— Поздно, — сказала она, зевнув. — Ты будешь ложиться спать?

Росс покачал головой:

— Нет, мне пока не хочется. Лучше пойду пройдусь.

— Хорошо, — ответила София с растерянной улыбкой. — Я буду тебя ждать.

Ей показалось, будто Росс покинул их дом примерно с той же долгожданной радостью, с какой заключенный покидает тюремные стены. София даже нахмурилась, не в состоянии понять, что с ним происходит. Тем не менее она пошла в спальню и начала готовиться ко сну. Она уже умылась холодной водой и расстегнула пуговицы на корсаже, чтобы обтереть тело на ночь губкой, как инстинкт подсказал ей, что нужно выглянуть в окно. Слегка отодвинув в сторону штору, она выглянула во двор позади обоих зданий суда. Там она увидела Росса — он стоял, освещенный лунным светом. На темном фоне жилета его полотняная рубашка казалась ослепительно белой.

Затем София с удивлением увидела, как он достал сигару и еще что-то — наверное, коробок спичек. Росс курил крайне редко, и если все-таки брал в рот сигару, то этот ритуал, как правило, совершался в компании друзей. София увидела, как он чиркнул спичкой и попытался зажечь сигару, но руки не слушались его и крошечное пламя подрагивало в дрожащих пальцах.

Он явно расстроен, с удивлением подумала София. Нет, не просто расстроен, а окончательно выбит из колеи — чего раньше с ним никогда не бывало. Она быстро застегнула платье и спустилась вниз. Как, однако, глупо с ее стороны не подумать о том, что известие о ее беременности явится для него ударом. Когда-то его жизнь в одночасье потеряла всякий смысл: первая жена умерла от родов. И вот теперь ему предстоит вновь пережить это кошмарное время.

Поскольку Росс был человеком в высшей степени хладнокровным и рассудительным, он должен был понимать, что вероятность повторения трагедии чрезвычайно мала. Но он мало чем отличался от других мужчин, и его эмоции порой брали верх над здравым смыслом. Наверное, кто-то посторонний отказался бы поверить, что в этом отношении главный судья подвержен тем же слабостям, что и любой простой смертный, что у него есть свои страхи и страх потерять жену — самый сильный из них.

София прошла через кухню и вышла во внутренний двор. Росс стоял к ней спиной. Услышав ее шаги, он весь напрягся. Он уже оставил попытки закурить сигару и просто стоял, держа руки в карманах и понурив голову.

— Неужели не понятно, что я хочу побыть один? — негромко прорычал он, когда София подошла ближе.

Однако она не послушалась и остановилась лишь тогда, когда, подойдя к нему вплотную, обхватила его руками. Нет, Россу ничего не стоило высвободиться из этих объятий, однако он, словно каменный, просто застыл на месте. Софии казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от жалости к мужу — она чувствовала, как его бьет дрожь. В эти минуты он напоминал ей матерого волка, угодившего в капкан.

— Росс, — нежно произнесла она, — все будет хорошо.

— Я знаю.

— Я тебе не верю.

Ома прижалась щекой к его спине и еще сильнее сжала его стройную талию, тем временем судорожно пытаясь найти для него слова утешения.

— Не волнуйся, я ведь не такая хрупкая, как Элинор. На этот раз ничего страшного не произойдет. Поверь мне.

— Ты права, — тотчас согласился Росс. — Причин для беспокойства нет.

Но дрожь не оставляла его, дыхание было частым и прерывистым.

— Скажи, о чем ты задумался? — попросила его София. — Только честно, не надо говорить мне то, что, как тебе кажется, я хочу услышать.

Росс ответил не сразу. София решила, что так и не дождется его ответа. Однако в конце концов он заговорил, взволнованно и отрывисто:

— Я знал, что рано или поздно это произойдет… я морально готовился… и разумом я понимаю, что мне нечего опасаться. Более того, я хочу этого ребенка. Я хочу, чтобы у нас с тобой была наконец настоящая семья. Но сколько бы я себя ни убеждал, я постоянно мысленно возвращаюсь в прошлое. Боже, ты не представляешь, что я тогда пережил…

Голос изменил ему, и он умолк. София все поняла — темные воспоминания прошлого нахлынули на него быстрее, чем он успел оградить от них свою душу.

— Росс, — требовательно произнесла она, — немедленно посмотри на меня. Прошу тебя.

