— Но его можно сжигать!

— После пожара бур-бур снова быстро вырастает, еще гуще и выше, — ответил Бо. — Он не боится ни солей, ни керосина, ни кислот…

— Значит, ты правильно сказал: бич. Однако пора выбираться отсюда.

— Да, но кто знает, далеко ли еще тянется эта проклятая равнина!

Удивительно живучее растение, вероятно — разновидность spinifex из семейства злаковых. До сих пор она не была изучена в достаточной степени, а свойства, которые отличают ее от собственно spinifex, еще не были установлены. Как бы то ни было, растение стало занимать обширные пространства, и произведенные им опустошения невольно напоминают историю с кроликами.

Неизвестно, давно ли завезли сюда эту «чуму» — как кролика, как филоксеру [168]к нам или туберкулез на острова Океании. Во всяком случае, здесь лжетрава нашла новую территорию, идеальную почву, которая способствует ее зловещему распространению. Если вторжение зловредного злака будет продолжаться, придется принимать самые энергичные меры против этого бур-бура.

Травяная пустыня расстилалась необозримо, и ничто не предвещало ее конца. Так что трем друзьям из-за отсутствия подножного корма пришлось опять приняться за окорок. Тотор подъехал к реке. Конечно же, нужно обильно оросить пересоленные копчености.

Тотор снова отпилил огромные куски. Поработав челюстями пять минут и запив из реки, друзья снова пустились в путь.

Между тем Меринос, все еще незрячий, стал волноваться.

— Долго ли еще так ехать? Мы уже около пятидесяти миль отмахали по проклятой равнине…

— Точно, девяносто километров, — ответил Тотор, все более и более волнуясь.

— А как с бензином?

— Так мало остается, что даже страшновато.

— Какая ужасная страна! Подумать только, если не считать «Country-house» бушрейнджеров и разоренную ферму, мы не обнаружили обжитых мест. Значит, тут и нет ничего, кроме пустыни!

— Просто невезение завело нас в глушь, которая только-только стала заселяться.

— И конца ей не видно…

— Вообще-то такие места — всего лишь небольшие пятна цивилизации на карте континента. Вспомни, что Австралия в четырнадцать раз больше Франции!

Американец неожиданно прервал друга:

— Что это?.. Ведь я вижу… могу открыть глаза! Какое счастье!

— Зато я вижу плохо, что бы это значило? — откликнулся Тотор.

Они ехали на восток, и солнце давно светило им в спину; теперь Тотор заметил, что свет внезапно померк. Вокруг них все посерело, мрак неотвратимо заполнял пространство.

Тотор остановил автомобиль, все трое обернулись в сторону горизонта, но тот исчез; голубоватый пейзаж, сливавшийся с оловянно-серым небом, пропал. От травянистой пустыни густыми крутящимися вихрями поднимался черный дым, точно над десятком вулканов, и, как гигантский задник, занавешивал половину неба. Вот он скрыл солнце, перехватывая малейший отблеск, и странная ночь опустилась на землю — так бывает только при затмениях и пожарах!

Время от времени над равниной вспыхивало что-то пурпурное, освещавшее снизу черные клубы дыма.

— Это огонь! — вскрикнул Меринос.

— Да, прерия горит, — добавил Тотор, — и огненный фронт шириной в двадцать пять лье движется к нам со скоростью пятидесяти километров в час.

— Черт возьми! А если, не дай Бог, авария?

— Очень было бы некстати, тогда мы поджаримся, как кровяная колбаса!

— Да это поджог, гигантский поджог… Но кто же решился на такое? — спросил Меринос.

— Мои соплеменники, — серьезно ответил Бо. — Жестокость скваттеров заставила их стать союзниками бушрейнджеров.

— О, это ужасно!

— Да! Господин сказал им: «Делайте ночь». Они повинуются и вызывают красный мрак!

— И сжигают бесполезные травы… вместо того чтобы грабить фермы… угонять скот…

— О, белые могут подождать! Это только первый сигнал, который поймут даже в двухстах милях: днем дым, а ночью огонь… постепенно и другие пожары возникнут… Это их телеграф!

