* * *

Однажды Юра заработал денег - за труды праведные заплатили ему сотню гривен. И взял он эти деньги с собой в институт, из кармана выложить забыл.

И был день, и была большая перемена, и пошёл Юра попить пивка с двумя товарищами. И сказал им Юра:

- Я вам займу по пятёрке и побухаем.

И товарищи заняли. И они побухали. Я бы даже сказал, хорошо побухали. С отливанием посреди одной из самых многолюдных улиц города. Юра даже предлагал проходившему мимо патрулю выяснить отношения:

- Ну давайте, блять, разберёмся! Вы и я! Ну шо, суки, зассали, блять! Вы куда, пидоры?! Я вас пидорами назвал!! Суки, блять, ментяры поганые, блять!!

Но менты почему-то не захотели ничего выяснять. Наверное, потому что они были проводниками-железнодорожниками.

Юра расстроился и поехал на метро домой - с товарищами под руки. Юра был относительно нестабилен - покачивался, подобно маятнику, относительно поручня. А ещё Юрик принялся выковыривать из носу самые аквамариновые рениты и намазывать на блестящую поверхность поручня, ибо всегда хотел оставить после себя хоть какой-то след в жизни. Потом он случайно заметил своего преподавателя по программированию - в другом конце вагона.

...жили-были три поросёнка: Ниф-ниф, Наф-наф и завкаф...

Надо сказать, что Юра - человек очень отзывчивый и вежливый. Он аккуратно протолкался через толпу, матерно отзываясь исключительно на некорректные замечания нервных пассажиров. Кому комфорт нужен, в такси, типа, ездят, а то, бля, инвалиды, заполонили общественный транспорт, пёрднуть негде, сказал им Юра. И они промолчали в ответ.

Юрик пробил телом нишу возле преподавателя и радостно улыбнулся:

- Здравствуйте!

У препода болел геморрой, препод страдальчески моргнул:

- Добрый вечер.

Растроганный таким тёплым приёмом Юра решил сказать этому милому человеку что-нибудь приятное:

- А вы знаете, я с вашей женой в школе учился.

Губы завкафа моментально сомкнулись над оскалом вставной челюсти.

А Юру уже несло:

- Я её очень, ну очень-очень-очень хорошо знаю, - сказал Юра и по-свойски подмигнул.

Чего ещё успел намолоть наш герой преподавателю по программированию, никто не слышал, а герой запамятовал. Однако очевидцы утверждают, что во время монолога Юрик мечтательно улыбался, препод же хмурнел и наливался кровью.

В результате экзамен Юра всё-таки сдал. Испортив семь хвостовок.

* * *

В результате у НЕГО испортилось настроение.

ЕГО всегда раздражали мелкие отклонения от плана.

Это нарушало точность движений, ОН начинал чувствовать себя глупым из-за того что не сумел предусмотреть всё.

Накатила волна измены: ОН стоял и физически не мог себя заставить нырнуть - боялся. Мимо проходили-проплывали люди: разнокалиберные лещи, щучки и даже барракуды местного значения. А ОН не мог нырнуть, ОН был всего лишь пескарём с ампутированными жабрами. Начиналась истерика.

Вы думаете, что вы просто спускаетесь в метро?

Просто изо дня в день? Просто иногда?

Просто в метро?!..

Вы спускаетесь ПОД ЗЕМЛЮ!

Вы теперь - БЛИЖЕ К ЗЕМЛЕ!

Вы ПРИВЫКАЕТЕ К ЗЕМЛЕ!

Вы думаете, станции метро это просто станции?! Просто метро?! Нет. Это склепы Склепы, затопленные половодьем, - гнилая вода и совокупляющиеся протеи.

Облицованные мрамором усыпальницы - станции. Катафалки-поезда спешат не опоздать: график движения свят. Переполненные пепельницы вовремя опорожняются: пепел - наши души, сигаретные фильтры - тела. Гаснет таймер, время вышло. Электрички не будет. Останавливаются эскалаторы.

А наверху горят в темноте надгробия - фонари с большой красной буквой "М".

"М"огилы.

* * *

Выныриваем на "Универе". Возле фонаря с большой красной буквой "М" стройный парень дарит крупногрудой девушке букет роз. Весна. Проходим мимо образцово-показательных виселиц на площади Свободы. Сворачиваем на Рымарскую.

Староста что-то громко рассказывает:

- ...а там темно, как в жопе у-у-у...

