— Это, можно сказать, не ресторан, а корчма…
Он снова взял ее за руку и повел через следующий овраг, на склон другого холма… Там, совершенно незаметный с дороги, стоял старый деревянный сарай с двумя крошечными окошками. Поблизости не было не только дубов, но и вообще каких–либо деревьев. Уверенно, даже не постучав, Петер Майер тронул низкую бревенчатую дверь и слегка подтолкнул вперед Ку. Они вошли в полутемное, продымленное помещение. В дальнем, темном углу показалась какая–то фигура и двинулась им навстречу. Петер Майер что–то быстро сказал человеку на местном гуцульском наречии, и тот так же быстро ответил ему, подошел к тлевшей в углу, у окошка, лучине, запалил новую, бросил горсть угля в открытый очаг, над которым висел закопченый котелок.
— Это корчмарь, — негромко сказал Петер Майер.
Теперь, когда стало немного светлее, Ку заметила, что помещение это очень тесное, скорее всего, это была просто прихожая. Кроме открытого очага и застланной старым домотканым, вытертым во многих местах ковром скамьи, здесь ничего не было. В дальнем углу была небольшая бревенчатая дверь, ведущая, судя по всему, в основное помещение
Помешав что–то в котелке деревянной ложкой, корчмарь пристально уставился на Ку — и трудно было сказать, одобряет он ее появление или нет. Корчмарь был невысоким, плотным пожилым человеком, с черными, мрачными цыганскими глазами, торчащими во все стороны черными с проседью волосами и таким же хриплым, как и у Петера Майера, «простуженным» голосом. Его можно было принять за кого угодно: за крестьянина, самогонщика, бандита… Ку вздрогнула при мысли о том, что, возможно, попала в ловушку. Но Петер Майер продолжал держать ее за руку, и в этом было что–то обнадеживающее.
Корчмарь молча указал ей на скамью. Петер Майер выпустил ее руку, и она села, толком не зная, что от нее хотят. Ей приходили в голову нелепые, устрашающие мысли, она с опаской посматривала на висящий над огнем котелок, осторожно вдыхая незнакомые, пряные запахи, словно боясь опьянеть или отравиться… В таком котелке, на таком странном, совершенно немыслимом очаге можно было варить только какое–нибудь гадкое снадобье. Наркотическое зелье?..
На узкой деревянной полке, такой же старой и закопченой, как и стены корчмы, стояло несколько глиняных кружек. Наверняка в этой «корчме» пили не воду!
Заметив ее беспокойство, корчмарь и Петер Майер что–то быстро сказали друг другу. Ку совершенно не понимала местного говора, разве что отдельные слова, вроде «файна дивчина»… Это они о ней? Наверняка. Иначе бы они так не усмехались.
— Уже готово, — неожиданно произнес по–русски корчмарь, повернувшись к Ку. — Будешь пить?
Ку испуганно мотнула головой. Конечно, они хотят напоить ее, чтобы потом…
— Хочешь остаться здесь? — спокойно спросил ее Петер Майер.
Ку вскочила, шагнула к двери…
— Здесь совсем не опасно, — все так же спокойно добавил он, уходя в дальний, темный угол.
Взяв с полки одну из глиняных кружек, корчмарь что–то налил в нее черпаком из котелка и протянул Ку.
Она взяла кружку с большой неохотой, подумав о том, что содержимое можно при случае выплеснуть на пол…
В кружке было горячее молоко.
Корчмарь выжидающе смотрел на Ку. И, повинуясь зову какой–то дерзкой отваги, Ку сделала глоток… Ничего не произошло! Молоко было самым обычным на вкус. Не спуская глаз с корчмаря, она сделала еще один глоток…
Легкий шорох заставил ее обернуться: она увидела Петера Майера, стоявшего возле внутренней двери — и в следующий миг он исчез…
Поставив недопитое молоко на скамью, Ку настороженно спросила:
— Где Петер?
Помешивая в котелке деревянной ложкой, корчмарь, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Он пошел домой.
— Домой? — изумленно и разочарованно произнесла Ку.
«Значит, он просто бросил меня здесь, в этом так называемом ресторане! Потому что у него нет недостатка в девушках, и вообще…»
— В деревню Перелесок, — добавил корчмарь, поворачиваясь к ней. — Если хочешь, я могу проводить тебя до дороги, а до приюта ты дойдешь сама…
«Деревня Перелесок?.. — растерянно подумала Ку. — Но ведь поблизости нет никакой деревни!»
