— Хорошо, мэм! — прокричат тот в ответ, широко улыбаясь.

«Ах, какой же он очаровашка!» — подумала Кейра и помахала детям, когда карета поехала дальше.

У ворот приюта Святого Варфоломея Кейру ждала директриса, сестра Роузенс. Кейре она очень понравилась: высокая, средних лет, проработала в приюте не один год. Было ясно, что она любит своих подопечных и делает все, чтобы улучшить их жизнь. В сущности, это сестра Роузенс познакомила Кейру с Люси Тафт, и она как-то сразу прикипела душой к этой девятилетней девочке. Сестра Роузенс рассказала, что она дочь аптекаря, который умер, получив сильные ожоги, когда готовил какую-то воспламеняющуюся микстуру. Мать ее скоро отправилась вслед за мужем (кто говорил, от горя, кто — от груза долгов), кредиторы унесли все их вещи, а Люси была отдана в приют. Она прелестный ребенок, и Кейра подумала, что хотела бы помочь ей устроиться в жизни. Они с сестрой Роузенс договорились, что Люси будет приезжать в Эшвуд, где Кейра лично станет готовить ее к работе гувернантки или какому-то другому подходящему ремеслу. Как только девочка закончит текущие школьные занятия, то присоединится к ней в Эшвуде.

— Здравствуйте, сестра Роузенс! — весело поздоровалась Кейра, выходя из кареты с коробкой цукатов в руке. — Как поживаете?

— Очень хорошо, ваша милость. Вы опять привезли сладости! Избалуете детей, — шутливо пожурила она гостью, глядя на коробку.

— Как дети? — спросила Кейра, входя с сестрой Роузенс в скрипучие ворота.

Так много нужно сделать здесь, столько всего отремонтировать, починить. Все приютские деньги идут на питание и одежду для детей. На ремонт ничего не остается. Надо привести в порядок загоны для скота, и крыша в комнате мальчиков протекает. Из-за пожара в часовне два года назад перенесли воскресные службы во двор, а в непогоду — в столовую.

— Неплохо, насколько это возможно, — ответила сестра Роузенс. — На этой неделе нам привезли троих — двух сестер и их братика, совсем еще кроху. Их мать умерла в родах, а отец не пожелал заботиться о детях.

— О Боже! — воскликнула Кейра. С самого раннего детства многие малыши получают такие жестокие удары. Впервые она оценила свою беззаботную, роскошную жизнь в Ирландии, а до сих пор принимала ее как нечто само собой разумеющееся. Зря, наверное.

Внезапно она покачнулась, когда пара маленьких ручек обхватила ее за ноги.

— Люси, дорогая! Поосторожнее! — Кейра наклонилась, чтобы обнять подбежавшую девчушку.

— Извините, — пробормотала та и устремила сияющие голубые глаза на коробку. — А что вы нам привезли?

— Мисс Тафт, вы растеряли все свои манеры? — сурово вопросила сестра Роузенс. — За это вам дозволяется взять только последний цукат из коробки.

Пристыженная девчушка грустно опустила свою белокурую головку.

— Прошу прощения, мэм, — пробормотала она.

— Вот, держи, — сказала Кейра. — Отнеси это остальным. Пожалуйста, проследи, чтоб новым детям тоже досталось. И не забудь оставить для себя.

— Хорошо, мэм. — Люси снова повеселела и вприпрыжку убежала. Другие дети, игравшие в саду, сразу же узнали коробку и быстро окружили Люси — всем не терпелось получить угощение.

Кейра и сестра Роузенс неспешно направились через сад, за которым ухаживали дети, мимо разрушающегося старого фонтана.

— Кстати, Благотворительное женское общество поддержки приюта Святого Варфоломея убедило меня устроить в этом году в Эшвуде ежегодный летний праздник, — сообщила Кейра. — Я так понимаю, он не проводился несколько лет.

— О небеса, какая чудесная новость! — воскликнула сестра Роузенс — Эти праздники всегда было таким удовольствием для детей. В этом году у нас двадцать четыре сироты. Какая радость для всех них!

— Если повезет, нам удастся собрать достаточно средств и на ремонт, — заметила Кейра.

— С Божьей помощью. — Сестра Роузенс вздохнула. — Сколько всего нужно сделать. Вот, взгляните на это, — сказала она и остановилась возле двери, чтобы открыть ее. — Когда-то это была ясельная комната, но из-за протекающего потолка мы больше не можем ее использовать по назначению.