Он повиновался, явно не ожидая от нее такой настойчивости. София тотчас бросилась ему на шею, прижимаясь к нему всем телом. Он тоже обнял ее, обнял крепко и сильно, словно она была его последним спасением.

София погладила мужа по спине и легонько поцеловала в ухо. Его пальцы ерошили ей волосы, мяли на ней одежду. Он стоял, сжимая ее в объятиях, словно в тисках, и все его тело сотрясали неслышные стоны. София взяла в ладони его горячее, влажное лицо и притянула ближе к себе. На длинных ресницах, словно капли росы, застыли слезы. Казалось, взгляд его был устремлен куда-то сквозь врата ада. София нежно поцеловала плотно сжатые губы.

— Не бойся, ты больше никогда не останешься один, — произнесла она с жаром. — У нас с тобой будет много здоровых детей, а когда мы состаримся, то и внуков.

Росс кивнул, давая понять, что верит ей.

— Росс, — продолжала тем временем София, — согласись, что я не похожа на Элинор. Я совсем другая.

— Да, — хрипло согласился он.

— И наши с тобой отношения, начиная с самого первого момента и до сих пор, ничем не похожи на твои отношения с Элинор, ведь так?

— Да, совсем не похожи.

— Тогда почему ты считаешь, что они непременно должны оборваться так же?

Росс не ответил, лишь прижался губами к ее виску и застыл на месте, по-прежнему не выпуская ее из своих объятий.

— Я не знаю, почему твоя первая жена умерла в таких мучениях, — продолжала София. — И в том нет ее вины, равно как и твоей. Предотвратить ее смерть было не в твоей власти. И если ты не прекратишь корить себя за то, что произошло с ней, прошлое будет неотступно преследовать тебя. А наказывая себя, ты тем самым наказываешь и меня.

— Нет, — отрывисто произнес он и скованным движением погладил ей волосы, шею, спину.

— Своими терзаниями ты только омрачаешь ее память. — София на мгновение отстранилась от мужа, чтобы заглянуть ему в глаза. — Не думаю, что Элинор обрадовалась бы, узнав, что ты по-прежнему коришь себя в ее смерти.

— Неправда!

— Тогда докажи! — В ее голосе звучал вызов, глаза затуманились слезами. — Живи так, как будто ничего не было, как она наверняка хотела бы, чтобы ты жил, и прекрати терзать себя.

Росс склонился над ней, и София обвила его руками. Он потянулся к ее губам, она почувствовала, как щеку слегка поцарапала его щетина. Его поцелуй был требователен, едва ли не зол, но София раскрылась ему навстречу, принимая этот напор как должное. Его руки судорожно ласкали ее тело — весь тот страх, все те опасения, что скопились в его душе, неожиданно приняли форму физического желания.

— Пойдем домой, — прошептала София. — Прошу тебя.

С негромким стоном Росс подхватил ее на руки и направился в дом. Он не замедлил шага до тех пор, пока они не оказались снова в спальне.

София проснулась обнаженная и, главное, совсем одна, под смятыми простынями. Было уже позднее утро, и она чувствовала себя разбитой. А ведь сегодня у нее столько дел! Сначала встреча с декоратором и садовником, после чего должен был состояться благотворительный обед, который ей никак нельзя было пропустить. Но почему-то все это отнюдь не занимало ее мыслей — по крайней мере в той степени, как хотелось бы.

София перекатилась на живот и сонно улыбнулась, вспоминая их страстные ночные соития. Росс доказал ей свою любовь бессчетное количество раз, щедро осыпая ее бурными ласками, так что в конце концов она была вынуждена молить о пощаде. После столь бурной ночи у нее болело все тело, в самых интимных местах саднило от колючей щетины, губы распухли и потрескались. И вместе с тем она ощущала удивительное, разлитое в каждой клетке ее тела удовлетворение и сладкую истому.

Она попросила Люси наполнить для нее ванну, затем не торопясь выбрала для себя свежий наряд — шелковое, персикового оттенка, платье, украшенное воланами по талии и подолу. Когда наконец ванна была готова, она со вздохом блаженно погрузилась в горячую воду. Какое-то время она нежилась в ванне, чувствуя, как приятно расслабляются мышцы, как успокаивается саднящая кожа, после чего оделась, уложила волосы в новую модную прическу — справа сделала пробор, слева заколола локоны.