— Зигзагами, Меринос, зигзагами! Это помешает им целиться!

Мудрая предосторожность! И действительно, пальба продолжалась, но все мимо: двигающиеся цели явно сбивали врагов с толку.

— Наша берет! — крикнул парижанин.

— Палят-то из револьверов, пустяки! — ответил Меринос. — Кишка у них тонка! Вот из винчестеров нас давно бы уложили.

— Давай, давай, быстрее! — крикнул Тотор, видя, что сам он уже вне досягаемости.

Превосходные бегуны! Вот перед ними уже показались первые деревья. Скоро молодые люди скроются за их огромными стволами… Еще двадцать метров, и наконец передышка, если не спасение.

Но крики и выстрелы привлекли внимание человека, которого беглецы не успели хорошо рассмотреть. Он появился метрах в пятидесяти от них на пороге деревянной постройки, служившей как бы продолжением пещеры, и спокойно следил за беглецами.

Прилично одетый в теннисный костюм незнакомец держал в руке предмет из темного дерева, тонкий и плоский, как лезвие сабли, но значительно больше изогнутый. Внезапно он отбросил куртку, соломенную шляпу и взялся обеими руками за деревянную пластинку.

В мгновение ока он резко наклонился вперед, затем назад, вертя своей дощечкой, и внезапно выпустил ее из рук. Вращаясь, она со свистом и жужжанием полетела по направлению к беглецам.

Странный снаряд несся над самой землей, выделывая бешеные прыжки. Он издавал громкий, странный шум, который то прекращался, то возобновлялся вновь. Не дубинка и не метательный дротик, но стоит обоих! Можно было подумать, что эта деревяшка одушевлена, что ею движет ярость, и она сознательно ищет, куда лучше всего ударить.

Тотор услышал странное завывание и отскочил, но снаряд точно преследовал его и, продолжая вертеться, с неимоверной силой ударил по ногам.

— Бац! Прямо по ходулям! — закричал парижанин, рухнув на землю. — Меня подшибли! Вот это тумак! Берегись, Меринос! Я уж попробовал, что это такое…

В ту же минуту ужасная пластинка, прочная и плотная, как железо, отпрыгнула в сторону и с дьявольской точностью ударила по ногам и Мериноса.

— Hell dammit! У меня кости разбиты, — рухнул янки.

— Недобрый карамболь [102], — прибавил Тотор, все еще не теряя присутствия духа.

Исполнив свое дело, но все еще жужжа, сатанинский снаряд упал. Но что это! Едва коснувшись земли, он вновь ожил, поднялся под углом в сорок пять градусов, описал правильную параболу и мягко опустился к ногам своего господина, который неторопливо надевал шляпу и куртку.

Разбойники, увидевшие падение беглецов, ринулись к ним, чередуя хохот и проклятия. Потрясая оружием, они с дикарской радостью выкрикивали:

— Позабавимся!

Вовремя! — Простой рассказ. — Метатель бумеранга [103]. — Нужно идти. — Австралийское оружие. — Неожиданности. — Удивительная роскошь. — Тотор рассказывает свою историю. — Никто не уходит отсюда живым. — Испорченный автомобиль. — Умирающий механик. — Начало службы.

Мрачное видение смерти возникло в воображении юношей. Их уже окружала яростная толпа бандитов. Теперь-то наверняка растерзают…

— Черт возьми! Это уже серьезно! — пробормотал Тотор. — Не о том я мечтал…

— Умереть под ножами разбойников, — прибавил Меринос, — ужасно!

Они взглянули на яркое солнце, на зелень, на цветы, на птиц, на улыбающуюся природу и молча пожали друг другу руки, не ожидая ничего хорошего.

— Тотор, — тихо шепнул американец, — мне жалко, что я так глупо прожигал свою жизнь, был пуст, жесток, всех презирал… С таким другом, как ты, я стал бы настоящим человеком.

Тотор не успел ответить на трогательные и полные достоинства слова. Негр, которого он так ловко сбил с ног, уже пришел в себя и, потрясая ножом, устремился к нему с людоедскими криками. Он явно собирался первым броситься на парижанина, который подобрался, вытянул руку, чтобы отразить удар. Еще несколько секунд, и все кончится!

