— Чувствуете себя отдохнувшим? — осведомился Белласар.

— Вполне. — Малоун протянул ему старинный фолиант. — Хочу вернуть вам книгу. Мне страшно подумать, что с нею в моей комнате могло бы что-то произойти.

— Только из-за того, что это первое издание?

— Она слишком драгоценна, чтобы читать ее «на сон грядущий».

— Все книги, которые вы видите здесь, драгоценны. Это все — первые издания, других я не читаю. Кроме того, какой смысл коллекционировать вещи, если не пользуешься ими?

— А какой смысл вообще коллекционировать? — вопросом на вопрос ответил Малоун.

— Чтобы испытывать гордость собственника.

Малоун положил фолиант Мальтуса на стол.

— Боюсь, что мне все же больше подходят книги в бумажных обложках.

— Вы хоть просмотрели книгу?

— Классическая дискуссия о причинах перенаселенности и о способах ее контролировать. Я слышал о теории Мальтуса, но никогда не читал его самого.

Белласар отхлебнул еще немного красной жидкости из бокала и поинтересовался:

— Что будете пить? Мне говорили, вы предпочитаете текилу?

— От вас ничто не укроется.

— Я воспитан в убеждении, что незнание — великий грех. Могу ли я порекомендовать вам эксклюзивный сорт этого напитка — редкостный бренд, производимый одной семьей в мексиканском штате Халиско? Сок агавы подвергается тройной перегонке и затем выдерживается на протяжении двадцати лет. Семья производит строго ограниченный объем этой, как ее называют, чудо-текилы и продает ее лишь избранному кругу клиентов. Вот, к примеру, эта партия состояла всего из двухсот бутылок. Я купил ее всю.

— Интересно будет узнать, какого удовольствия лишился весь остальной мир.

Из глубины комнаты возник слуга и налил янтарный напиток в бокал Малоуна.

— А мне приготовьте еще вот этого, — велел ему Белласар.

— Уж если вы такой тонкий знаток, — заговорил Малоун, — хотелось бы знать, какой сорт водки вы добавляете в свою «Кровавую Мэри».

— Водки? Боже милостивый, да ни за что! И это не «Кровавая Мэри», а смесь свежевыжатых овощных соков. Я не притрагиваюсь к алкогольным напиткам. Они разрушают клетки печени и мозга.

— Но при этом вы не возражаете против того, что мы, все остальные, пьем?

— Мальтус в ответ на ваш вопрос мог бы сказать, что алкоголь — весьма эффективный способ борьбы с перенаселенностью.

Малоун не понял, шутит ли Белласар или говорит серьезно.

Слева от Малоуна открылась дверь, и в библиотеку вошла самая прекрасная женщина из всех, кого ему приходилось видеть.

Малоуну пришлось напомнить самому себе о том, что человеку все-таки необходимо дышать.

Только теперь он понял, почему Белласар настаивал на вечерней одежде. Платье женщины было черного цвета, но рассеянный свет разноцветных ламп заставлял его светиться, переливаясь различными цветами приглушенных оттенков. На нем не было бретелек, которые могли бы отвлечь внимание от элегантного изгиба ее загорелых плеч, а достаточно глубокое, но при этом выдержанное в рамках приличий декольте манило открытыми сверху округлостями груди. Узкая талия, плоский упругий живот, чувственная линия бедер, длинные точеные ноги.

Но самым примечательным было ее лицо. Журнальная обложка просто не могла передать, что означает «жженая сиена» по отношению к коже этой несравненной женщины. Черты ее лица были безукоризненны. Изгиб подбородка идеально гармонировал с двумя — меньшего размера и выгнутыми в обратную сторону — дугами бровей и завивающимися локонами ее буйных волос цвета воронова крыла. Однако внешняя симметрия играла в ее внешности далеко не основную роль. Главным в ней были глаза и то пленительное очарование, которое крылось в их глубине.

Чувства, охватившие Малоуна, видимо, настолько красноречиво отразились на его лице, что она и сама смутилась.

— А остальные гости… Они что, задерживаются? — спросила она, и ее голос заставил Малоуна вспомнить о виноградных лозах и горячих летних днях.

— Больше никого не будет, — ответил Белласар.

