— Ну, что у нас здесь? — хрипло спросил Штык, возвращаясь к огню.

Буль сидел с закрытыми глазами и страдальчески дергал подбородком.

— Не могу знать! — доложил Хомяк. — Простыл, наверное. Дал ему аспирин — помогло ненадолго. Сейчас дал другой аспирин.

— Что значит другой аспирин? — сварливо осведомился Штык, подозрительно разглядывая разложенные вокруг мешка лекарства.

— Вот, — лаконично ответил Хомяк, демонстрируя пакетик с остатками белого порошка. — Он в воде растворился, выделил газ!

— Ладно, — сказал Штык, присаживаясь рядом с Булем на корточки.

Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, какая именно «простуда» довела Буля до столь бедственного положения. Вчерашний крысиный укус в шею не прошел даром. Пластырь венчал собой приличных размеров вздутие, медленно наливающееся неприятным темно-красным цветом. Штык пальцем аккуратно притронулся к воспаленной коже, и Буль тут же жалобно застонал.

— Хомяк, — с раздражением сказал Штык, показывая пальцем на опухшую и покрасневшую шею Буля. — Ты что, не видишь это? Какая, к оленям, простуда? У твоего товарища половина шеи — сплошная гнойная рана.

— Ну, я подумал… — неуверенно сказал Хомяк. — Точнее, я вспомнил, что при простуде горло — красное. Только не мог вспомнить: изнутри… или снаружи?

— Тьфу, дурак! — в сердцах сказал Штык. — Неси перекись водорода и посмотри какую-нибудь сухую присыпку. Стрептоцид или еще чего.

— А что мы будем делать? — с любопытством спросил Хомяк, начиная ковыряться в лекарствах.

— Как минимум — откроем рану. Нельзя гной оставлять внутри, — хмуро сказал Штык, сам весьма смутно представлявший, что надо делать дальше.

Сделать перевязку надорванной мышцы или обработать порез он, конечно, мог почти не задумываясь, но с гнойными ранами сталкиваться не приходилось уже давно.

Подготовив несколько кусочков чистого бинта и пластырь, Штык осторожно похлопал больного по плечу:

— Буль, придется потерпеть. Слышишь меня? Рану надо от гноя избавить, а то сгниешь заживо. Потерпишь?

— Потерплю, — чуть слышно ответил Буль, так и не открыв глаза.

Не теряя больше времени на разговоры, Штык тут же рывком сорвал пластырь. Не обращая внимания на вздрагивающего всем телом Буля, быстро и аккуратно убрал красно-белую жижу с поверхности достаточно большой багровой ямки на шее, обработал перекисью, засыпал стрептоцидом и быстро закрыл ранку чистым бинтом. Хомяк все это время стоял рядом и с открытым ртом смотрел, как в неприятной красной дыре на шее «ефрейтора» пузырится антисептик.

Буль побледнел, лицо его покрылось крупными каплями пота, но он так и не издал ни звука.

— Ну вот и все, вот и молодец, — успокаивающе бурчал Штык, закрепляя кусочек бинта на ране пластырем. — Хомяк! Воду ему давай почаще. И уложи его, наконец, как следует!

— Генерал Штык, воды почти нет, — тут же сказал Хомяк. — Половина фляги осталась.

— Понял, — сказал «генерал» после короткой паузы. — Без воды нельзя никак. Значит, делай Булю нормальную лежанку, а потом пойдем искать воду.

— Посмотрите ноги, мой генерал, — жалобно сказал Буль. — Давит здорово.

Штык закатал штанину на ноге «ефрейтора», но ничего, кроме прежней темной винтовой полосы, не обнаружил.

— He знаю я, что у тебя там давит, — сказал он Булю. — Полоса как была, так и есть. А больше — ничего.

С трудом пересилив желание сесть, Штык потянулся, чувствуя, как по всему телу начали натягиваться болезненные нити. Нечто подобное ему когда-то приходилось испытывать после небывалых физических нагрузок в своем первом боевом выходе, лет десять назад. Правда, сейчас не пришлось бегать три десятка километров по горным склонам и таскать на себе раненых товарищей под пулями озверевших бандитов. Хотя два последних дня после нескольких лет спокойной и размеренной жизни и без того оказались непростым испытанием. Это даже для него. Что уж говорить о двух генералах, явно успевших отметить свои пятидесятилетние юбилеи. Если бы не стимулятор… Стимулятор!

Если бы у него нашлось время подумать, это стало бы очевидным еще вчера. Стимулятор дал возможность преодолеть барьер усталости накануне, но бесконечно черпать силы организму неоткуда. Требовался отдых, желательно с хорошим пятиразовым питанием и свежим воздухом. К сожалению, в наличии имелся только свежий воздух.

