Два крепких прапора (в группе Удовиченко рядовых и сержантов просто не было — одни офицеры и прапорщики) вывернули наемному убийце руки за спину, поставили его на колени рядом с одним из «Донов», и дополнительно зафиксировали его, наступив своими «сорок последними» лапами на голени. Удовиченко, встав сбоку, наклонился к нему и что-то негромко спросил. Что именно, я, несмотря на небольшое расстояние, не расслышал. Фрезер мотнул головой, видимо, показал, что не готов к сотрудничеству… Даже если он что-то и сказал, то надетый на него противогаз звуки глушил хорошо. Полковник сокрушённо всплеснул руками:

— Ай-яй-яй, а ведь всё так хорошо начиналось! Ну, значит, «слонозавр»…

Капитан Верстаков деловито оттянул гофрированный шланг и… просто засунул его свободный конец в выхлопную трубу!

«Технологично и эффективно! А главное — эмоции не включаются и нервы экономятся. Бить связанного человека совсем не так легко, как кажется людям, с нашей спецификой незнакомым. Я, к примеру, очень не люблю экспресс-допросы проводить. Нет когда надо, значит — надо, но не люблю… А тут вроде как ничего и не делаешь — вставил трубу. Вытащил. Вставил- вытащил…»

— Пойдём, Сантик, пойдём, — повторил я, и потянул бредуна за собой.

«Если у людей нет одной цели, а только маленькие собственные проблемки, то управлять ими вы сможете с лёгкостью!» — эти слова сказанные Виталием Андреевичем много-много лет назад в раз подтвердились снова. Бредун Володя после непродолжительного разговора со мной согласился с большинством предложений, вытер правую руку о штаны и протянул её мне:

— Замётано, Следопыт! Много не много, а десяток надёжных ребят у меня есть. А к Дауру я сам пойду — только машину дай.

Второго пленника он уговаривал уже сам, и, надо сказать, справился с этим делом отлично — татуированный парень с загадочным прозвищем Мувит голосу разума внял и даже согласился поработать гонцом, отправившись в родное Малино.

В настоящий момент мы как раз ждали его возвращения, с комфортом разместившись в густых зарослях орешника рядом с остатками почти совсем развалившейся пригородной станции у заброшенной железнодорожной ветки. До штаб-квартиры Рябого — местного кирпичного завода отсюда было чуть меньше трёх километров. Полчаса назад мы встретились с Сантиком, который рассказал, что в самом Михнево всё относительно спокойно, если, конечно, не учитывать того, что «Столбовые» собирают бойцов, половина заведений, принадлежащих Лавочнику закрыта, а глава «Тараканов» Даур часа три как уехал на какую-то важную встречу в Чехов.

— Да, и ещё… полицейские наши на стрёме все, Следопыт. Записку твою я для Ризена передал, но не думаю, что кто-то из них сможет подтянуться.

— Это почему? — Верстаков оторвался от подробной, «километровой» карты местности, имевшей на мой взгляд только один недостаток — она была выпущена лет за пятнадцать ДО Тьмы, и половину новых ориентиров мы на ней проставить не успели.

— Их всего полсотни, может, чуть больше, а у Рябого только под рукой двести всегда есть! Ну, или почти двести… Два десятка вы с утра пораньше положили… Так люди Лавочника ещё и имущество охранять должны.

— А что полиция — это всё, что у него есть. А как же работяги?

— Работяги в перестрелке в зачёт не идут. Помахаться — это да, а стрелять — совсем другой коленкор.

— А ты сам? — я посмотрел на лежавший у бредуна на коленях «калаш».

— Так я в стрелки давно ушёл, как Рябой мою контору разнёс так я и ушёл. Только он, скорее всего, и забыл об этом… Ну ничё, напомню… — и Володя смачно сплюнул через плечо.

Капитан в ответ на такое заявление не сказал ничего — достал из планшета красный карандаш, проверил пальцем качество заточки и протянул его вместе с картой бредуну, на, мол, рисуй.

