– Вполне разумно. Итак, сейчас мы занимаемся исключительно Ленноксом. Я узнала, что Ранделей и Эсли уехали за город на несколько дней. Их ожидают только в конце месяца.

– Я прикажу своему поверенному навести о них справки.

– Знаешь ли, их я тоже не могу себе представить в роли убийц.

– Я с вами согласен, – признался Бакстер.

Розалинда задумчиво посмотрела на него.

– Если уж мы заговорили о логике, с твоей стороны было бы вполне естественно пригласить свою невесту на танец.

– Я не танцевал уже несколько лет. И никогда не был особенно силен в танцах.

– Это просто отговорка, Бакстер, я считаю… – Розалинда умолкла на полуслове, устремив взгляд за его спину. Она холодно усмехнулась. – Кстати о тех, у кого, несомненно, есть мотивы для убийства: к нам идет леди Эшертон.

Бакстер оглянулся и увидел, что к ним приближается Мериэнн. Он тут же припомнил три ее записки, которые спалил в камине за прошедшие две недели.

– Черт ее возьми!

– Вряд ли она горит желанием перекинуться со мной парой слов, – едко заметила Розалинда. – Скорее всего она хочет загнать в угол тебя, Бакстер. С твоего позволения, я удаляюсь, я заприметила знакомого на другом конце залы. – Она повернулась и исчезла в толпе.

– Трусиха.

Он остался один на один с вдовой своего отца.

Мериэнн было пятьдесят два года. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда она вышла замуж за его отца. Графу в то время было уже сорок три, и это был его второй брак. Первый оказался бездетным, а он страстно желал заполучить наследника.

Признанная королева сезона, Мериэнн не испытывала недостатка в поклонниках. Ее ожидали самые выгодные партии, но, сдавшись на уговоры честолюбивых родителей, она согласилась стать женой Эшертона. Он, в свою очередь, искал себе невинную невесту с непорочной репутацией и безупречным происхождением. Их свадьба стала самым пышным событием сезона. Все, в том числе и давняя подруга графа, леди Эмма Салтенгем, приняли участие в празднике.

Невысокая, миниатюрная, светловолосая Мериэнн была прямой противоположностью Эммы. Бакстер часто спрашивал себя: почему отец женился на ней? Потому, что она ничуть не напоминала его ослепительную темноволосую и темноглазую любовницу, или просто любил разнообразие?

Спустя два года Эмма, которой исполнилось тридцать семь и которая давно считала себя неспособной забеременеть, родила графу сына. Эшертон пришел в восторг и устроил по случаю рождения Бакстера грандиозную вечеринку. К несчастью, ничто не могло исправить тот факт, что Бакстер был незаконным сыном и, следовательно, не имел никаких прав на наследство и титул.

Прошло еще десять лет, и Мериэнн наконец произвела на свет законного наследника. Бакстер прекрасно понимал, что эти годы были для нее тяжелым испытанием. Граф никогда не скрывал ни своей любви к внебрачному ребенку, ни своих чувств к Эмме.

Заметив в глазах Мериэнн мрачную решимость, Бакстер почуял недоброе. Он, как всегда при встречах с ней, вспомнил клятву, которую дал умирающему отцу: ни под каким видом не враждовать с ними и не избегать встреч, как бы велико ни было их обоюдное к тому стремление. Отец потребовал следовать этой клятве, пока Гамильтону не исполнится двадцать пять…

Бакстер хорошо помнил ту ночь, будто все это произошло вчера. Он стоял по одну сторону массивной кровати с пологом на четырех столбиках, Мериэнн и Гамильтон – по другую.

– Пришло время попрощаться с моими дорогими сыновьями. – Артур, четвертый граф Эшертон, взял за руки Бакстера и Гамильтона. – Я горжусь вами обоими. Вы такие разные, как день и ночь, но в ваших жилах течет моя кровь. Ты слышишь меня, Гамильтон?

– Да, отец. – Гамильтон бросил на Бакстера возмущенный взгляд.

Граф обратил угасающий взор к Бакстеру:

– Ты старший брат Гамильтона. Не забывай этого.

– Я всегда буду помнить, что он мой родственник, сэр. – Бакстера переполняло чувство нереальности происходящего. Ему не верилось, что этот большой, сильный, жизнелюбивый человек, его отец, лежит такой беспомощный и умирает.

Дрожащая рука Эшертона сжала руку Бакстера.

– Ты должен заботиться о нем и его матери.

