Только утром. Вот так вот! И не откажешься, каким бы верным мужем ни был.

Добирались недолго, уже минут через десять свернули в какую-то подворотню, прошли через портик, спустились с другой стороны во двор. Оглянувшись по сторонам, Манций постучал в неприметную дверцу из крепкой, обитой железными полосами сосны.

— Как, быть может, докладывал тебе слуга, здесь есть и другой вход, через таверну «Золотой череп». Но там сейчас слишком людно. А об этой дверце знают далеко не все.

Дверь распахнулась без всякого скрипа, неожиданно и быстро. Возникшая на пороге фигура в длинной хламиде и с едва различимым в быстро наступающей тьме лицом тихо спросила:

— Кто?

Манций скинул с головы капюшон.

— О, проходи, мой господин, — тут же поклонилась фигура.

Девушка или женщина уже в годах — черт его знает, кто это был? Привратница?

Однако нет!

Как только путники оказались в длинном, освещаемом светильниками коридоре, как на шее женщины золотом вспыхнуло ожерелье. Да нет, не привратница то была — скорее хозяйка. Черные, без всякой седины волосы, смуглое, с резко выступающим носом лицо, пронзительно сверкающие глаза, тщательно подведенные брови. Лет около сорока. Для женщины в эти дремучие времена — самая настоящая старость.

— Не все еще вернулись, мой господин, — останавливаясь у плотной портьеры, негромко произнесла женщина.

Манций лишь отмахнулся:

— Я знаю, Галла. Давай тех, что есть. Мой добрый друг выберет.

— О да — Хозяйка борделя поклонилась хевдингу в пояс. — Прошу вас, любезнейшие господа.

Откинув портьеру, гости вошли в альков, с мраморным, украшенным мозаикой полом и задрапированными дорогой тканью стенами. По углам в высоких светильниках горели свечи, а у левой стены, рядом с неширокой софой, курилась ароматом жаровня.

— Усаживайтесь поудобнее, господа. — Галла улыбнулась и громко хлопнула в ладоши.

Появившаяся словно из воздуха служанка с поклоном поставила на невысокий столик кувшинчик вина, бокалы и фрукты на серебряном блюде.

Снова хлопок в ладоши… Где-то рядом, за портьерой, вдруг заиграла музыка — флейта, тамбурин, арфа. Музыкантов не было видно, и казалось, будто включился магнитофон.

— Начну с самых красивых, — наклонившись, шепнула хозяйка. — Вы увидите, у меня всегда найдется, чем встретить дорогих гостей! А ну-ка!

Хлопок…

Легкое дуновение, возбуждающий желание аромат мускуса и кориандра…

А вот и первая девушка.

Красивой она Саше не показалась: полная, с толстыми ляжками и слишком уж большой, словно коровье вымя, грудью, едва прикрытой тонким покрывалом.

— Что, не нравятся слишком полные? — с усмешкой прошептал Зерно. — Ничего, смотри дальше. Думаю, что-нибудь подберешь.

Тетушка Галла, судя по всему, тонко угадывала все желания гостей. Непонравившуюся девицу сменила другая, впрочем, такая же полная, потом — еще одна и еще. И наконец…

Нет, пожалуй, эта тоже была слишком уж в восточном стиле, где всегда ценились женщины в теле, но очаровательная, подвижная, с большой грудью с крупными розовыми сосками и неожиданно светлой кожей. Настоящая звезда гарема, «Тысяча и одна ночь»! Из одежды на ней не было даже покрывала, лишь тоненькая золотая цепочка на бедрах да массивные браслеты на руках и ногах.

— Ах! — не удержался от одобрительного восклицания Манций. — Вот это красавица! Какая кожа, какая грудь… Господи, да есть ли хоть что-нибудь в мире прекраснее и удивительнее?

Александр улыбнулся: Господа его новый приятель, конечно же, помянул всуе, но в целом мысль о женской красоте выразил очень верно. Действительно, есть ли что в мире прекраснее?

Саше эта девушка тоже очень понравилась. Впрочем, он явился сюда не за этим. Если заказывали тоненьких да стройных, то, несомненно, следовало именно таких и дождаться, ведь кое-кто из них уже возвратился!

Молодой человек повернулся к своему спутнику:

— Чего ж ты ждешь? Бери эту красавицу, а я посмотрю других. Из чистого любопытства, мой любезнейший друг, из чистого любопытства.