— Но когда сегодня ты сказал мне, что вечером состоится официальный прием, я подумала…

— Нас будет всего трое. Позволь представить тебе Чейза Малоуна. Он — художник. Возможно, тебе знакомо его имя.

Женщина перевела на него взгляд, и Чейз почувствовал, как его щеки помимо воли заливает краска.

— Да, его имя мне знакомо. — В голосе женщины угадывалось американское произношение, но он звучал неуверенно.

— Я вовсе не претендую на известность, — промямлил Малоун. — В мире искусства сейчас царит такая толчея!

— Но даже если ты не знаешь его работ, — проговорил Белласар, — ты их непременно узнаешь.

На лице женщины появилось удивленное и даже чуть встревоженное выражение.

— Он будет писать тебя. Мистер Малоун, позвольте мне представить вам мою супругу Сиену.

— Ты мне раньше ничего не говорил об этих своих планах, — проговорила Сиена.

— Откровенно говоря, я давно обдумывал эту мысль. Когда судьба свела меня с мистером Малоуном, я сделал ему заказ, и он любезно согласился принять его.

— Но для чего?

— Чтобы обессмертить тебя, родная!

Еще днем у Малоуна стали появляться сомнения: а не преувеличил ли Джеб степень грозящей Сиене опасности? Ведь в конце концов, Джебу было необходимо любыми способами склонить его, Малоуна, к сотрудничеству! Но мрачность, прозвучавшая сейчас в тоне Белласара, убедила его в том, что его старый друг говорил правду. Сиена даже не подозревала, насколько близко от смерти она находится.

— Вы можете начать завтра утром? — спросил жену Белласар.

— Ну, если тыэтого хочешь… — эхом откликнулась она.

— Нет, если этого хочешь ты!Тебя никто не неволит, — проговорил Белласар.

Однако внешне это выглядело именно так: похоже было, что Сиену неволили, да еще как!

— В котором часу? — спросила она, повернувшись к Малоуну.

— Девять утра не будет для вас слишком рано?

— Нет, обычно я встаю в шесть.

— Сиена — завзятая лошадница, — объяснил Белласар, — и каждое утро она ездит верхом.

Гордость Белласара в связи с увлечением его жены верховой ездой показалась Малоуну неискренней. В этой его фразе он уловил некий подтекст и невольно вспомнил, что три прежних жены Белласара погибли в результате различных несчастных случаев. Может, именно такая участь уготована Сиене — смерть вследствие происшествия во время конной прогулки?

— Я, — сказал Малоун, — в детстве тоже катался на лошадях. Итак, в девять утра в солярии террасы?

— Хорошо. — Белласар наклонился, желая поцеловать жены в щеку, но в последний момент передумал.

— В чем дело? — спросила она.

— Да так, ни в чем. — И, обратившись к Малоуну, заметил: — А вы так и не попробовали вашу текилу.

В гигантском камине столовой пылали целые бревна. Стол был настолько огромен, что за ним могли бы усесться сорок человек, и выглядел еще больше оттого, что сейчас за ним сидели только они трое. Белласар сидел в торце, а Малоун и Сиена — справа и слева от него, напротив друг друга. На столе мерцали свечи, в громадном пространстве эхом разносились шаги слуг.

— Еда и секс, — произнес Белласар.

Малоун посмотрел на него непонимающим взглядом. Он заметил, что Сиена почти не поднимала глаз от своей тарелки. Может быть, она просто не хотела лишний раз привлекать к себе внимание Белласара?

— Еда и секс? — переспросил он. — Что вы хотите сказать?

— Два из четырех базовых аргументов Мальтуса. — Белласар взглянул на стоявшую перед ним тарелку с форелью. — Люди нуждаются в пище, и над ними властвует потребность в продолжении рода.

— А каковы два оставшиеся?

— Народонаселение растет в геометрической прогрессии: один, два, четыре, шестнадцать и так далее. С другой стороны, производство средств существования, в первую очередь пищи, увеличивается в арифметической прогрессии: один, два, три, четыре, пять, шесть. Наша способность к размножению всегда опережает способность накормить людей. В результате значительная часть населения вынуждена прозябать в нищете.