— Бррр! Вредно стоять перед таким телеграфным аппаратом, — проговорил Тотор. — Надо удирать!

Автомобиль покатился быстрее прежнего, опережая пожиравший равнину огонь. Мотор работал прекрасно, и стало очевидно, что победа останется за ним. Беглецы уже заметили вдали голубую линию на горизонте, что предвещало появление больших деревьев. Пустыня кончалась, и растительный покров стал меняться; почва приобрела краснокирпичный цвет, появились деревца с длинными узкими листьями серо-металлического оттенка.

Сначала можно было видеть соперничество двух растений, походившее на стычку двух враждующих армий. Spinifex захватывают плацдармы на территории противника, окружают неприятелей, иногда сразу же убивают их. В этой зоне, общей для обоих видов, но где нет никаких других, есть островки, где война идет с переменным успехом.

Немного дальше серые кустарники остались хозяевами положения. Прорывая твердую красную почву, они занимали всю, насколько хватало глаз, землю на востоке. К счастью, они отстояли достаточно далеко друг от друга, чтобы дать машине проехать, однако все же замедляли движение.

— Чем дальше, тем необыкновенней! — сказал Тотор, пораженный этой новой австралийской достопримечательностью. — Позади нас — серо-зеленые травы, а впереди — растения с оловянными листиками. Забавная страна!

— …Но удивительно плодородная! — добавил Меринос, который уже мог рассмотреть кусты в тусклом свете.

— Слушай, счастливчик, ты знаешь, что это?

— Да, понаслышке, — ответил американец.

— Выкладывай!

— Если не ошибаюсь, одна из знаменитых долин с солеными кустами, мечта овцеводов, земля обетованная скваттеров, земной рай для баранов. Верно, Бо?

— Точно так, — сказал австралиец.

— Да потеряю я славное прозвище Мериноса, шерстяного дофина, если на этой salt bushplain мы не натолкнемся на какую-нибудь образцовую ферму! — воскликнул Меринос.

— Хорошо, если бы так, — сказал Тотор. — Но огонь, который пожирает сорняки?..

— Остановится здесь, — уверенно заявил Бо, — соленый куст salt bush не горит.

— Отлично, едем!

Приблизительно через час езды вид равнины еще раз изменился. Тут и там возникали видные издалека большие деревья, много выше серолиственных кустов.

Друзья увидели грубо сложенную из коры хижину. Звонкое лошадиное ржание приветствовало их. В то же время приятный запах жареного мяса защекотал их обоняние и Тотор облизнулся, сказав:

— Кажется, нам подадут жаркое!

Мистер Патрик О’Брайен, пастух по профессии. — Гостеприимство в прериях. — Баран. — Соперничество между овцеводами. — Сообщник. — К поселку Уолтер-Пул. — Бедствие. — Ночь красного петуха. — Принимают за других. — Бегство. — Бензина больше нет.

Подошел чистокровный конь, пощипывавший на свободе соленые стебли. Подбежали две собаки серо-стального цвета со стоячими ушами и бросились к автомобилю с отрывистым, волчьим воем [169].

В ту же минуту послышался свист, и кто-то, с сильным ирландским акцентом, крикнул:

— Ко мне, Боб. Тихо! Тоби, тихо!

Из хижины вышел черноволосый человек среднего роста, коренастый, с широченными плечами, живым взглядом. Одет он был в красную шерстяную рубашку и синие штаны, заправленные в большие сапоги из невыделанной кожи. Два револьвера висели на поясе.

Увидев автомобиль, он удивленно поднял руки и доброжелательно улыбнулся путешественникам:

— Автомобиль — здесь редкость. Добро пожаловать, джентльмены. Дом в вашем распоряжении. И я, и мой конь, и динго — все в вашем распоряжении… как и баран, который жарится на вертеле. Это так же верно, как то, что я Патрик О’Брайен, уроженец графства Лимерик в Ирландии.

Все это было выдано на одном дыхании, с многословием, свойственным одиноким людям, коли они любят поговорить, а случай сталкивает их с чужаками.