Вова положил планшет с картой на колено и стал красными крестиками отмечать известные ему места базирования членов банды. Вид у него при этом был очень сосредоточенный. Вскоре всё Михнево покрылось красными пометками, а на полях бредун проставил комментарии вида: «3–7 брат, 3 бл.» или «14 — 3 бр, 12 бл.»

«Брат» — это, понятное дело, «браток» или «братва», «бл.» поначалу повергло меня в некоторое недоумение, но немного подумав, я всё-таки понял, что это означает.

Полтора часа — время на подготовку серьёзной операции явно недостаточное, так что определённый авантюризм в наших действиях присутствовал. Расчёт был, прежде всего, на внезапность, скоординированность действий, ну и на превосходство в выучке, куда же без этого?

Штурмовать в лоб Рябого, засевшего, в своей «цитадели» никто не собирался — играть «в войну» в огромном (а главный цех бывшего кирпичного завода раскинулся больше чем на три сотни метров в длину и почти на сотню — в ширину) незнакомом помещении при десятикратном превосходстве противника можно только в кино. По плану мы собирались выманить большую часть бандитов за пределы собственной территории, после чего штурмовая группа под командованием старшего лейтенанта Малченко должна была проникнуть на территорию завода и похитить Рябого. Естественно, не сразу, на «замучивание» банды отвели восемь часов и сейчас настала пора прокатиться в Михнево.

Вотчина «Столбовых» была отделена от собственно городка железной дорогой и включала в себя кроме территории кирпичного завода ещё и бывший строительный рынок и ремонтно-механический завод, который можно было считать по-нынешним временам кладовой графа Монте-Кристо и пещерой Али-Бабы в одном флаконе — как рассказал нам Сантик, до Большой Войны завод ремонтировал разнообразнейшую строительную и дорожную технику и выпускал всякие металлоконструкции вроде торговых павильонов так что оснащение там было богатое. Многие ватаги тогда ещё диких бредунов пригоняли туда технику для переобородования в машины «Воинов дороги», как, усмехаясь, сообщил нам союзник. Все эти подробности Володя знал из первых рук — его отец работал на этом предприятии, да и он сам начинал свою трудовую деятельность там.

— А потом, лет восемь тому как, пришёл Рябой со своими, я тогда в Городе был — материалы для работы закончились, вот мы набирали всякое — трубы там, прокат, пластик… Два месяца вламывали как лошади, чай на себя не на дядю… А когда вернулись, то выяснилось, что даже за забор попасть не можем, не пускают. А у нас там всё — жили ведь, как говорится, без отрыва от производства. А производство Ивану по барабану — ему бы побыстрее навар снять, а там хоть трава не расти. Ну и наши, кто порукастее да поголовастее разбегаться начали, а мне нельзя — батя, мать, да братова семья — куда нам кочевать-то? К тому же и машины сволочь эта забрала…

— Это что же, ты за все эти годы способ, как ноги сделать, не придумал? — изумился капитан.

— Да придумал я! Только время нужно! — зло ощерился бывший мастеровой. — Я ж говорю — колёса нужны были. Я уже и грузовик подыскал, и восстановил его почти, но какая-то сука сдала. Хорошо — только машину, а не меня за попытку побега… А то бы точно пары пальцев лишился!

— Прям даже так?

— А то! А уж плетей выхватить — как не фиг делать.

Южане, как люди слабо знакомые с нашими реалиями только головами качали, а мы с таким уже сталкивались, причём неоднократно. Надо полагать, что те сектанты, что у посадских в Шатуре на добыче торфа горбатятся тоже не ангелы были. Или те «дикие», которых мы в Люберцах разогнали. Меня удивляло, нет, скорее даже огорчало то, что такой нетронутый оазис прошлого не отошёл к какому-нибудь нормальному анклаву. Достанься такой вот механический завод нам или монахам, да пусть даже и владимирским — и работал бы, людей кормил и всем в округе жизнь обеспечивал. А тут, южнее сгоревшей в пламени войны Столицы, находилась настоящая Зона Тьмы. Нет, не в том смысле, как наши старики говорили — «РЗС», что означает «радиация, заражение, смерть», а потому что люди лишились надежды. Каждый живёт даже не днём, а часом, а то и минутой. Оттого и дуэли эти дурацкие, и война непрерывная.