Пенроуз задумался над тем, что может таиться за этой только что раскрытой Бетти тайной. Самое очевидное объяснение: деньги посылали родители Элспет на ее воспитание.

— Вы уверены, что в записке было сказано «меня», а не «нас»? — уточнил инспектор.

— По крайней мере я уверена, что именно так сказала Элис, — ответила Бетти без тени сомнения. — Я еще подумала, но не высказала своего мнения Элис, наверное, один из родителей не хотел отдавать девочку и теперь пытается заполучить ее обратно. Не хотела, чтобы она еще сильнее встревожилась.

Та же мысль пришла в голову и Арчи, который теперь начинал все больше ценить ум Бетти.

Все умолкли, и Джозефина решила воспользоваться паузой:

— Когда мы беседовали в поезде, Элспет рассказывала о молодом человеке, с которым недавно познакомилась. Вы знаете, кто он?

— Вероятно, Хедли, — сказал Фрэнк. — Хедли Уайт. Он работает в «Уиндхеме» и в «Новом», за кулисами. Они познакомились пару месяцев назад, когда мы с Элспет стояли в очереди за автографом у одного из актеров. Хедли взял у нее программку, чтобы помочь получить автограф, а вернувшись, пригласил ее пойти вместе с ним выпить чаю. И потом каждый раз, когда она приезжала в Лондон, Хедли приглашал ее на свидание. Он симпатичный парень, и Элспет была от него без ума. До этого никто не проявлял к ней подобного внимания, а Хедли, похоже, прекрасно к ней относился. Когда она шла с ним на свидание, мы с Бетти ничуть не волновались.

— Они должны были встретиться сегодня вечером, верно?

— Да, они собирались вместе пойти в театр. Хедли, чтобы сделать ей приятное, достал самые лучшие места, ему ведь было известно, как она любит вашу пьесу. Элспет очень расстроилась, когда узнала, что спектакли подходят к концу, и Хедли хотел, чтобы она успела увидеть пьесу хотя бы раз или два. Она вообще-то должна была приехать сюда только на следующей неделе, но он пригласил ее прибыть раньше — послал ей билет и всякое такое. Элис сказала нам, что Элспет была вне себя от радости — она ведь никогда раньше не ездила в первом классе. Именно это я имел в виду, когда заметил, что он к ней прекрасно относился. Билет для него, наверное, стоил безумных денег.

«Наверняка», — подумала Джозефина, которая хоть и уверяла Элспет в обратном, считала что поездка в первом классе — пустая трата денег. Сама она ездила первым классом, только когда ей оплачивали билет — например, в Лондон на важные совещания. Бернард Обри считал, что езда с комфортом смягчает сердце автора перед подписанием договора, а у нее не хватало духу объяснить ему, что ей совершенно безразлично, в каком вагоне она едет. Конечно, билет в первом классе наверняка пробил брешь в бюджете этого Хедли с его ничтожным заработком.

— Тебе придется сказать ему. Фрэнк. Его это просто убьет, — заметила Бетти. — Парень, наверное, еще не знает, а то бы он с нами уже связался.

— Если вы не против, я сам это сделаю, — вставил Пенроуз. — Он должен был забрать ее отсюда или они договорились где-то встретиться?

— Они собирались встретиться в центре после того, как он закончит дневную смену. Я должен был подвезти Элспет к театру, а оттуда они хотели пойти в «Лайонс» на Шафтсбери-авеню и поужинать после спектакля. Вы уж с ним, инспектор, помягче, хорошо? Он ведь, как только узнает, начнет винить себя, точно как я. Парнишка ведь сразу сообразит, что, если бы неон, Элспет вообще бы не ехала в том поезде.

«Это уж точно», — подумал Пенроуз, который отнюдь не собирался проявлять мягкость при встрече с Хедли Уайтом.

— Мистер Симмонс, вы не против, если я воспользуюсь вашим телефоном? Я хочу позвонить одному из моих коллег и попросить его поехать в театр и разыскать этого парня, пока он не закончил работу. И может быть, у вас есть его домашний адрес?

Бетти отвела инспектора к телефону, а сама пошла искать адрес Хедли, оставив Джозефину и Фрэнка одних в комнате.

