— Что ж, прекрасно. Значит…

— Да, офигеть можно, это я серьезно. И когда ты домой собираешься?

— Точно не знаю. В смысле, я пытаюсь купить билет на первый же рейс, но тут, похоже, все забито. А ехать сутки автобусом до Анкары совсем не хочется. Но к выходным наверняка буду в Лондоне.

— Отлично, дружище. Приходи прямо в редакцию, угощу тебя обедом. Может, даже свожу в приличную пиццерию.

Роб хохотнул. Попрощался с начальством. Затем расплатился с хозяином кафе и вышел наружу.

Приятным местечком оказался этот Мардин. За то недолгое время, которое провел тут журналист, сложилось впечатление города бедного, но со своеобразным исторически сложившимся лицом. Дата основания Мардина, как сказали Робу, восходила ко временам потопа. Здесь были римские улицы, византийские развалины, ювелиры-сирийцы. Здесь были переулки, над которыми, как сплошная крыша, нависали дома. Но Роба все это не интересовало. Он устал от исторических памятников и восточной экзотики. Он хотел домой — в прохладный, современный, дождливый, прекрасный, высокотехнологичный, европейский Лондон. Обнять дочь и поцеловать подругу.

Остановившись возле пекарни, журналист позвонил Кристине. Сегодня он уже дважды разговаривал с нею — но хотел поговорить еще. Она сразу же откликнулась. Роб сообщил, что очерк в газете похвалили, а она в ответ: это замечательно, и поскорее бы ты возвратился в Англию. Он сказал, что приедет, как только сможет, самое большее через пять дней. Потом она сказала, что часто видится с его дочерью и что они подружились. Больше того, Салли попросила Кристину, если та не против, помочь ей с Лиззи. У Салли занятия по юриспруденции в Кембридже, и Кристина согласилась провести день с дочкой Роба. Во второй половине дня она намеревалась поехать с девочкой к де Савари, старому учителю и другу, если, конечно, Роб не будет возражать. Она рассчитывает поговорить с де Савари в связи с ритуальными убийствами в Англии, поскольку он, по-видимому, хорошо осведомлен о действиях полиции. А Лиззи очень хочется посмотреть овечек и коровок.

Еще Кристина сказала, что очень скучает по Робу, а Роб сказал, что ждет не дождется, когда увидит ее, и на этом они закончили разговор. Латрелл шел по улице в отель, собираясь пообедать. Шел легкой, непринужденной, счастливой походкой. Но едва он положил телефон в карман, как его оглушила новая мысль. Де Савари. Кембридж. Убийства.

Ведь это была следующая, пока не затронутая часть его сюжета, британская часть. Над темой предстояло еще работать и работать. Только в другом направлении.

Счастливая удовлетворенность уступила приливу энергии и готовности действовать, трудиться над новым материалом. И не только готовности. Журналист тревожился — вдруг произойдет что-нибудь интересное, а его не окажется рядом? Надо как можно скорее вылететь в Англию. Может, новым маршрутом, через Стамбул? Или нанять самолет?..

Форрестер и Бойжер глядели на реку Стикс.

— Я со школы помню, — сказал Бойжер. — Стикс — это река, опоясывающая загробный мир. Если пересечь ее, попадешь в царство духов.

Детектив всмотрелся в сырой подземный мрак. Стикс оказался не широк, но внушителен, его воды неслись по старинному каналу, огибали каменный утес и устремлялись дальше по пещерам и соединявшим их извилистым тоннелям. Подходящее место, чтобы покинуть земную юдоль. Единственную диссонирующую ноту вносил валявшийся на том берегу пакет из-под чипсов «Кэттл».

— Конечно, — нарушил непродолжительную тишину гид, — Стикс — всего лишь название. На самом деле это искусственная река, созданная пятнадцатым бароном Френсисом Дэшвудом в ходе реконструкции пещер. Впрочем, в пещерной системе, образовавшейся в здешних породах — мел и кремнистый известняк, — очень много естественных рек и водоносных горизонтов. Просто бесконечные лабиринты.

Гид Кевин Бигглстоун пригладил длинные неопрятные каштановые волосы и улыбнулся полицейским.

— Хотите смотреть дальше?

— Ведите.

Бигглстоун начал экскурсию по пещерам Адского Огня, в шести милях от Уэст-Уикомба, поместья Дэшвудов.

