буль. — Он, сука, мой автомат себе забрал: «калашик» с глушителем. Дайте я из него и порешу мутанта!

— Ну вот видишь, и помощники тебе нашлись, — ухмыльнулся Танк. — На лестнице у двери твой автомат, ефрейтор. Или кто ты там. Забирай. Кош, процесс проконтролируй.

Штык почувствовал, как его подхватили с двух сторон под руки и потащили через коридор и дальше по лестнице прямо на улицу.

— Сейчас за все сочтемся, — бубнил по дороге Буль. — И за автомат, и за обиды нанесенные, и за то, что жрать не давал. Сейчас я те устрою поиграть.

На улице Кош было остановился, но Хомяк тут же кивнул в сторону ворот:

— Вот там «плешка» хорошая есть. Видели, пока тут обживались.

Штыка вытащили за ворота и поволокли направо, по остаткам асфальтовой дороги. Прекрасно осознавая, что доживает свои последние минуты, Штык хотел вспомнить что-нибудь хорошее из своей жизни или успеть додуматься до какой-нибудь очень важной мысли, но в голове было пусто и холодно. Окружающее пространство воспринималось отстраненно, словно его не тащили на казнь, а просто показывали пугающе реалистичный боевичок, по завершении которого актеры сотрут бутафорскую краску и пойдут в буфет отметить удачную премьеру. И даже вся жизнь целиком никак не хотела пробегать перед глазами.

— Повезло вам, солдаты, — говорил тем временем Кош, шагая впереди с автоматом наперевес, — что нашли мы вас. Еще немного — и он вас живьем бы жрать начал.

— Мы до сих пор не верим нашему везению, — отвечал ему Хомяк, тащивший Штыка за левую руку. — Немного уже осталось, вон у того куста «плешка» была.

— А можно, я ему сперва руки и ноги прострелю? — кровожадно спросил Буль, поигрывая девятимиллиметровым «калашом» с глушителем. — Пусть, тварь, помучается.

— Нет, — сказал Кош. — Никого мучить нельзя. Выстрел в сердце, контрольный — в голову. Можешь наоборот. И все.

Они прошли еще метров пятьдесят, и вдруг Хомяк остановился, выпустил руку Штыка, схватился за горло и с хрипом повалился на землю. Буль с Кошем пару мгновений с недоумением смотрели на «рядового», потом Кош быстро оглядел окрестности, кивнул Булю, чтоб продолжал следить, и склонился над хрипящим телом.

Поэтому, получив от Буля прикладом по голове, он просто рухнул на Хомяка. Тот мгновенно перестал хрипеть, столкнул с себя тело «долговца» и вытащил из кармана веревку и кусок грязной тряпки. Вдвоем «солдаты» сноровисто связали «долговцу» руки и ноги, а когда принялись мастерить кляп из тряпки и куска веревки, Кош открыл глаза.

— Заорешь — кадык вырву, — сказал Буль, примеривая веревку с тряпичным утолщением к лицу Коша.

Но «долговец», казалось, даже не услышал угрозы. Удивленными глазами он таращился на лежащего мешком Штыка. И лишь успел пробормотать «даже через альфаблокатор пробился», когда ему ловко вставили тряпку в рот и завязали веревку на затылке.

— Послушай меня, Кош, — сказал ему Хомяк, подтягивая к себе за ремень автомат «долговца». — Мы тебе очень благодарны за то, что ты подлечил меня и Буля, а также поднял нашего командира на ноги. Но теперь тебе придется немного отдохнуть, пока твои друзья тебя отыщут. Не вздумайте нас преследовать — ничем хорошим для вас это не обернется. Мы серьезные люди, и у нас длинные руки!

Во время всей этой тирады Буль потрошил карманы разгрузочного жилета «долговца», снимал с пояса флягу и нож, а потом, немного подумав, вытащил и ремень из штанов, попутно отцепив кобуру с пистолетом.

— И запомни, сученыш, — сказал он вдруг наставительно Кошу. — Мы — разведка. А разведка своих не бросает. Нигде и никогда!

— Точно, — сказал Хомяк. — Ефрейтор Буль, тащи этот организм под куст!

— Есть!

Все это время Штык лежал лицом вниз и очень плохо понимал, что, собственно, происходит. И только когда крепкие руки подхватили его с двух сторон и поволокли через поле с высокой травой в сторону леса, вдруг сообразил, что солдаты его не скурвились и не собираются стрелять своего «генерала», а наоборот — рискуя жизнью, тащат его подальше от квада «Долга». Из того, что сам Штык слыхал ранее о «Долге», можно было легко сделать вывод, что затея эта абсолютна бессмысленна: сталкеры-фанатики немедленно отправятся в погоню и не успокоятся, пока не убьют «зародыша контролера». Причем ребята в «Долге» настолько серьезно подготовлены, что ни о каком сопротивлении речь идти не может. Равно как и об удачном заметании следов. Но сказать об этом «бойцам» он не мог, а сами они и знать ничего не желали. Просто тащили своего командира подальше от опасных людей.

Минут через пятнадцать, обогнув две большие аномалии, «бойцы» втащили Штыка под деревья, с которых начинался лес, и в изнеможении опустились на землю. Штыка, который, к своему изумлению, продолжал оставаться в сознании и даже начал постепенно ощущать, как возвращается чувствительность к ногам, положили лицом вверх.

Сами уселись рядом, оперевшись спинами о ствол кривой сосны.

— Слышь, а чего за «плешку» ты этому обещал показать? — спросил вдруг Буль. — Что это вообще такое — «плешка»?

— Да откуда мне знать? — удивился Хомяк. — Ихний главный сказал: отведи, мол, к «плешке». Я услышал, вот и сказал, что знаю, где это. Чтобы просто уйти со двора.

— Ха! Вот это молодец, — одобрительно засмеялся Буль. — И вообще здорово все придумал. Я вот на придумки не горазд, но как ты велел — все сделал. Говорю не очень, но если по башке кого треснуть надо — за этим сразу ко мне.

— Да не, ты тоже хорошо сказал, что мы разведка и все такое, — не остался в долгу Хомяк. — Пусть знают, уроды, что сперва думать надо башкой, прежде чем на разведку напрыгивать! Потому как если башкой не думать — по ней обязательно кто-нибудь прикладом врежет.

Оба довольно засмеялись.

— А ты чего сказал, что мы серьезные люди и у нас длинные руки? — насмешливо спросил Буль, тыкая Хомяка локтем в бок. — Думаешь, испугаются?

— А вдруг испугаются? Ты вон как этого по башке приложил — наверняка теперь пять раз подумает, прежде чем снова с нами связываться. К тому же у нас два автомата. Они еще немного посидели, отдыхая, потом разом, не сговариваясь, поднялись и подошли к Штыку.

— Мой генерал, — почтительно сказал Буль, приподнимая Штыка за плечо, — мы вас попробуем на ноги поставить. Если сможете хоть чуть-чуть держаться — помогите нам. Не знаю, чем эти скоты вас траванули, но мы вас не бросим.

Штык медленно закрыл и открыл глаза, показывая, что все понял. Хомяк подхватил его с другой стороны, и через несколько секунд пыхтений, кряхтений и сдавленных ругательств Штык оказался стоящим на ногах. Его руки лежали на плечах «бойцов», и он больше висел в воздухе, чем стоял, но все же его ноги теперь принимали участие в общем движении.