Утром Димыч блевал кровью. И мы скинулись и купили ему бутылку пива. Чтоб подлечился...
Я потом как-то зашёл к Димычу - после его женитьбы. Меня сразу же отправили на кухню. Ё моё, как же здесь всё изменилось!
Спустя пару лет после того дня рождения на кухне невозможно представить таракана. Вообще. Сижу, пытаюсь - не получается. Не могу. Представить. Вроде лапки, усики... - не представляется! По отдельности? Пожалуйста: лапки, усики. Вместе - никак! - лапки и усики сливаются в хер знает шо - в лапкиусики. Блеск посуды и стерильность стола пагубно воздействуют на головной мозг: разрушают гетеротрофные связи с реальностью, в которой существуют тараканы. Мало того: с реальностью, в которой существует понятие "таракан". И даже с реальностью, в которой... - но это маловероятно, поэтому не будем.
А вот и тарелочки, ложечки, и хлебушек. Свежий. Хрустящий. Нет, я ещё не пробовал, но уже представил. Надо же хоть что-то, раз таракан не поучается. Надо же хоть КАК-ТО компенсировать: свежий, хрустящий.
От тарелок пахучий пар - вкусно! - борщ.
БОРЩ.
Горячий. Раскалённый до красного цвета.
Голод - сглотнуть слюну как можно незаметней.
Сижу, пытаюсь - не получается. Галя заметила. Димка заметил. И я заметил, что они заметили. А Димка опять заметил. И понял:
- Шо мы свиньи, борщ без водки жрать?!
И бутылку из холодильника - раз! И в рюмки - два! И хорошо, чудесно, и замечательно же. Блаженство: борщичком, горяченьким до пота, закусить.
Молодец Димка. Понятливый. Действительно: мы же не свиньи какие-нибудь!
А если сейчас попробовать... Лапки, усики - по отдельности - есть такое дело, без проблем. А вместе? - почти, почти... Нужно ещё поработать, бутылочку допить - может тогда?
Мы же не свиньи?
* * *
Вдруг ни с того, ни с сего виноградного захотелось. Мы ж не мусульмане: нам и свинину можно, и вином хоть упейся - Боженька сильно возражать не будет.
Разглядываю этикетки на бутылках:
- Што тут у вас есть из вина?
И сразу же уточняю:
- Подешевле?
- "Альминская долина".
Классика жанра - кальвадос недоделанный. Годится.
Лифт останавливается на восьмом.
- Кто там?
- Оля, это мы, - представляется Серж.
- Кто? мы? - не верит, что это мы Овчалова.
- Слон, Шакил и Кабан.
Она на пороге. В халатике. Улыбается:
- Привет!
Все вместе:
- Привет!
Добавляю:
- Привет, Киса. Как жизнь молодая?
- Регулярно.
- Пить будем?
- Што?
- Вино. Самое дорогое, в магазине дороже не было.
Кухня. Пепельница на столе. Жарится картофель. Общаемся:
- А моего Алёшу в армию забирают, - вздыхает Ольга и поглядывает на пятнистого - сборы у него - Слона. Слон прямо с военки, не заходя домой, во все тяжкие ударился.
- Ничего сделать нельзя? - спрашиваю. - За деньги, я уверен, можно всё устроить.
- Не знаю. Он ходил в военкомат, у нас же военки нет, сказали в десантники. Он такой теперь довольный и немножко гордый. В десантники ведь не всех берут. - Похоже, она целиком и полностью разделяет оптимизм своего парня. Небось, уже представляет его в пятнистом камуфляже и в голубом берете, с "калашом" в мускулистых руках, на левом плече татуировка. И весь этот суповой набор а-ля Рэмбо болтается в синем небе под стропами парашюта - на фоне восходящего солнца. Она уже построчно знает, что будет написано в каждом письме к нему, и сколько солёных литров пропитают подушку. Она видит, как он, прям весь такой мужественный, с небольшим, но очень сексуальным шрамиком на лице, возвращается, чеканя строевой шаг, а она бежит навстречу, рыдая от радости, и прыгает ему на шею, и разрывает пропахшую настоящим мужским потом тельняшку, и целует волосатую грудь...
Ню-ню. А если всё не так, а?
- Ты, наверное, не хочешь, штоб его забирали, да, Киса? - ненавязчиво интересуюсь.
- Не хочу?.. Конечно, не хочу.
- Это ж на полтора года, - прикидывает Слон. - Ждать будешь?
- Буду.
- А ты знаешь, Киса, шо в ВДВ, в смысле в аэромобильных войсках, самая страшная дедовщина. Не такая, ясен перец, как в стройбате, но... А ещё они на головах кирпичи разбивают. На головах "молодых". Когда "дедами" становятся.
- Ты это серьёзно, Саша? - место голубого берета занимает добротная стальная каска; так, на всякий случай.
- А ещё, когда мальчиков надолго лишают общения с девочками, у них иногда случаются интересы к другим мальчикам... Я о мужеложстве и потере ориентации.
Вторая каска судорожно пытается прикрыть ягодицы любимого.
- Вообще-то сейчас с парашютами не прыгают. У государства денег нет на парашюты.
- Потому без парашютов прыгают. А когда падают с трёх тысяч, теоретически дёргают за теоретическое кольцо, - острит Хрюша, не изменяя серьёзности заточки.
- Да, - присоединяется к беседе Слон. - Правда внизу, то шо остаётся, отскребают уже практически.
Ольга испуганно всматривается в наши мордашки: может, кто-нибудь улыбнётся, а значит всё сказанное шутка? Но мы не улыбаемся.
У нас каменные лица.
Нужен последний штрих:
- Ничо, Киса, он вернётся года через два, если, конечно, не удавится на собственном ремне в нужнике. Наша армия занесена в книгу рекордов Гиннеса по количеству самоубийств, в курсе, да? Может, даже хромать не будет после ночных прыжков со сверхмалой высоты верхнего яруса коек. Представляешь? - подойдёт и обнимет тебя: молодой, красивый, с железными зубами. Свои ему ещё в первый месяц повышибают. Ага, с железными зубами и лысым черепом с вмятиной от силикатного кирпича. Зато гордый. Десантник. Он у тебя, говоришь, красивый? - и с разъёбанной задницей.
Ольга бледнеет. Мы замолкаем.
Кабан первым не выдерживает: подавившись сигаретным дымом, начинает хохотать. Присоединяемся - Слон и я. Овчалова неуверенно улыбается, потом смеётся - нервно. В отличие от нас: мы-то ржём от души.
Ольга сильно разволновалась и, как всегда, проглядела картошку. Тобишь основательно подпалила: фирменное блюдо - чипсы-уголёк.
Откупориваю вилкой "долину". Наливаю в бокал - Овчаловой. Она не пьёт, она смакует:
- Никогда не пробовала. Хорошее вино. Мне очень нравится.
Это она так издевается: прикидывается дурочкой и несёт чушь. Или приятную лесть. От которой любой ОН, схававший её слова за умытую гривну, надувается от самообожания. Киса же тайно получает удовольствие от непроходимой мужской тупости.
Ладно: один-один.
Ещё есть сэм и рябина на коньяке.
Много дымим.
- Мальчики, говорите, што произошло?
- Ничего.
- Но я же ВИЖУ!
Молчим. Долго молчим. А, ладно, сама напросилась.
- Ты новости смотришь?
- Смотрю. А при чём...
- Вчера русские в Югославии зубки показали: "автопробег" на полтыщи кэмэ. А мировые войны традиционно на Балканах начинаются.
- А-а-а, - она игриво улыбается, - а я-то думала...
- Нам на военке сегодня так и сказали, - перебивает Слон, - если ШТО, мы вас ЗАВТРА кидаем на взвода, а тех, кто только полгода - на экипажи.
Ольга с ужасом смотрит на Серёгу, дошло-таки: ТО, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ - РЕАЛЬНО.
Я одеваю дежурную улыбочку. Я расслаблен, уткнулся локтями в стол. И всем своим нездорово трезвым видом показываю: ерунда это всё, за Серёгу переживать не стоит.
- Киса, да не бойся ты за Серёгу. Если ШТО-ТО случится, он и в танк сесть не успеет.
Она с надеждой смотрит на меня: не въезжает. Она слышит - чувствует? - уверенность в моём голосе и успокаивается:
- Да-да, в танк не успеет. Это хорошо.
Улыбаюсь:
- Если ШТО-ТО случится, то можно даже о соли и спичках не волноваться.
- Да-да, не волноваться...
- Это же хорошо?
- Хорошо?.. А, да-да, хорошо...
- Вот и ладненько. Есть предложение: давайте выпьем за поколение, которому не нужно больше ни о чём беспокоиться! Это ж наконец коммунизм какой-то: не нужно ни о чём беспокоиться! Мне это нравится!!