— Ладно, — сказал он, — пошли.

И воздел над головой зонтик, как будто вел целую толпу экскурсантов. Бойжер усмехнулся. Форрестер остановил своего молодого напарника предостерегающим взглядом. Требовалось любое содействие, какое только можно было получить здесь, в Уэст-Уикомбе, чтобы их план сработал.

— Итак, что нам известно о существовании «Клуба адского огня» в восемнадцатом веке? — Во мраке с трудом различались черты круглого лица Бигглстоуна. — Почему он собирался здесь, в холодных и сырых пещерах? В шестнадцатом веке в Европе образовалось много тайных обществ, например розенкрейцеры. Все они отличались свободомыслием и стремились к оккультным знаниям, к постижению тайн бытия. Но к восемнадцатому веку в верхних слоях этих обществ распространилась идея о том, что ключи к поставленным целям нужно искать в Святой земле, что этими ключами являются тексты и другие материальные свидетельства, которые позволили бы пошатнуть исторические и теологические основы христианства. Может быть, даже все основы. — Гид снова поднял зонтик. — Конечно, в эпоху антиклерикализма и революционного атеизма подобные стремления были вполне естественны. Но легенды и домыслы о наличии неких документальных источников увлекли многих очень богатых людей… — Он подошел к мостику, перекинутому через Стикс, остановился и обернулся. — Среди вольнодумных представителей английской аристократии многие прониклись такими идеями. Один из них, второй барон Ле Деспенсер, сэр Френсис Дэшвуд, отправился в восемнадцатом веке в Турцию на поиски истины. Вернулся он столь вдохновленным своими находками, что вскоре основал «Диван-клуб», а позднее «Клуб адского огня». И одним из raisons d'être [23]«Клуба адского огня» было ни много ни мало ниспровержение презираемой ими господствующей религии.

— Откуда вы это знаете? — прервал его Форрестер.

— Существует бесчисленное множество свидетельств того презрения, с которым Дэшвуд относился к ортодоксальной религии. Например, он широко использовал девиз «Fay ce que voudras» — «Делай, что хочешь». Его он позаимствовал у Рабле, великого сатирика, высмеивавшего церковь. В двадцатом веке лозунг подхватил дьяволопоклонник Алистер Кроули, и теперь он широко используется сатанистами по всему миру. Дэшвуд записал девиз над входом в Медменхэмское аббатство, разрушенную обитель неподалеку отсюда, которую он арендовал для своей организации.

— Так оно и есть, сэр, — сказал Бойжер, взглянув на Форрестера. — Я сам видел. Сегодня утром.

Бигглстоун сделал приглашающий жест и двинулся дальше, продолжая свой монолог:

— В тысяча семьсот пятьдесят втором году Дэшвуд совершил еще одно путешествие на восток, на сей раз в Италию. Поездка предпринималась втайне, никто не знает доподлинно, куда он направился. Согласно одной версии — в Венецию, чтобы купить книги по магии. Другие специалисты считают, что он ездил в Неаполь на раскопки древнеримского публичного дома.

— С какой стати его могло туда понести?

— Детектив Форрестер, говорят, Дэшвуд был человеком в высшей степени сексуально озабоченным. В садах Уэст-Уикомба имеется статуя Приапа — это древнегреческий бог, страдавший непрерывной эрекцией.

Бойжер рассмеялся.

— Такой бог разорил бы производителей виагры.

Бигглстоун пропустил его реплику мимо ушей.

— Дэшвуд велел своему скульптору изобразить на цоколе статуи Приапа надпись: «Peni Tento Non Penitenti». С латыни фразу можно перевести как «крепкий пенис не нуждается в покаянии», и это, детектив Форрестер, несомненно, подтверждает его яростное неприятие христианства. По крайней мере, в части религиозной этики. — Они быстро шли по пещере. Бигглстоун на каждом шагу протыкал сырой воздух зонтиком, как будто отбивался от разбойников. — Вот, посмотрите. По словам Хораса Уолпола, в небольших пещерах стояли кровати, где братья могли забавляться с молодыми женщинами. Во времена Дэшвуда здесь очень часто устраивали сексуальные оргии. Равно как и попойки. Ходили также слухи о мессах с поклонением дьяволу, групповой мастурбации и тому подобных делах.