И хотя сейчас не до полноценного отдыха, получалось, что как минимум день им придется провести здесь. Буль был нетранспортабелен. Сам Штык мог бы, конечно, пройти несколько километров, но на что-то большее, например, на успешное отражение атаки возможного противника, сил бы уже точно не хватило. Хомяк и вовсе выглядел жалко.

Сняв ботинки, Штык принялся перематывать портянки. Это отвлекало от ощущения, что они упустили очень важный шанс и потеряют теперь целый день. Чистая ткань, намотанная на ногу, странным образом сгладила негативное состояние. С трудом переборов чувство досады, Штык мысленно несколько раз повторил сам себе, что им просто необходимо набраться сил и поправить здоровье, а ему самому вдобавок было бы неплохо и выспаться. Попытка же продолжить поиск Периметра могла привести к неприятнейшему завершению жизненного пути всех членов маленького отряда. Сейчас следовало найти воды и спокойно отдыхать весь день и всю ночь. Чтобы назавтра выйти в дорогу в более приемлемом состоянии.

Хомяк закончил устраивать Буля с удобствами, уложив его на рюкзаках и мешке Штыка. За все это время «ефрейтор» так ни разу и не открыл глаза. Штык присел рядом с раненым на корточки и положил ему на грудь автомат.

— Буль, — позвал он «ефрейтора», осторожно прикасаясь к его руке. — Мы с Хомяком убываем на поиски воды. Ты остаешься сторожить вещи.

— М-м-м-м, — не открывая глаз, промычал Буль.

— Сюда могут забраться дикие собаки, — вкрадчиво продолжал Штык. — Они все время хотят жрать. Даже больше, чем ты. Утащат всю еду — будешь полынь жевать.

— Сперва они у меня, козье вымя, сами полынь пожуют, — злобно прошептал Буль, немедленно открывая глаза. — Идите спокойно, мой генерал. Ни одна тварь к нашей еде и близко не подойдет.

Штык удовлетворенно кивнул, сделал Хомяку знак рукой и зашагал к лестнице. «Рядовой», оставив флягу рядом с Булем, собрал остальные емкости, повесил автомат на плечо и поспешил за своим командиром.

На улицу выбирались снова через окно. Пока Хомяк с пыхтением перебирался через остатки подоконника, Штык успел отойти на несколько шагов и внимательно осмотреть мокрую землю между зарослями травы и нагромождением мусора, бывшего когда-то внешней отделкой здания. На мягком после дождя грунте никаких подозрительных следов напротив двери и ближайшего окна не обнаружил и вернулся к выбравшемуся наконец «рядовому».

— Рядовой Хомяк, слушай боевую задачу…

— Так точно!

— Нам с тобой надо найти воды. Это понятно? Вода бывает в колонках и скважинах, но этот случай сейчас не про нас: некому здесь содержать водонапорные башни и подавать электричество к насосам. Значит, остается что?

— Озеро! — не раздумывая ни секунды, брякнул Хомяк.

— Откуда у нас здесь озеро?

— Ну, ручей! — поправился «рядовой».

— Или колодец, — одобрительно подхватил Штык. — Поскольку мы находимся в бывшем населенном пункте, то обнаружение здесь колодца более вероятно, чем положительный результат при поиске ручья. Значит, нам с тобой надо выйти к жилой части и медленно пройти вдоль домов. Понятно?

— Так точно! — Хомяк выглядел похудевшим и уставшим, но строевую стойку все еще держал молодцевато.

— Тогда вперед.

Оставив за спиной давшее им приют здание, они осторожно выбрались на остатки асфальтовой дороги, пересекавшей некогда весь поселок и уходящей по отлогой дуге куда-то в сторону. Дорожное полотно давным-давно растрескалось, пошло буграми и ямами, залитыми сейчас водой, сквозь него местами проросли молодые деревца и приземистые кусты странной коричневой травы с длинными широкими стеблями.

Остановившись в ожидании, пока Хомяк разберется со своими ощущениями, Штык осматривался по сторонам. Сейчас он находился недалеко от груды камней и автомобильных покрышек, которые скорее всего и принял ночью за чудовище. При свете дня воспоминания об этом вызывали стыд. Можно, конечно, окончательно все расставить на свои места, отправившись туда вместе с Хомяком и поискать на земле следы здоровенной твари, что могла гулять здесь прошлой ночью. Но, немного поразмыслив, он эту затею отбросил, уверенный в том, что ничего внятного они все равно не найдут.