– Не думаю, что они нуждаются в моей заботе. – Бакстер почувствовал, как слаба некогда сильная отцовская рука, и на глаза его навернулись слезы.

– Ошибаешься, – хрипло прошептал Артур. – Я об этом написал в своем завещании. У тебя твердый, уравновешенный характер, Бакстер, как раз то, что нужно при обращении с деньгами. Черт возьми, сынок, на кого мне еще положиться, если не на тебя? Гамильтон слишком молод, и тебе придется вести дела по управлению имением, пока ему не исполнится двадцать пять лет.

– Нет! – Мериэнн первая осознала сказанное супругом. Она поднесла руку к горлу, словно задыхаясь. – Милорд, опомнитесь!..

Артур повернул голову на подушке и взглянул на нее. Несмотря на слабость, он все же умудрился изобразить на губах жалкое подобие своей знаменитой ухмылки распутника.

– Ты сейчас выглядишь обворожительнее, чем в день нашей свадьбы, дорогая.

– Эшертон, молю тебя, опомнись!

– Успокойся, Мериэнн. Я поручил Бакстеру вести финансовые дела семьи, пока Гамильтон не повзрослеет.

Потрясенная, Мериэнн изумленно смотрела на Бакстера.

– В этом нет нужды.

– Боюсь, что есть. Гамильтон так же горяч, как и я был в его годы, прелесть моя. Ему потребуется время научиться сдерживать свой буйный темперамент. Мне жаль, что мои сыновья так не похожи друг на друга, но с этим ничего не поделаешь… – Эшертон закашлялся.

Бакстер видел, как отец все больше погружается в вечную темноту.

– Сэр…

Артур немного оправился от приступа кашля и откинулся на подушки, совершенно обессиленный.

– Я знаю, что делаю. Гамильтон нуждается в твоих советах и руководстве, Бакстер.

– Отец, прошу вас, – прошептал Гамильтон. – Я не хочу, чтобы Бакстер давал мне советы и распоряжался моими деньгами. Я достаточно взрослый, чтобы самостоятельно управлять землями Эшертонов.

– Потерпи несколько лет. – Артур хрипло рассмеялся. – Сперва остепенись немного. И кто лучше старшего брата приглядит за тобой, а?

– Но он мне не родной брат, – упорствовал Гамильтон. – Мы с ним сводные братья.

– Вы братья, клянусь Богом. – На мгновение былая властность сверкнула в янтарных глазах старого графа. Он впился взглядом в лицо Бакстера. – Ты понял меня, сынок? Ты – брат Гамильтона и должен присматривать за ним. Поклянись, что выполнишь мою просьбу.

Бакстер сжал отцовскую руку.

– Я понял. Прошу вас, успокойтесь, сэр.

– Поклянись же!

– Клянусь, – тихо промолвил Бакстер.

Граф удовлетворенно прикрыл глаза.

– Спокойный и рассудительный… надежный, как солнечный восход. Я знал, что смогу рассчитывать на тебя.

Бакстер отогнал от себя воспоминания как раз в тот момент, когда Мериэнн приблизилась к нему.

– Добрый вечер, Бакстер.

– Мериэнн.

– Ты не ответил на мою просьбу о встрече. Я послала тебе три письма.

– Я был занят другими делами, – ответил Бакстер с той ледяной учтивостью, к которой всегда прибегал в подобных случаях. – Если это касается денег, вы знаете, что я дал банкирам указание выдавать требуемые суммы, если они сочтут требование разумным.

– Речь идет вовсе не о деньгах. Если ты не против, я бы предпочла обсудить это дело с тобой наедине. Может, спустимся в сад?

– Не сейчас. Я намерен танцевать следующий танец со своей невестой.

Мериэнн нахмурилась.

– Так это правда, что ты помолвлен?

– Да. – Бакстер отыскал глазами Шарлотту с Ленноксом. Они вихрем кружились по залу.

– Вот как? Видимо, мне следует тебя поздравить.

– Вам не обязательно менять привычный стиль обращения ради такого случая.

Мериэнн поджала губы.

– Бакстер, прошу тебя, дело касается Гамильтона. Я так тревожусь за него. Ты же помнишь, твой отец сказал, если мне потребуется помощь, я могу рассчитывать на тебя.

Бакстер медленно обернулся к ней. Увидев глубокое отчаяние в ее глазах, он понял, что ему ничего другого не остается, как выслушать ее, – он дал отцу клятву.