— Ты и в самом деле ее не желаешь, это живое воплощение истинной красоты?

— Сказал же: я посмотрю других.

— Тогда…

Манций жестом подозвал хозяйку, что-то шепнул, та кивнула, махнула рукой. Подбежав к гостям, девушка поклонилась:

— Меня зовут Ирсия…

— Ирсия? Красивое имя. Ты тоже красива!

Манций-Зерно и девушка тут же исчезли за портьерой.

И снова — легкий аромат. Хлопок в ладоши. Музыка.

И вот наконец то, что нужно!

Худенькая по сравнению со всеми уже просмотренными красавицами девушка казалась грациозной пантерой. Милое приветливое лицо, темные с медью волосы, синие, широко распахнутые глаза, золотистая кожа. Небольшая, однако с крупными торчащими сосками грудь, которую девушка, по примеру своих товарок, и не скрывала. Вязаные с бисером браслетики на ногах, тоненький поясок из какой-то блестящей ткани, вот и все… Нет, в пупке — не очень крупная жемчужинка. По всему видать, худосочные модели здесь мало ценились: у этой не было никаких особенных украшений, даже на руках. Хотя нет, на левом запястье браслет, и довольно массивный для такого тонкого запястья. И какой-то странный. А ну-ка…

Черт побери! Часы! Наручные часы! Вон как блеснул циферблат… Показалось?

— А ну-ка иди сюда, милая!

Девушка, сразу перестав танцевать, подошла к софе, поклонилась.

Точно! Часы! Никелированные. «Ориент» или что-то вроде.

— Меня зовут Гунна, мой господин.

Гунна… Ну и имечко! Хотя вряд ли у здешних, лупанарских девушек настоящие имена.

— Иди же за мной, господин… — Гунна улыбнулась и протянула руку.

Точно, «Ориент»!

За портьерой оказался коридор с двумя рядами дверей, одна напротив другой. Посетители могли зайти из таверны, а могли и отсюда, явившись инкогнито, тайно.

Тусклый светильник, низкое, покрытое зеленым покрывалом ложе. На прикроватном столике серебряный кувшин с вином и бокалы.

Резко обернувшись, Гунна дерзко сверкнула глазищами и прижала руку гостя к своей теплой и упругой груди. Александр явственно ощутил, как под его ладонью налился твердостью сосок.

— Я тебе действительно нравлюсь, мой господин? — прошептала девушка.

— Да…

Саша поцеловал жрицу любви в губы. Погладил по спине, прижал. Гунна упруго выгнулась, словно ласковая кошка — того гляди заурчит:

— Тогда не будем терять время, господин.

Ну да, логично.

Александр почувствовал, как вдруг нахлынувшее желание накрыло его с головой, как потемнело в глазах, в которых скоро не осталось уже ничего, кроме этих сверкающих, зовущих глаз, опасных, словно два омута. Туда, в омуты эти, молодой человек и нырнул, полностью отдаваясь во власть любовного порыва. В конце концов, он был всего лишь мужчина.

Эти торчащие соски… Грудь… Тонкая талия… Прощупывавшийся под бархатной кожей позвоночник.

Ах, как она стонала, как изгибалась, как закатывала глаза! Саша поначалу думал, притворяется. Однако нет, все было взаправду.

Выпив вина, любовники немного отдохнули и с новыми силами вновь предались страсти, да так, что под их телами громко скрипело ложе.

— Какой ты ласковый, господин… — нежно шептала девушка. — И как мне с тобой хорошо. Ни с кем так не было! Погладь мне спину… так, так… Теперь — грудь… пупок… ниже…

Они насытились друг другом лишь к утру, когда в узенькое окошко под самой крышей уже начинал пробиваться тоненький лучик рассвета. Такой нерешительный, бледный…

— Ты очень красивая, Гунна, — гладя девушку по плечам, негромко сказал Саша.

Гунна и в самом деле была выше всяких похвал.

Юная жрица любви довольно улыбнулась:

— Знаешь, мне не говорят это… часто…

— У тебя красивая грудь, тело… А руки, какие у тебя изящные руки…

— Ах, мой господин!

— Дай тебя погладить, не вырывайся.

— Да я и не думаю.

— Какой у тебя красивый браслет! Никогда таких не видел.

И вот тут девушка напряглась, Александр это почувствовал сразу.