Последняя фраза, недосказанная, повисает искрящейся от улыбок радугой в нижних слоях атмосферы. Выскочив из-за угла, мы уткнулись в парочку: она - блондинка, он - очень брюнет. Брюнет в стиле афро.

Протопав несколько шагов, Андрюха договаривает:

- ...ну, вы поняли у кого. Лампочки в подъезде постоянно выкручивают, вот и мраки.

И продолжает:

- А она ему: мне надо сначала травы покурить.

- Это ей покурить? - уточняю я.

- Ну, да, ей. Короче, раскумарилась она, а он в это время разделся, стоит в одном презервативе. Ждёт. Кабачной, как ладонь Ильича, на коммунизм нацелен. Пацан готов к труду и обороне. А она покурила и спрашивает: как, типа, будем трахаться? А он: ты нагнёшься, я войду, и всё будет путём. А девочка с фантазией оказалась: не-а, говорит, я щас на перила залезу, а ты сверху съедешь - и состыкуемся.

- На перила?

- Угу. Ну, он ей сразу: ты шо, подруга, ёбнулась?! Какие в пизду перила? Какие стыковки?! Я шо, похож на Гагарина?! Или ты, блядина, на старости лет мозжечком сковырнулась?! А она в слезу: я, типа, так не могу, ты меня не любишь и кричишь на меня, шо это, типа, за хуйня?! И тут он сказал красивую фразу...

- Какую?

- Тихо! Он сказал: ТАНЯ! ТЫ! НЕ! В! ТОМ! ПО!-ЛО!-ЖЕ!-НИ!-И!-ЧТО!-БЫ!-ДИК!-ТО!-ВАТЬ!-МНЕ!-УСЛО!!-ВИЯ!! Так и сказал. Стянул презерватив, оделся, послал её на хуй и ушёл.

- Сразу видно - благородный пацан, не захотел противоестественно. Это ж как в грязь лицом, - выносит вердикт Вован. И добавляет мечтательно: - Фантазёрка...

- Небось, и о подруге побеспокоился: по перилам проехалась бы, насобирала бы полную жопу заноз. А они потом загноятся. Неприятно. - Кабану тоже есть что сказать.

- Да разлюбил он её, вот и все дела, - не могу же я промолчать, коль дискуссия в разгаре. - А без любви только перила и остаются. Но пацан свою красавицу уважал, поэтому так тактично и разорвал отношения, сохраняя честь и достоинство обеих сторон. По старой памяти...

* * *

Помнить всё и жить. Люди - сильные животные. Как крысы.

ОН улыбнулся - губы изогнулись вправо и влево, вверх и вниз. Редкостная гримаса. Так улыбаются особо крупные тараканы, передозившие дихлофоса. Сильно зажмурился, сжал до боли в дёснах челюсти: на зубах выступила алая соль - сделал шаг.

Музыка му зык а м у з ыка м-у-з-ы-к-а-м... узыкамузыкамузыкам?

И ГОЛОСА ГОЛОСАГОЛОСАГОЛОСА Один, самый тихий, вдалеке, еле слышимый в грохоте синтетических барабанов - ЕГО.

ОН слушал себя, от этого становилось легче.

Пятачок перевернулся в воздухе - хотелось, чтоб закоротило кон?тактный рельс. Да не оскудеет рука дающего.

Не закоротило.

ОН ворвался в вагон - прыжком, мокрый от пота, напряжённый и дрожащий - никто не поймёт, что ЕМУ стоило преодолеть зияющую пропасть между пироном и чмокающей чёрной резиной дверей.

Две малолетние сучки в оранжевом облапили ЕГО взглядами и, похоже, остались довольны. Я почувствовал, как вспухли капельками крови ЕГО расцарапанные ягодицы. ОН напряжённо замер рядом с нимфетками.

Бородатенький мужичок - "Места для инвалидов и пассажиров с детьми" - счастливо скалясь и причмокивая, изучал потрёпанную книжку с портретом Че Гевары на обложке.

ОН демонстративно высморкался на пол, чем вызвал нездоровую девичью смешливость. Даже мужичок на долю секунды оторвался, чтобы скосить правую линзу на пятно гнили и одобрительно прищёлкнуть языком.

ОН почти успокоился, прикрутил звук и занялся изучением рекламных плакатов. Когда ежедневно, который год подряд, проводишь по два часа под землёй, незаметно привыкаешь рассматривать обувь сидящих напротив, если удалось не заметить перед собой особо настырных "с больными ногами". А ещё - читаешь подряд всю яркую рекламную ересь.