Здесь стоял довольно сильный запах плесени. В одном углу хранилось несколько больших игрушек. Кейра заметила деревянную лошадку-качалку. Она была вырезана вручную, со взбрыкивающими ногами и гордо вскинутой головой.

— Какая прелесть! — улыбнулась она, указывая на качалку.

Сестра Роузенс тоже взглянула.

— Да, не правда ли? Мистер Скотт сделал несколько игрушек для приюта. Полагаю, другого такого искусного мастера просто не найти.

— Это все сделал он? — спросила Кейра, повнимательнее приглядываясь к игрушкам. — Значит, вы знали его сестра?

— Конечно.

— Каким человеком он был? — полюбопытствовала Кейра.

Сестра Роузенс удивленно взглянула на нее:

— Очень хорошим, мадам.

Она сказала это с убежденностью, удивившей Кейру.

— Но ведь он был вором.

— Его обвинили в краже и признали виновным, — кивнула сестра, — но я про это ничего не знаю. Могу только сказать, что, имея троих своих детей, он находил время мастерить игрушки для наших сирот. Не каждый способен на это.

Направляясь за ней к двери, Кейра уже не в первый раз задалась вопросом: в самом деле, где же драгоценности, в краже которых обвинили мистера Скотта?

В комнате наверху, в таверне «Перо тетерева» в Хэдли-Грин, лежал на диване Деклан О’Коннор и, подложив руку под голову, наблюдал как Пенни, подавальщица, оглядывается в поисках чулка.

— Шут вас дери, что вы сделали с ним на этот раз? — пробормотала она, надевая рубашку через голову.

Деклан наблюдал, как тонкая ткань скользнула по ее голым ягодицам.

— Куда ты так спешишь? — спросил он.

— А я вам не говорила? Сегодня возвращается домой мой брат Джонни. Его не было, почитай, целый год. Жду не дождусь, когда увижу его.

— А где же он был? — праздно полюбопытствовал Деклан.

— Да кто его знает. Поди, в Лондоне. Он присылал письмо, и моя маманя попросила старого викария прочитать его, а там сказано, что Джонни приедет сегодня с двухчасовыми почтовыми. — Она наконец нашла пропавший чулок, шустро скатала его, сунула в него стопу и, вытянув ногу, натянула. Проделала то же самое со вторым. Затем облачилась в платье, не обращая внимания на взгляды Деклана. Потом развернулась, откинула свои белокурые волосы с глаз и прыгнула на постель, чтобы поцеловать его. — В следующий четверг? — кокетливо спросила девушка.

— Ни за что не пропущу.

Она улыбнулась:

— Пустая болтовня, милорд, и вы это хорошо знаете. Придет день, и вы приметесь ухлестывать за той графиней, и к гадалке не ходи. Да и то сказать: она ж вам ровня, и все такое, и хороша, я слышала, ну чисто картинка.

Хорошее настроение Деклана несколько увяло.

— Ни за что, даже если б она была последней женщиной на земле! Об этом можешь не беспокоиться.

— Да как же мне не беспокоиться, когда вы такой писаный красавец. Да к тому ж человек графа, не абы что тебе!

— Не человек графа. Я сам граф, — поправил ее Деклан.

Пенни нахмурилась:

— А за ради чего тогда служите тому господину?

Деклан улыбнулся. Пенни олицетворяет все то, что ему нравится в простолюдинах. Титулы, правила этикета — все это их не заботит.

— Я просто выращиваю для него лошадь.

— А в чем разница-то? — беспечно спросила девушка.

— Разница есть, и весьма существенная. Разведение лошадей — мое увлечение, а не работа.

— Кто вас разберет, — отозвалась Пенни, улыбнувшись несколько скептически. — Ну что ж, пошла я. Смотрите, шибко не задерживайтесь, милорд. Миссис Корниш страсть как не любит, когда ее комнаты долго заняты, авось какого путника занесет попутным ветром.

— Обещаю, — заверил он, глядя вслед девушке, на ходу закручивающей волосы в узел.

Деклан не спеша оделся, прервавшись на то, чтобы допить кружку, которую начал до того, как Пенни сунула руку ему в штаны. Он повязал шейный платок, пригладил пальцами волосы и натянул ботфорты. Задержался на минуту, чтобы еще раз взглянуть на себя в зеркало. Щетина уже проступила. И волосы не мешало бы подстричь. Деклан вгляделся в свое лицо. Он стареет. Интересно, как долго можно жить вот так — в постоянных разъездах, в постоянном поиске следующих больших скачек? Чисто теоретически ему нравилась мысль о детях. Неплохо бы иметь сына, которому он мог бы показать мир.