По подоспевший метатель деревянной сабли сильно ударил ею плашмя по руке австралийца, и тот выронил нож.

Повелительным тоном джентльмен сказал негру несколько слов на странном наречии, и гигант мгновенно отошел, ворча, с видом побитой собаки.

Затем странный человек обратился к белым на правильном английском:

— Джентльмены, впредь до новых распоряжений этим людям даруется жизнь. Такова моя воля. Слышите?

— Хорошо, Ден, — хмуро ответил один из «джентльменов». — Воля твоя, хотя это против правил…

— Довольно, Нед! Я сказал, и точка. Ни слова больше, не то до утра вам не дожить.

Как и австралиец, белые опустили оружие и ушли, ворча.

Только теперь Тотор и Меринос могли рассмотреть черты незнакомца.

К своему великому изумлению, они увидели под широкополой шляпой негра, вернее, одного из австралийских негроидов, так не похожих на жителей Африки. Кожа его имела цвет не то сажи, не то шоколада. Прямой нос; взгляд живой и колючий; губастый рот плотно сжат. Очень густые волосы, как и длинная, непроглядная борода, слегка вились.

Лицо этого человека прежде всего поражало выражением жесткости, а может быть, и жестокости. Под платьем, которое на нем сидело изящно и ловко, угадывалось атлетическое сложение, не хуже, чем у полуголого дикаря в драных штанах, державшихся на одной лямке. Можно подумать, что тот был его братом: совпадали не только признаки расы, но повадки, позы. И такое же мощное телосложение, внушавшее трепет.

Однако костюм, тонкое белье, осанка, правильность речи и неожиданная изысканность манер отличали его от соплеменника-каннибала.

Вот что заметили с первого взгляда друзья, едва придя в себя после падения и неожиданной нервной встряски.

Незнакомец бросил взгляд на молодых людей и, нимало не заботясь, хватит ли у них сил выполнить его приказ, грубо крикнул:

— А ну, вставайте! За мной! Да не мешкать!

Слова благодарности за спасение от каннибалов застыли на устах юношей. Друзья почувствовали что-то таинственное и пугающее в этом человеке, совершившем благородный поступок столь несообразно грубо.

Приходилось повиноваться. Тотор с трудом поднялся, снова упал, напряг все силы и наконец удержался на ногах. Правда, он испытал боль, но обрадовался, поняв, что кости не сломаны.

Парижанин протянул руку Мериносу, чтобы помочь ему подняться, но американец, вероятно, ушибленный сильнее его, не мог встать даже на колени.

Бледный, с исказившимся от муки лицом и с лбом, покрытым потом, бедняга жалобно простонал:

— Не могу, не могу!

— Как? — насмешливо сказал незнакомец. — Столько стонов из-за какого-то слабенького удара бумерангом? А я еще вас пожалел… при желании мог бы переломить вам лапки, как сургучные палочки.

Теряя силы, держась только благодаря своей железной воле, Тотор приподнял друга и сказал ему по-французски:

— Мужайся, дружище. Встань! Умри, но покажи этому черномазому, что у белых есть и воля и сила.

Человек улыбнулся, будто понял сказанное, что, конечно, было, по мнению Тотора, совершенно невероятно, затем пожал плечами и ушел, помахивая бумерангом. Именно так называлось странное, невероятное оружие австралийских туземцев, которые пользуются им с удивительной ловкостью.

Бумеранг не походит ни на одно из орудий охоты или войны нынешних или древних времен; [104]противоречит всем законам баллистики, бросает вызов нашим понятиям и привычкам, кажется чем-то невероятным — и тем не менее существует.

В руках европейца, как бы он ни старался правильно обращаться с ним, бумеранг — бесполезная щепка, которую ни к какому делу не приспособить.

А вот в руках привыкшего к нему с детства австралийца он может стать несравненным оружием. Брошенный ловко, он разбивает задние ноги исполинского кенгуру и опрокидывает громадного казуара — большую птицу, похожую на страуса. Его полет может по воле метателя быть горизонтальным, наклонным или вертикальным. Брошенный параллельно земле, бумеранг внезапно поднимается ввысь, вихрем врывается в стаю попугаев или зеленых голубей, сокрушая все, к чему прикасается, а затем — дело сделано, и он послушно падает рядом с умелым охотником.