— Постарайтесь не винить себя, — сказала писательница мягко. — Даже если бы вы ждали Элспет на платформе, то все равно бы ничего не смогли сделать. Я тоже себя ругаю за то, что поторопилась уехать на такси. Если бы мы говорили подольше, этого, возможно, не случилось бы. Но как можно предвидеть судьбу, Фрэнк? Все, что в наших силах, — это радовать тех, кого любим, пока они рядом с нами, а я знаю, вы приносили Элспет радость. Это было совершенно ясно даже из нашей с ней короткой беседы.

Фрэнк благодарно улыбнулся. Едва Пенроуз вернулся, как с нижнего этажа донесся звон колокольчика.

— Это мой сержант, — сказал Арчи. — Наконец-то он вырвался из пробок. Мы сейчас уйдем и дадим вам отдохнуть, а как только что-нибудь станет известно, непременно вам сообщим.

— У вас больше ко мне ничего нет? — с некоторым удивлением осведомился Фрэнк, ожидавший от инспектора гораздо более дотошных и неприятных расспросов.

— Нет, сэр, сейчас по крайней мере нет. Мы связались с магазином «Лайонс» на Ковентри-стрит, и там подтвердили ваши слова по поводу доставки. Когда сюда приедет Элис, мне надо будет с ней поговорить, но с этим спешки нет — сначала побудьте с ней наедине. Хорошего вам путешествия, миссис Симмонс. Я договорился, что примерно через полчаса, когда пробок поубавится, за вами заедет машина, и, если вам еще что-то понадобится, позвоните нам в Ярд.

— Спасибо за вашу доброту, инспектор, — благодарно кивнула Бетти. — Скажу Элис, что вы обязательно поймаете убийцу. Элспет это не вернет, но хоть Элис как-то да утешит.

Они вышли на улицу, и Пенроуз подумал, что Бетти больше его верит в успех следствия. По дороге он пересказал Фоллоуфилду все новости, а потом до самой Сент-Мартинс-лейн не проронил ни звука. На этот раз оптимистичные речи сержанта не повлияли на его мрачное настроение.

К моменту окончания очередного дневного спектакля, который проходил, как обычно, при полном зале, в «Новый театр» ворвалась новость об убийстве и его зловещей связи с пьесой. Сначала эта история просочилась в зал, где по рядам пошел дневной выпуск газеты. Потом новость проникла за кулисы, где члены труппы отреагировали на это по-разному. Обри уже подумывал о том, чтобы продлить спектакль еще на неделю, а то и две. Эсме Маккракен, придя в ярость оттого, что столь презираемая ею пьеса вновь привлекла всеобщее внимание, гневно швырнула на стол свой блокнот и весь финальный акт в нем что-то злобно строчила, в то время как ее помощник, у которого в этот вечер был выходной, с почерневшим лицом выбежал из театра. Лидию новость потрясла до глубины души, а Марта, сочувствуя своей возлюбленной, тоже была не в себе. Терри, забравшийся в ложу посмотреть игру своего дублера перед схваткой с Обри, ругал на чем свет стоит Флеминга за невыразительную работу в первом акте, а потом ринулся за сцену и закатил актеру такую истерику, которой никто не ждал даже от него. В то же самое время в фойе театра продавец с трудом приходил в себя после налета зрителей, расхватавших все сувенирные куклы.

Стрелки часов неумолимо приближались к шести, а Джозефине меньше всего сейчас хотелось и есть, и выслушивать сплетни. Однако, понимая, что как гостье ей всего этого не избежать, она оделась к обеду и направилась в ресторан. Не успев еще оправиться от головокружительной автомобильной поездки в Хаммерсмит, Джозефина решила, несмотря на дождь, пройти с полмили пешком до Перси-стрит и насладиться прелестями вечернего субботнего Лондона. В эти часы город отличался особенно приподнятым настроением: на тротуарах царили смех и суета, а из автобусов и метро вываливались все новые толпы людей, настроенных в полной мере насладиться отдыхом. Джозефина с удовольствием присоединилась к ним хотя бы на то время, пока добиралась до маленького, скромного вида ресторанчика в переулке возле Тоттнем-Корт-роуд.

Когда Джозефина вошла в заведение, Леттис и Ронни уже сидели за столиком в углу и, как только сестры ее заметили на их добродушных лицах появилось выражение тревоги. Ронни, обладательница редкого умения обращаться с официантами и твердой веры в то, что пузырьки шампанского в одинаковой мере способны и развеселить, и утешить, не теряя времени, заказала бутылку «Моэ и Шандон».