Одно она знала наверняка: она не желала больше ни минуты оставаться в этой жуткой корчме! Прочь из этого дьявольского места!
Она решительно шагнула к двери, но, вспомнив вдруг о своем мимолетном знакомстве с венгерками, остановилась и спросила:
— Скажи, сюда не заходил Андраш… с желтым рюкзаком?
— Андраш? — насмешливо и, как показалось Ку, ехидно спросил корчмарь. — Ты хочешь увидеть Андраша?
«Что значит, хочешь?.. — с недоумением подумала Ку. — Можно подумать, что… Значит, он все–таки был здесь?»
— Его ищут сестра и невеста, — уклончиво ответила Ку.
Корчмарь кивнул и молча процедил сквозь зубы:
— Он ночевал здесь.
— И… что потом? — не без любопытства спросила Ку. — Он пришел сюда, в этот, так сказать, ресторан «Три дуба»…
— Ничего! — сердито оборвал ее корчмарь. — Ты и так слишком много знаешь! Или я провожу тебя до дороги, или возвращайся в приют одна!
***
Когда Ку уже во втором часу ночи подошла к приюту, дверь была заперта. Она тихо постучала, и через некоторое время ей открыл «хозяин» и, не сказав ни слова, впустил. Пройдя в «спальню», она неслышно улеглась на нары. Рядом ворочалась Фео, то и дело просыпаясь от укусов насекомых. Обнаружив, что Ку вернулась, она приподнялась на локте и недовольно прошептала:
— Ты была с ним? В его комнате?
Ку долго молчала, не зная, что ответить. В конце концов она решила тоже пойти в атаку.
— С чего ты это взяла? — запальчиво спросила она подругу. — Я просто гуляла, ведь сегодня полнолуние…
— Ты можешь говорить о полнолунии сестричкам Ли–Ли, они охотно развесят уши! — высокомерно отпарировала Фео. — Я же сама видела, как ты вошла к нему…
Ку упрямо молчала.
— У тебя с ним что–нибудь было? — продолжала свой допрос Фео.
Сев на нары и обхватив руками колени, Ку устало произнесла:
— Да, было. Все было…
Фео тоже села и, с облегчением вздохнув, сказала:
— Теперь я понимаю, что у тебя с ним ничего не было! И слава Богу! Разве ты не видишь, что это самый заурядный бабник? Сегодня ночью одна, завтра другая, благо, что баб здесь всегда хватает. Значит, ты улизнула от него?
«Это он улизнул от меня!..» — с сожалением подумала Ку.
Положив голову на жесткую подушку, она закрыла глаза. Ей не хотелось ни о чем говорить. Она думала о странном исчезновении Петера Майера, о его обжигающе–дьявольских поцелуях, о его странно ассиметричном лице… И мрачная, удушливая, словно черный дым, тоска поднималась из доселе безмолвных глубин ее существа, превращая ее тело в сплошной крик, вопль и стон…
***
На следующее утро «хозяин» повел группу на Говерлу.
Все шли вразброд. Впереди, непрерывно матерясь и бренча на гитаре, шагали юнцы школьного возраста, позади тащились подтянутые, спортивного вида пенсионерки. «Хозяин» шел последним, будто бы даже сам по себе, покуривая на ходу короткую трубку.
Из разговоров, возникавших то здесь, то там, Ку поняла, что многие неприятно удивлены отсутствием Петера Майера. Ведь он как–никак был их инструктором. Большинство считало, что он спит, закрывшись в своей комнате, в стельку пьяный. И «хозяин» не опровергал эти домыслы.
Сестры Ли–Ли сплетничали. По их мнению, на нарах в женской «спальне» ночевало двое сопляков — из тех, кто бренчал впереди на гитаре. Фео только фыркала, искоса посматривая на Ку, которая шла, опустив голову. «Где же все–таки сейчас Петер Майер? — в отчаянии думала она. — Неужели я больше… никогда… его не увижу?»
Пологие склоны Говерлы разочаровали даже пенсионерок. Зато сверху открывалась панорама Карпат. Внимательно глядя по сторонам, Ку так и не увидела поблизости ни деревни, ни хутора, ни дома. Кроме приюта «Перелесок» поблизости ничего не было.
Крестьянка в пестром гуцульском наряде собирала на склоне лечебные травы. Ку рассеянно наблюдала за ней, потом подошла и спросила:
